Александр Тув - Ходок - 8

После вынужденной остановки, Прокл некоторое время восстанавливал дыхание, обняв какое-то деревце и уперевшись в него лбом, затем все же решил, что хватит себя жалеть и, держась за бок, медленно оглянулся, после чего застыл в позе жены Лота – соляным столпом. Маг, как завороженный, в восторженном ступоре, наблюдал за происходящим – все получилось! Все было так, как говорил Кирсан.

Над загородным дворцом Епископа Ортега бушевала снежная вьюга. От настоящей ее отличало то, что снег был черным и то, что она имела четкие границы – была резко ограничена окружностью с радиусом локтей в сто пятьдесят-двести – этакий цилиндр, в который попадал дворец и сражающиеся мятежники. За пределами этой зоны снегопада не было.

Однако, радость – радостью, но его задание еще не было завершено. Прокл стряхнул оцепенение, вышел из состояния соляного столпа и присел на очень вовремя подвернувшийся пенек. Он поерзал, поудобнее устраиваясь, после чего уставился в просвет между деревьями, открывающий вид на голубое небо, замок Ортега, падающий черный снег, и стал ждать. Картина была вполне себе буколическая и даже не побоимся этого слова – пасторальная… если бы не цвет снега, который беззвучно, словно настоящий, валил и валил, не переставая.

«Таким делом, скоро сугробы наметет, – пришло в голову мага. – Черные».

Прокл ждал. Он умел ждать, не изводя себя и не дергаясь, и дождался – через какое-то время – Прокл не смог бы и приблизительно сказать через какое, не то что точно, снегопад прекратился. Он выждал еще немного – для гарантии, и двинулся в сторону замка. Маг не спешил. Подобно опытному саперу он знал, что иногда промедление смерти подобно, а иногда – спешка. Умение четко определить, когда надо спешить, а когда – наоборот, отличает опытных магов и саперов от усердных не по уму неофитов, которых коллеги запомнили молодыми.

На то, чтобы обойти, а точнее – трусцой оббежать замок, ему потребовалась восьмая часть склянки, или около того, но потраченного времени Проклу не было жаль, к тому же, такая потеря предусматривалось изначально – ему надо было во всем убедиться самому, вложить, так сказать, персты в раны, да и Рейхстратег во время их последней, долгой беседы настаивал на том, что спешить не надо, а вовсе наоборот – надо все проверить досконально и только потом докладывать о результатах эксперимента.

Это, как например, запуск новой ракеты – она штатно ушла со стартового стола, первая ступень отработала, сорок секунд, полет нормальный! – пора о печеньках подумать – доложили в Москву, дырочки сверлят под ордена, а тут – бац! третья ступень не отделяется и вся эта шняга валится на головы тунгусам. И вместо орденов и плюшек даже говорить не хочется, что дадут. На букву «п» начинается, но не приз.

Прокл все это прекрасно понимал и не торопился. Спешка была уже совершенно ни к чему – в замке Ортега хоть и знают о том, что произошло, но изменить ничего не могут – никаких резервов, которые могли бы прийти на помощь извне, у них нет, а времени до завершения «Цветка Жизни» и соответственно – на проведение операции по принуждению Ортега к миру, вполне достаточно. Но, и тянуть с докладам дальше никаких причин тоже нет. Все взвешено, измерено, сочтено.

Блестящее воплощение гениальной идеи Кирсана на практике – так сказать, в металле, лежало перед глазами его лучшего полевого агента. Лежало в переносном и прямом смысле – весь периметр загородного дворца Епископа Ортега был завален трупами мятежников: людей Ортега и араэлитов – что и требовалось доказать! Живых не было. Ни среди напавших на замок, ни среди его защитников. «Черный снег» отработал штатно. Пора! Прокл связался с Рейхстратегом и передал: «Все получилось!»

Ликование охватило Кирсана, и его можно было понять. Но, его восторг был вызван отнюдь не «Черным Снегом», как таковым. Плетение, как плетение. В меру сложное, в меру сильное – так, серединка на половинку, доступно любому магу с квалификацией чуть выше среднего. Маги, как обычные, так и некроманты, в особенности, знали огромное количество способов смертоубийства и сам по себе «Черный Снег» не был чем-то эксклюзивным.

Экстраординарность произошедшего, его без преувеличения – эпохальность, заключалась в другом. Кирсан первым на Сете… ну, по крайней мере в современный исторический период, потому что про Древних и их Последнюю Войну Магов еще и не такие легенды ходили, сумел нанести дистанционный удар, используя астральный слепок объекта поражения!

Это означало ни много, ни мало изменение всего баланса сил на Сете. Теперь можно будет, образно выражаясь – не выходя из дома, долбануть по императорскому дворцу в Акре, или штаб-квартире Братства Света, или еще куда, да не хиленьким «Черным снегом», а по настоящему – «Солнцепеком», или «Солью Земли»! Перспективы для Высокого Престола открывались захватывающие!

Не менее, если не более важным следствием сегодняшнего удачного эксперимента было то, он открывал возможность практического использования плетений Старой Магии, запрещенной под страхом смерти на всей территории Сеты. Запрет этот возник не на пустом месте. Во-первых – чудовищная мощь плетений – вид оплавленных кратеров, заставлял даже самые горячие головы задуматься: а как самому уцелеть после инициации плетения? На окружающих, естественно, плевать, но вот как самому унести ноги? На большинство задумавших нехорошее это действовало обескураживающе.

Во-вторых – отсутствие внятной технической документации, где было бы четко расписано: сделай то-то и то-то и получишь то-то и то-то. Вместо нормальных, залитованых колдовских книг имело хождение некоторое количество сумбурных записок гениальных предшественников, которые сумели что-то сделать и не погибнуть. В-третьих – очень высокий уровень собственной Силы, необходимый для активации таких плетений и крайняя сложность самих плетений.

Поэтому любой маг, узнавший что коллега балуется Старой Магией и не желающий стать «окружающим, на которого плевать», должен был уничтожить шалуна на месте, не дожидаясь, так сказать, перитонита, а в случае невозможности – если шалун окажется не по зубам, вызвать подмогу. Но, все это теория. Человек такое забавное существо, что никакие запреты, если ему чего-то сильно хочется, остановить его не могут. Плевать он хотел, что может погибнуть сам, а гибель окружающих вообще в расчет не берется – три раза тьфу на вас. Так что желающих во все времена хватало.

Чаще всего они гибли, но некоторым – единицам из сотен, удавалось что-то сделать, а самое главное оставить лабораторные записи. Кирсан, как ученый от Бога, который ради удовлетворения своего любопытства мать родную продаст, да еще имея материальные и административные возможности, охотился за такими инкунабулами, как Папа Иннокентий IV на еретиков – с огромным энтузиазмом, душу, можно сказать, вкладывал в это дело.