Джефф Нун - Вирт [litres]

Фигура завыла, довольно пронзительно.

Глаза постепенно привыкли к сумраку. Это был молодой собакомальчик, и он сидел, склонившись, на кровати, к которой было привязано Существо – старыми собачьими поводками. Собакомальчик сжимал в лапах нож для резки хлеба. Он отрезал кусочки от брюха нашего Инопланетянина. У кровати стояла миска. Там уже было немного мяса. Я как будто опять оказался на кухне. Жравшие собаки и сладкий аромат мяса.

Внезапная вспышка, воскресившая в памяти мое возвращение в реал, Существо, взгромоздившееся на меня, этот сладкий аромат, исходящий от его кожи.

Эти собаки ели Существо! Понемногу. Позволяя ему восстанавливать плоть между своими обедами. И потом отрезали себе еще мяса, отправляясь в свой бесперьевой полет в Вирт, прямо в плоть.

Что-то словно оборвалось. Что-то случилось.

Я не уверен, что именно. Но пока это происходило, я почувствовал, как хлебный нож порезал мне руку, чуть выше локтя. Совсем не больно. Хотя я видел, как кровь растекается по рукаву моей куртки. Собакомальчик завыл, когда я поднял его за шкирку.

Лети в ад, дерьмо собачье!

Собакомальчик с хлестким ударом врезался в стену, весь обмяк и рухнул на пол. Он так и остался лежать, где упал, сломленный, скулящий.

Я подошел к Существу. Теперь рука начала болеть, но мне удалось разобраться с ремнями – я просто разрезал их ножом. Существо не шевелилось. Даже не издавало никаких звуков. Оно просто лежало, обессиленное, на полу. За те недели, пока его не было с нами, оно потеряло, наверное, тонну веса – сожранного веса; его инопланетный метаболизм усиленно сопротивлялся, но и он уже начал сдавать. Я сбросил поводки с кровати и мягко обернул их вокруг Существа, соорудив что-то вроде лямок. Существо немного пришло в себя и что-то забормотало на этом своем неразборчивом языке. Я пощекотал ему брюшко – там, где ему всегда нравилось. Возможно, это доставило ему удовольствие. Теперь оно было настолько худым, что я почти не сомневался, что смогу унести его в одиночку. Так что я обернул поводки вокруг одного плеча, потом – вокруг другого, глубоко вздохнул и поднял Существо.

И вот оно у меня в руках, или, верней – за плечами, и оно что-то мне говорило. Конечно, оно не могло связно произнести ни слова, но его бормотание все равно выражало довольный покой, словно оно было радо, что его несут.

Я прошел обратно к лестнице, чтобы забрать Твинкль и Карли.

Вверх по следующему пролету – до самого верхнего этажа. Там были еще две двери. Пол здесь мыли совсем недавно, что не могло не радовать – можно было спокойно ходить, не опасаясь вляпаться в дерьмо. Я и так уже был весь изгваздан. Записка, вывешенная на лестничной клетке, гласила: «Никаких грязных лап за чертой верхней ступеньки. Это касается и тебя, Скобба!» Почерк Бриджит. Обе двери закрыты, но из-под той, что была прямо напротив ступенек, пробивалось мерцание голубого света. И устойчивая вонь псины, смешанная с цветами.

Плечи уже начинали болеть под весом Существа.

Я услышал последнюю балладу Динго – «Венера в Шерсти» – мягкий, приглушенный звук.

И тут вдруг раздался голос:

– Это ты, Скриббл?

Голос Бриджит из-за двери.

У меня было Существо. У меня было Изысканное Желтое. Я мог просто слинять оттуда.

Но вместо этого я шагнул вперед.

– Как ты могла, Бриджит?!

Она подняла голову и сонно взглянула на меня. Ее глаза были полны грез, и красный румянец расцветил ее обычно бледную кожу. Она лежала на смятой кровати, одетая лишь в мужскую белую рубашку и кружево теневого дыма. В комнате было темно, за исключением дрожащего света свечи у края окна. Лазурное пламя; мягкий, бледно голубой свет.

– Свеча стоит на окне для тебя, Скрибб, – сказала она. – Я знала, что ты меня найдешь.

– Только поиски заняли слишком много времени, – сказал я.

На кровати лежал какой-то мужчина, накрытый покрывалом. У него было красивое лицо, длинные коричневые волосы; если в нем было что-то от собаки, то очень немного. Одной рукой он любовно поглаживал шею Бриджит, в другой – держал раскрытую книгу. Я разглядел выпуклый золотой заголовок, сонеты Джона Донна.

В отблесках голубой свечи спальня выглядела чистой и человеческой. Пахло цветами и ладаном. Как я понимаю, по большей части, это была работа Бриджит; попытка замаскировать запах псины. И ей это удалось, но лишь отчасти; собачий запах задержался здесь, как одна из басовых нот Динго.

Я представил, как Бриджит высаживает это маленькое человеческое пространство в самом сердце Дерьмовилля – высаживает, словно сад. Но зачем, почему? По какой причине?

И почему я – последний, кто это спрашивает?

Карли тоже лежала в кровати с молодой парой. Она пыталась скинуть покрывало, просунув под него нос; ее розовый зад задран кверху.

Твинкль сидела в кресле, наблюдая за игрой Карли.

Я смотрел на все это с лестничной площадки, по-прежнему сжимая в руке нож для резки хлеба.

Бриджит прикурила сигарету в голубых тенях.

– Мы пришли, чтобы забрать тебя отсюда, – сказал я.

Бриджит повернулась ко мне – ее рот полон дыма, – и улыбнулась своей прежней сонной улыбкой.

– Посмотри на Существо, – закричал я. – Посмотри, что они с ним сделали!

– Да? – отозвалась она, и ее голос был манерно медлителен.

– Они его жрали!

– Жрали кого?

Я вздохнул.

– Бриджит…

– Кстати, а как поживает Битл, Скриббл? Он все еще издевается над тобой?

– Битл замечательно поживает.

А что я должен был ей сказать? Битл доживает свои последние мгновения. Он отчаянно хочет увидеть тебя еще раз, перед тем, как умрет от цветов, так почему бы тебе не пойти со мной – прямо сейчас, легко и непринужденно?

Проняло бы ее или нет?

И куда, черт возьми, пропал этот чувак?

– Это мой друг, Убер, – сказала она молодому мужчине, что лежал рядом с ней. – Скриббл.

– Доброе утро, сэр, – его голос слегка отдавал собачьей хрипотцой. – Очень рад познакомиться.

– Скриббл, это Убер, – сказала мне Бриджит.

– Как ты могла, Брид?! – закричал я. – Скажи мне!

Бриджит подняла на меня свои сонные глаза, и в голубом свете они выглядели, как драгоценные камни.

– Убер – очень хороший. Он водит меня тусоваться.

– Ага. Например в этой засранной дыре.

Убер отшвырнул одеяло.

Карли грохнулась на пол вместе с одеялом, вернее – грохнулась бы, но Убер успел подхватить ее. Он был сильный и молодой, и поднял собаку без особых усилий. Карли не возражала. Эта робосука была влюблена! Она уселась у него на коленях.

Убер и вправду был очень красивый.

Идеальный половинчатый микс. Такое случается один раз на тысячу. Выше пояса он был человеком, ниже пояса – собакой. Он спустил на пол свои покрытые шерстью лапы и сел на кровати, держа Карли у себя на коленях. Она водила носом и тянулась к нему, норовя облизать лицо. Убер отвернулся от нее и взглянул на меня – медленно и тяжело.