Юлиус Эвола - Традиция и Европа

Всё это будет невозможно, если между обеими колоннами, т. е. оставшимися представителями традиционной Европы и новыми силами, прошедшими через огонь, не будет установлен дополнительный контакт, причём первый элемент должен дать направление, а второй — чистую движущую силу. Я полагаю, что только таким образом может быть подготовлено возрождение Европы, насколько оно ещё возможно. Однако там, где в различных народах Европы возникнет такое развитие, оно, конечно же, в результате постепенно изменит также и политическую и государственную атмосферы. «Центры», о которых мы говорили, постепенно будут формироваться, и появятся как единственные носители несокрушимой воли в наших народах.

Уже перед мировой войной 1939–1945 гг. мы полагали, что подобное действие возможно; оно должно было бы сначала создать нечто вроде ордена в качестве выражения новой и одновременно традиционной Европы. Этому стремлению неофициально содействовала даже одна европейская великая держава. Сегодня эта задача бесконечно тяжелее. Но мы знаем два способствующих её решению фактора: с одной стороны — чистая сила тех, кто остаётся ещё в силе вопреки всему и оставили позади начало отсчёта прежних ценностей, с другой стороны —ускорение исторического процесса, которое вскоре даст знать, какой путь ещё остаётся открытым, если нам не суждено погибнуть. Европе, которая умеет только обсуждать идеологии осужденного прошлого и играть с ними, нужно противопоставить объединение центров духовного сопротивления, героическую наднациональную солидарность — до того момента, когда она сможет отразиться также и политически в оформлении органического и иерархического единства.

Träger des Europa–Mythos //Nation Europa, 1952

Обстоятельства отражают необходимость в единстве на европейском континенте. До сих пор эту необходимость питали в основном отрицательные факторы: нации Европы стремятся к оборонительному союзу не столько на основе чего–то положительного и уже существующего, сколько из–за отсутствия иного выбора перед лицом угрожающего давления неевропейских блоков и интересов. Это обстоятельство затрудняет возможность чётко видеть внутреннюю форму любого проекта реального европейского единства. Кажется, идеи не идут дальше проекта коалиции типа федерации, которая по своей природе всегда будет иметь скорее внешний и составной, нежели органический характер. Действительно органическое единство можно понять только на основе формирующей силы изнутри и сверху, что относится к положительной идее, общей культуре и традиции. Если мы посмотрим на европейскую проблему в этом разрезе, станет ясно, что ситуация является болезненной, и что наличие проблем не даст нам так просто впасть в оптимизм.

Многие обращали своё внимание на эти аспекты европейской проблемы. В этом отношении значительную ценность имеет работа У. Варанга под названием Imperium (Westropa Press, London, 1948, 2 vol.). Дальнейшее рассмотрение трудностей, которые мы упомянули, может быть основано на этой книге.

Варанг не предлагает проекта чисто политического европейского единства; скорее он основывается на общей философии истории и цивилизации, позаимствованной у Освальда Шпенглера. Концепция Шпенглера хорошо известна: в соответствии с ней, не существует единственного и универсального развития «культуры», но история как строит, так и разрушает в отдельных и, тем не менее, параллельных циклах различные «культуры», каждая из которых составляет организм и имеет свои фазы молодости, развития, старения и упадка, как и все организмы. Точнее, Шпенглер отличает в каждом цикле период «культуры» от периода «цивилизации». Первый находится в начале, под знаком качества, и знает форму, различение, национальное объединение и живую традицию; второй — это осенняя и сумеречная фаза, в которой происходит разрушительное воздействие материализма и рационализма, а общество приближается к механическому и бесформенному величию, достигая царства чистого количества. По Шпенглеру, подобный феномен неизбежно возникает в цикле любой «культуры»: он обусловлен биологически.

До этого момента Варанг следует Шпенглеру, рассматривая европейский мир, в соответствии с концепцией Шпенглера, как один из организмов «культуры», наделённый собственной жизнью, развивающий собственные идеи и следующий своей особой судьбе. Более того, он следует Шпенглеру, утверждая, что фаза цикла, который сейчас проходит Европа и Запад — это фаза «цивилизации». Однако, в противоположность Шпенглеру, запустившему в оборот формулу «заката Европы», он пытается превратить отрицательное в положительное, добиться лучшего и говорить о новых силах, которые проследуют за требованием перерождения, вызывая ценности, несводимые к материализму и рационализму. Это циклическое развитие за пределами руин вчерашнего мира и цивилизации XIX века перенесёт Европу в новую эру: эру «абсолютной политики», наднациональности и Власти, и, следовательно, также и эру Империи. Альтернативы Европы в эпоху цивилизации — это следовать этому биологическому императиву или погибнуть.

Соответственно, не только научные и материалистические концепции вселенной, но также либерализм и демократия, коммунизм и «Объединённые Нации», плюралистические государства и националистический партикуляризм — всё это будет оставлено прошлому. Исторический императив — создать Европу как национально–культурно–расово–государственную единицу, основанную на реанимированном принципе власти и новом, точном, биологическом разделением между другом и врагом, своим и чужим, «варварским» миром.

Необходимо разъяснить то, что Варанг называет «культурной патологией», потому что это будет полезно для наших целей. Выполнение внутреннего и естественного закона культуры–как–организма может быть затруднено процессами искажения (культурного искажения), когда чуждые элементы в ней направляют её энергию к действиям и целям, не имеющим связи с её реальными и жизненными нуждами, а вместо этого играющим на руку внешним силам. Это находит прямое приложение в области войны, так как реальная альтернатива, по Варангу, состоит не в выборе между войной и миром, а между полезными и необходимыми для культуры войнами и войнами, изменяющими и разрушающими её. Второй случай — это не только когда мы отправляемся на поле битвы с реальным врагом, угрожающим биологически материальному и духовному организму нашей культуры (тогда понятна только «тотальная война»), но когда война этого типа прорывается в культуре, что реально случилось с Западом в двух последних катаклизмах. В этих катаклизмах лидеры европейских наций поощряли крушение Европы и пагубное подчинение своих стран чужим народам и «варварам» Востока и Запада, не намереваясь сотрудничать в создании новой Европы, которая превзошла бы мир XIX столетия и реорганизовалась под новыми символами власти и дружеских отношений. Фатальным, ясно видимым сегодня эффектом этих действий была победа не одних европейских наций над другими, а победа Анти–Европы, Америки и Азии над Европой как целым.