Майкл Суэнвик - Вакуумные цветы. Путь Прилива

Дом, принадлежащий мадам Кампаспе, тоже не избежал общей участи – от него не осталось ничего, кроме угловых столбов и крыши. Крыша эта, высокая и остроконечная, сильно смахивала на ведьмин колпак. (Случайно? Или намеренно?) Работяги успели уже завалить интерьер (а достойно ли пространство, лишенное стен, такого громкого названия?) грязными досками и прочим горючим хламом.

– Ну и бардак, – с отвращением сказал чиновник, глядя на гору перекореженных диванов и комодов, на засаленные одеяла, рваную бумагу и грязные, до дыр протертые половики. Чучело морского ангела, распахнувшее пасть в зловещей, далеко не ангельской ухмылке. Вся эта рухлядь хранилась в дальних углах, на чердаках и в чуланах, а теперь, в момент панического бегства, грязной, мутной волной выплеснулась наружу. Остро пахло керосином.

– Зато какой будет костер. – Чу отступила на шаг, давая дорогу женщине в рабочих рукавицах, прикатившей тачку с ворохом каких-то досок и палок. – Послушайте, уважаемая! Да, да, вы. Вы здешняя?

Голым запястьем, высовывавшимся из рукавицы, женщина откинула со лба короткие черные волосы.

– Да, здесь и родилась. – Зеленые, как трава, глаза смотрели холодно, скептически. – Вы что, спросить что-нибудь хотите?

– В этом доме жила одна женщина, колдунья. Вы ее знали?

– Кто же о ней не знает. Мадам Кампаспе была самой богатой женщиной Роуз-Холла. Крутая особа, баба с яйцами. Каких только слухов о ней не ходило. Но сама-то я никогда ее толком не видела. Далеко живу, на другом краю поселка.

– Ясненько, – сухо улыбнулась Чу. – В таком большом городе со всеми не перезнакомишься.

– Правду говоря, – вмешался чиновник, – нас интересует не сама мадам, а один ее ученик. Некто по фамилии Грегорьян. Вы, случаем, его не знали?

– Извините, но мне…

– Тот самый Грегорьян, который во всех этих рекламах, – пояснила Чу. Лицо женщины не шелохнулось, она словно ничего не слышала. – По телевизору. Те-ле-ви-зор! Вы слышали когда-нибудь про телевизор?

“Сейчас они в лохмы друг другу вцепятся,– подумал чиновник. – Надо что-то делать”.

– Извините за вопрос, – широко улыбнулся он, – но у вас такой красивый амулет. Это что, работа оборотней?

Побагровевшая от гнева женщина непроизвольно опустила голову, пытаясь поймать глазами предмет, свисавший с ее шеи на тонком шелковом шнурке.

Это был продолговатый, гладко отполированный камешек размером примерно с большой палец, плоский с одного конца и заостренный с другого. Неолитическое орудие – но какое именно? Не грузило – слишком уж этот булыжник тяжелый, а наконечник копья должен быть поострее.

– Это устричный нож, – сказала женщина и покатила свою тачку дальше.

Проводив ее взглядом, чиновник повернулся к своей напарнице:

– Вы, вероятно, заметили, как неохотно и уклончиво отвечают туземцы на наши вопросы?

– Значит, им есть что скрывать, – пожала плечами Чу. – Эта публика издавна приторговывает налево археологическими находками. Черепки, каменные наконечники и прочая дребедень. А по закону, любая вещь, относящаяся к эпохе оборотней, принадлежит правительству. Вполне возможно, что ведьмы тоже занимаются этим промыслом. Они же всегда шныряют по древним курганам и погостам. Ямы там какие-то роют.

– Неужели на этой археологической дребедени можно заработать деньги?

– Дребедень не дребедень, а в наше время таких вещей уже не делают, – криво усмехнулась Чу.

“Вот и у меня сейчас такая же морда, – убито подумал чиновник. – Двое хищников, учуявших запах крови, обмениваются хитрыми, грязными ухмылками”. На него накатило непонятное, ничем не обоснованное чувство вины. Какая вина? Перед кем вина?

– Что же все-таки скрывают от нас эти ребята?

Они направились к гостинице, С пустыря доносились восторженные крики – дети поймали в кустах наутилуса. Они забирались на несчастного моллюска по двое, по трое, и тот покорно катал своих мучителей, медленно перебирая по земле длинными гибкими руками. Трудно было себе представить, что вскоре неуклюжее это существо станет ловким и подвижным, будет весело резвиться в безбрежных океанических просторах.

То там, то сям попадались кучки ярко размалеванных фургонов – местные бизнесмены пригласили в городок балаганщиков и владельцев передвижных аттракционов. Скинулись на прощальный подарок менее обеспеченным землякам. Пузатый, почти шарообразный мужик возводил сцену кукольного театра. Чуть подальше группы рабочих кончали уже монтировать колесо-обозрение. Вся эта аляповатая дешевка наводила глухую, свинцовую тоску.

Гостиничный бар. Полумрак, прохлада и – ни одного посетителя. Светящаяся реклама незнакомых, сто лет как снятых с производства марок спиртных напитков, рядом – клыки, а может, и бивни каких-то местных чудовищ, крошащиеся от древности, насквозь пропитанные дешевым пивом. Грязные, заляпанные жиром голографические постеры, на которых знаменитые боксеры год за годом, как проклятые, все лупят и лупят друг друга, увешаны гирляндами пыльных, добела выгоревших бумажных цветов.

Жирный, похожий на борова бармен стоял, привалившись задом (необъятным задом) к стойке, и смотрел телевизор. Бледное, пучеглазое отражение его лица выплывало из тусклого, захватанного грязными руками зеркала, словно диковинная рыба – из океанских глубин. Чиновник поставил чемоданчик на одну из табуреток; Чу коротко кивнула и исчезла в направлении туалетов.

Чиновник негромко откашлялся. Бармен подскочил как ужаленный, развернул свою тушу и зашелся утробным смехом.

– Так вообще испугать можно! И давно ты здесь? Вошел, понимаешь, сел, а я хоть бы хрен чего слышал.

Абсолютно лысая, испещренная темно-коричневыми, в ноготь размером пигментными пятнами голова напоминала шляпку мухомора. Бармен подался вперед, раскинул по стойке короткие, заплывшие салом пальцы и глумливо усмехнулся.

– И какого же хера прикажете вам… – Он резко осекся, а затем продолжил, совершенно другим, неожиданно охрипшим голосом: – А вот эта штука, сколько она может стоить?

Чиновник коротко взглянул на чемоданчик, задумчиво посмотрел на бармена. В жизни своей он не встречал еще личности более омерзительной. Веки обсажены старческими бородавками, длинными и тонкими; при каждом движении головы эти белесые щупальца гадостно подрагивают. Губы маленького, как куриная попа, ротика изогнуты в тошнотворной, карикатурно-хитрой ухмылке…

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Н-ну… – еще шире ухмыльнулся бармен, обнажив гнилые, почерневшие зубы, криво воткнутые в ярко-красные воспаленные десны. Из его рта несло, как из помойки. – Есть тут один заинтересованный покупатель. Я предпочел бы не называть имен.