Майкл Суэнвик - Вакуумные цветы. Путь Прилива

– Ты убивала собак? – отшатнулся чиновник.

– Быстрая и безболезненная смерть. А что, думаешь, случится с ними, когда наступит Прилив? Они же не способны адаптироваться, как и те же самые розы. Поэтому люди из Гуманистического общества объявили неделю собак и платят за трупы поштучно. Лучше бы, конечно, отловить всех этих дворняг и отвезти в Пидмонт, только кто же станет таким делом заниматься. Там, у стены, – указала она рукой, – лежит лопата.

Чиновник принес лопату. Через месяц вся эта земля окажется под водой. Он представил себе рыб, заплывающих в окна зданий, и мертвых, с оскален-ными пастями собак, запутавшихся в колючих зарослях роз. И когда там еще доберется до этих вздувшихся трупов какой-нибудь зверь, благополучно трансформировавшийся в подводного стервятника. Или птица. Следуя указаниям ведьмы, он выбирал участки почвы, над которыми ярче всего полыхало холодное пламя, снимал с них верхний слой и кидал в ржавую железную бочку, на две трети наполненную водой. Земля оседала на дно, оставляя за собой мерцающую, быстро поднимающуюся к поверхности муть. Время от времени Ундина проводила по воде деревянным скребком и отбрасывала пену в широкую кювету.

– Вода испарится, – объяснила она, – и останется порошок, обогащенный иридобактериями. Остальные стадии обработки подождут, главное – получить концентрат и отвезти его в Пидмонт. Здесь иридобактерий – как грязи, а там они не приживаются.

– Расскажи мне про Грегорьяна, – попросил чиновник.

– Грегорьян – наисовершеннейшее воплощение зла. – Лицо Ундины стало холодным, жестким и суровым, как скалистые равнины Калибана. – Он умнее тебя, у него больше силы, красоты и воли. Грегорьян получил внепланетное образование – такое же, как у тебя, а может, и получше – и, что самое главное, он владеет оккультными науками, в которые ты не веришь. Бороться с ним – чистое безумие, это все равно что сунуть голову в петлю.

– Вот-вот, именно в этом он и хочет меня убедить.

– Все мужчины – идиоты, – пренебрежительно бросила Ундина. – Или ты не согласен? На твоем месте я бы быстренько заболела либо объявила начальству, что задание противоречит моим моральным принципам. Неловко, конечно, но от этого никто еще не умирал.

– Когда ты познакомилась с Грегорьяном?

Чиновник бросил в бочку очередную порцию земли; снова взвихрились призрачные струи фосфоресценции.

– В то время я была еще привидением. Я же подкидыш, приютская. А потом, когда у меня только-только начались месячные, появилась мадам Кампаспе. Она купила меня и забрала к себе – решила, что у девчонки есть способности. Ну и началось ученичество. На первой стадии я – и так-то тихая, робкая и незаметная – должна была стать совершенно невидимой. Я держалась в тени, никогда не разговаривала. Спала где придется и когда придется. О пропитании своем я заботилась сама – забиралась в чужие дома и воровала. Я не должна была показываться на глаза ни посторонним, ни самой мадам Кампаспе – иначе она меня била. Через месяц меня уже никто не видел.

– Кошмарная жестокость.

– Ты не вправе судить. В тот раз, когда мадам Кампаспе наткнулась на Грегорьяна, я пряталась в зарослях магнолии. Наткнулась – это в самом прямом смысле, он спал на ее пороге. Потом я узнала, что он два дня не имел ни крошки во рту, ни секунды не спал, а все шел и шел, так ему хотелось стать ее учеником. А дошел – тут-то беднягу и сморило. Это какой же поднялся крик! Мадам ударила мальчишку ногой, он отлетел на несколько метров, как мяч, вскочил, хватаясь за грудь – у него ребро было сломано, – и побежал. Мадам бросилась следом, а я тем временем залезла на сарай. Когда оба они скрылись из виду, я быстренько наведалась на огород мадам Кампаспе, выдернула репу и смылась. Думая, что никогда больше этого оборванца не увижу.

Но он вернулся, на следующий же день.

Мадам его прогнала. Он снова вернулся. Каждое утро повторялось одно и то же. Не знаю уж, как он добывал себе пропитание. Воровал или работал, а может – торговал своим телом. Не настолько он меня интересовал, чтобы проследить, хотя к тому времени я была уже способна днем, при белом свете, пробраться незамеченной в самый центр Роуз-Холла. Как бы там ни было, каждое утро этот мальчишка приходил к крыльцу мадам Кампаспе.

Через неделю мадам изменила тактику. Увидев настырного шкета на пороге, она бросала ему какую-нибудь мелочь. Теперь-то вернулись к серебру, а тогда ходили маленькие керамические монетки – пуговки такие, оранжевые, зеленые и синие. Мальчонка-то был явно из “приличной семьи”: манжеты кружевные, хоть и грязные, как половая тряпка, и голову держал гордо, прямо носом лампочки сшибал, и вообще. Вот мадам и решила в стыд его вогнать, чтобы отвязался. А он поймает монетки на лету, закинет их в рот и проглотит, и все у нее на глазах, но мадам делала вид, что ничего не замечает. На другой стороне улицы был косметический салон, вот там я и устраивалась обычно, на чердаке, у окошка и смотрела на все эти дела, крайне заинтересованная, чем же закончится поединок между непреклонностью мадам и мерзкой ухмылочкой малолетнего паршивца. Это было вроде старого вопроса – что произойдет, если в несокрушимую стену попадет всесокрушающее пушечное ядро.

Сперва я не обратила на эту вонь особого внимания – ну, принесло откуда-то, чего не бывает. Однако через несколько дней стало ясно: источник омерзительного запаха где-то здесь, рядом с крыльцом. Я бросилась искать и вскоре обнаружила за аккуратно подстриженной куртиной большую кучу дерьма с веселенькими разноцветными вкраплениями – теми самыми керамическими монетками. Тут уж у мадам Кампаспе не оставалось никакого выхода – она нехорошо выругалась и взяла этого засранца в ученики.

– Почему?

– Потому, что он был прирожденным магом. Кроме стальной, несгибаемой воли, обязательной для адепта спиритуальных искусств, он обладал интуицией, чувством неожиданного и парадоксального. Мадам не могла его игнорировать – примерно так же, как художник не мог бы пройти мимо ребенка с идеальным чувством цвета и композиции. Такой талант встречается раз в сто лет. Она его испытала. Ты знаешь прибор, с помощью которого двойники получают ощущение пищи?

– Питание по проводам? Да, прекрасно знаком.

– Один из внепланетных любовников мадам смонтировал ей такой “питатель” в ящике. Смонтировал так, что она могла подавать на нервный индуктор самый обыкновенный переменный ток. Можешь себе представить, что ощущает рука, засунутая в такое поле?

– Жуткую боль, и только.

– Вот именно – жуткую. – Ундина грустно улыбнулась, превратившись на мгновение в девочку-подростка из далекого, безвозвратно ушедшего прошлого. – Этот прибор я никогда не забуду. Гладкий прямоугольный ящик, с одной стороны – дырка, а наверху – реостат и шкала от одного до семи. Вот так и стоит он перед глазами, и мадам с этой проклятой крысой на плече, и длинные ее пальцы на ручке. Она сказала, что убьет меня, если я выдерну руку из ящика раньше времени. Самый жуткий момент моей жизни. Тут уж нашу мадам не переплюнет никто, даже Грегорьян, при всей его изощренности.