Уильям Гибсон - Нейромант. Трилогия Киберпространство

— Что у тебя с ногой?

— Колено. Наверное, ударилась, когда сажала дельтаплан, — скривилась она, но продолжала идти.

— Тогда привал.

— Нет. Я хочу дойти туда, дойти хоть куда-нибудь.

— Привал, — повторил он и, взяв ее за руку, потянул к обочине дороги. Энджи состроила гримаску, но села рядом с ним, осторожно вытянув перед собой правую ногу.

— А у тебя большая пушка, — заметила она. Теперь стало жарко — слишком жарко для парки. Надев портупею прямо на голое тело, Тернер накинул поверх нее спецовку с оторванными рукавами, полы спецовки развевались по ветру.

— Почему у нее такой странный ствол, как голова у кобры?

— Это прицел, устройство для ведения ночного боя. — Он наклонился, чтобы осмотреть ее колено. Колено быстро распухало. — Не знаю, сколько еще ты пройдешь с такой ногой, — сказал он.

— Тебе много приходится драться по ночам? С оружием?

— Нет.

— Тогда я, наверное, не понимаю, чем ты занимаешься.

Он поднял на нее взгляд.

— Я сам не всегда это понимаю, во всяком случае — в последнее время. Я ждал твоего отца. Он хотел сменить компанию, поработать на других людей. Эти люди наняли меня и еще нескольких человек помочь ему выпутаться из его прежнего контракта.

— Но из этого контракта нет выхода, — сказала Энджи. — Во всяком случае, легального.

— Вот именно. — Развязал узел, снял тапочку. — Легального.

— Ага, так вот чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Да. — Под тапочкой носка у нее не было, колено распухало все сильнее. — Ты растянула связку.

— А что тогда с остальными? У тебя ведь были еще люди там, в тех развалинах? Кто-то стрелял, и эти взрывы…

— Трудно сказать, кто стрелял, — сказал он, — но осветительные ракеты были не наши. Может, боевиков из службы безопасности "Мааса", которые следовали за тобой. Как ты думаешь, ты ушла чисто?

— Я все сделала так, как мне велел Крис, — сказала она. — Крис — это мой отец.

— Знаю. Пожалуй, остаток пути придется тебя нести.

— Но все-таки как насчет твоих друзей?

— Каких друзей?

— Там, в Аризоне.

— Ах да. Ну, — он отер со лба пот тыльной стороной ладони, — ничего не могу тебе сказать. По правде говоря, сам не знаю, что с ними сталось.

И увидел перед собой ослепительно белое небо, зарево, свет ярче солнечного. А самолет сказал, что никакого электромагнитного излучения не было…

Первая модифицированная собака Руди выследила их через четверть часа после того, как они снова двинулись в путь: Энджи у Тернера за спиной — локти у него на плечах, худые коленки зажаты под мышками, пальцы сцеплены замком у него перед грудиной. От нее пахло, как от ребенка из дорогого предместья, какой-то смутный намек на мыло или шампунь на травах. Тут он спросил себя, а чем должно пахнуть от него самого. У Руди, кажется, был душ…

— О черт, а это еще что? — Девочка выпрямилась у него на спине, указывая куда-то в сторону.

С высокой каменной насыпи у поворота дороги на них глядел тощий серый пес. Его узкая голова пряталась под черным колпаком с выступами сенсоров. Собака тяжело дышала, высунув язык, и медленно поводила головой из стороны в сторону.

— Все в порядке, — сказал Тернер. — Сторожевой пес. Моего друга.

Дом разросся, выпустив побеги пристроек под мастерские, но Руди так и не удосужился перекрасить облупившиеся доски первоначальной постройки. Пока Тернера не было, Руди обвел двор прямоугольником проволочной ограды. Туго натянутая сетка отделяла от внешнего мира двор и коллекцию машин, но, подойдя поближе, Тернер увидел, что ворота стоят нараспашку, а петли потерялись в ржавчине и сиянии утра. Впрочем, Тернер лучше других знал, что настоящие линии защиты прячутся где-то еще. Он тащился по подъездной дорожке, а за ним трусили четыре модифицированные собаки. Голова Энджи безвольно покачивалась у него на плече, но руки оставались по-прежнему замкнуты на его шее.

Руди ждал их на передней веранде в старых белых шортах и флотской футболке, из единственного ее кармана торчало по меньшей мере девять различных авторучек. Завидев их, он приветственно поднял зеленую банку голландского пива. За его спиной из кухни показалась блондинка в линялой рубашке цвета хаки с каким-то хромированным шпателем в руках. Ее короткие волосы были зачесаны назад и вверх — это почему-то напомнило Тернеру о враче-кореянке в трейлере "Хосаки", о том, как горел этот трейлер, об Уэббер, о белом небе… Он покачнулся, уже здесь, на гравиевой подъездной дорожке Руди — ноги широко расставлены, чтобы удержать девочку, голая грудь в дорожках пота по пыли из аризонской пустыни, — и посмотрел на Руди и его блондинку.

— У нас готов для вас завтрак, — сказал Руди. — Когда вы объявились на экранах собак, мы решили, что вы, наверное, проголодались. — Его тон был тщательно уклончивым.

Девочка застонала.

— Это хорошо, — сказал Тернер. — У нее колено отказало, Руди. Хорошо бы посмотреть его прямо сейчас. А потом мне еще нужно кое о чем с тобой поговорить.

— Я бы сказал, несколько молода для тебя. — Руди снова приложился к пиву.

— Отстань, Руди, — вмешалась стоявшая рядом с ним женщина. — Ты что, не видишь, что ей больно? Несите ее в дом, — сказала она Тернеру и исчезла в дверях кухни.

— А ты изменился, — не переставая пялиться на него, сказал Руди, и Тернер понял, что тот пьян. — Все тот же, но другой.

— Время идет, — отозвался Тернер, поднимаясь по деревянным ступеням.

— Над твоим лицом кто-то поработал или как?

— Реконструкция. Им пришлось собирать его по данным медицинского досье. — Он преодолел ступеньки: каждое движение прошивало поясницу резкой болью.

— Неплохо, — сказал Руди и рыгнул. — Еще чуть-чуть, и я бы ничего не заметил.

Он был ниже Тернера и явно толстел, но у них были одни и те же русые волосы, почти одинаковые черты лица.

Тернер остановился на лестнице, когда их глаза оказались на одном уровне:

— Ты, как прежде, занимаешься всем понемножку, Руди? Мне нужно просканировать этого ребенка. И мне нужно еще кое-что.

— Ну, — протянул его брат, — посмотрим, что можно сделать. Может, попробовать эхо-зонд? Она имеет к тебе какое-то отношение?

— Да. Там, в беличьем лесу, реактивный самолет, но он неплохо спрятан.

— О Господи… — вздохнул Руди. — Ну что же, заноси ее…

Годы, которые провел здесь Руди, лишили дом почти всего, что мог помнить Тернер, и почему-то он испытывал к Руди смутную благодарность за это. Он смотрел, как блондинка разбивает яйца в стальную миску, темно-желтые, натуральные желтки — Руди держал собственных кур.

— Меня зовут Салли, — сказала женщина, взбивая яйца вилкой.

— Тернер.

— И он тоже никак иначе тебя не называет, — сказала она. — Впрочем, он редко когда о тебе говорит.