Майкл Суэнвик - Вакуумные цветы. Путь Прилива

– Послушайте, вы что – нарочно действуете мне на нервы?

Чиновник прекрасно понимал все эти условности, он был их агентом и защитником. Он сожалел, что секреты Грегорьяна, находящиеся где-то здесь, совсем рядом, недоступны, что никак невозможно извлечь их из хитросплетений Дворца Загадок, – но понимал, что иначе быть не может.

Кузнечик склонился над одним из манекенов.

– Извините, сэр, но мной движет обычное сочувствие. Вы находитесь в состоянии эмоционального напряжения. Вы недовольны ограничениями, наложенными на вашу деятельность, это недовольство перерастает в раздражение.

Ловкие металлические пальцы снабдили манекена увесистым брюхом, подогнали рост.

– Действительно, что ли? – искренне удивился чиновник.

Покончив с манекенами вчерне, кузнечик начал формировать лица.

– Кому же и знать, как не мне? Если вы желаете обсудить…

– Да заткнись ты, ради Бога.

– Слушаюсь, сэр. Законы о невторжении в частную жизнь превыше всех прочих законов. Даже законов здравого смысла, – осуждающе изрек кузнечик. На губах чемодана мелькнула ехидная улыбка.

– Только не подумайте, что я – информ-свободник.

– Будь вы кем угодно, – пожал плечами кузнечик, – все равно я не мог бы вас выдать. Если бегать с доносами, люди перестанут доверять Дворцу Загадок. И кто же тогда будет здесь работать? – Он отступил от последнего манекена на шаг и полюбовался плодами своих трудов. – Готово.

Пять абсолютно идентичных – морщинка в морщинку, волосок в волосок – чиновников посмотрели друг на друга и тут же смущенно потупили

глаза. Сколько раз ни наблюдал чиновник эту инстинктивную реакцию, столько же раз она его смутно беспокоила.

– Я займусь Кордой, – сказал чиновник.

– Я беру бутылочную лавку.

– Филипп.

– Картографический зал.

– Внешний круг.

Кузнечик достал зеркало. Один за другим чиновники покинули гардеробную.

Чиновник ушел последним. Сделав шаг навстречу своему отражению, он оказался в зеркальном коридоре; бесконечные ряды огромных, в золоченых рамах, зеркал перебрасывались стерильной белизной стен, словно мячиком, убегали, все уменьшаясь, в точку схода, где орнамент ковра и грубый текстурный потолок сливались воедино. Каждое мгновение коридором пользовались тысячи людей, однако Совет по транспортной архитектуре не видел необходимости делать их видимыми. Чиновнику это не нравилось. Человек – не пустое место, не нуль, пусть хоть что-нибудь выдает его присутствие. Ну, скажем, пусть воздух слегка искрится.

Гравитация здесь была почти нулевая. Чиновник бежал от зеркала к зеркалу, бегло просматривая мелькающие в них изображения. Черная чугунная клетка, наполненная треском и сверканием электрических разрядов. Лесная поляна, странные, вконец озверевшие машины столпились вокруг убитого оленя, вырывают у него кишки. Пустошь, усеянная обломками статуй, каэвдый обломок аккуратно завернут в белую ткань. Сюда-то нам и надо. Молодец, кстати, диспетчер – иногда ищешь и ищешь, а твоего портала все нет и нет. Пройдя сквозь зеркало, чиновник оказался в прихожей Комиссии по передаче технологий. Теперь направо – и вот он, родимый кабинет.

Да-а, похозяйничал здесь Филипп. Это было заметно сразу, тем более что чиновник поддерживал в своем кабинете спартанскую обстановку: голые, почти без зацепок для глаза, известковые стены, на громоздком, как носорог, рабочем столе – макеты допотопных технических устройств. Все они здесь – и каменный нож, и аэроплан братьев Райт, и термоядерный реактор, и звездолет “Ковчег” – и все не на своих местах. Чиновник начал восстанавливать привычный порядок.

– Ну и как тут? – поинтересовался чемодан.

– Филипп проделал великолепную работу, – гордо сообщил стол. – Все реорганизовал, буквально все. Моя эффективность заметно возросла.

– Ничего, – недовольно фыркнул чиновник. –Мы тебя быстренько от этого отучим. А это еще что? – добавил он, заметив, что чемодан крутит в руках какой-то конверт.

– На столе лежало. Корда назначил совещание – сразу, как ты вернешься.

– И по какому такому случаю?

– Этого здесь не написано, – пожал плечами чемодан. – Судя по списку приглашенных – очередная разборка втихую.

– Потрясающе.

– В Звездной палате.

– Ты что, с ума сошел?

Судя по всему, Корду снова скопировали; теперь он выглядел чуть постарше, чуть-чуть усилились нездоровый румянец и одутловатость. Вот так и стареют коллеги, с которыми встречаешься только по работе, – маленькими дискретными скачками, так что потом, в ретроспективе, их движение к смерти кажется дерганым, мерцающим, словно в допотопном кинофильме. Чиновник несколько опешил, сообразив, что даже и не помнит, когда же он последний раз удостоился счастья лицезреть настоящего Корду. Вернейший признак того, насколько утратил ты благосклонность начальства.

– Ну, зачем уж так сразу, – улыбнулся чиновник.

Богатый блеск круглого стола свидетельствовал о многих веках полировки и переполировки. Штукатурка между пятью радиально расходящимися деревянными балками сводчатого потолка была выкрашена в глубокий, насыщенный синий цвет и усеяна золотыми звездами. Вся обстановка Звездной палаты – вплоть до запахов старой кожи и давно позабытого табака – была рассчитана на то, чтобы вселить в заседающих торжественное настроение, соответствующее серьезности обсуждаемых проблем. Кроме Корды и Филиппа здесь находились Оримото из бухгалтерии, Мушг из аналитического отдела и некая иссохшая старушонка, представлявшая Отдел экспансии цивилизации. Все это были пустышки, приглашенные сюда исключительно ради их личных кодов – если, паче чаяния, сотрудники Оперативного отдела решат, что дело совсем швах и надо проводить глубокое зондирование.

– Ты, главное, пойми, что все мы на твоей стороне, – вмешался Филипп. Деланная улыбка должна была свидетельствовать о дружеском участии. Наверное. Затем он смолк, чтобы поменять деланную улыбку на столь же деланную маску скорби и сожаления. – Но мы не совсем понимаем, как это вышло, что ты дал такое… э-э… такое неудачное интервью.

– Нечего тут и понимать, – сказал чиновник. – Сделал он меня, вот и все. Вывел из равновесия, а потом натравил репортеров.

Корда хмуро разглядывал сцепленные на столе руки.

– Вывел, значит, из равновесия? Да ты там просто взбесился.

– Извините, пожалуйста, – перебила его Мушг. – А не могли бы мы ознакомиться с обсуждаемым роликом?

Ну кто бы мог ожидать такую независимость, внутренне усмехнулся чиновник. Брови Филиппа недоуменно поползли вверх – словно его собственный локоть взял вдруг и осмелился критиковать застольные манеры хозяина. Затем он смирился, пожал плечами и коротко кивнул. Все молча ждали, пока чемодан Филиппа принесет телевизор, установит его на столе и включит. На экране появился чиновник, встрепанный и раскрасневшийся; перед самым его носом раскачивался микрофон.