Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

Былая привычка себя оправдывала, но пора отвыкать. Слишком уж много времени она потеряла в этот раз, поджидая Бларпа. Который, вместо того, чтобы вовремя вернуться в Ярал, зачем-то отправился в Бегон, а оттуда — прямиком на званый приём к самой Гатаматар.

Когда же Кэнэкта его, наконец дождалась, Бларп оказался ну очень сильно занят своими трудностями — и не подступишься. Скорее впору собственное плечо подставить.

Что-то случилось — именно с провидицей Бланш. Если и не с ней самой, то с её домом. Ураганом, что ли снесло?

— Я просил бы тебя помочь, — сказал Эйуой, — мне нужно срочно подобрать бригаду, способную быстро возвести строение на готовом фундаменте. Мне нужны мастера-каменщики, столяр, плотник-мебельщик, печник, обязательно — кровельщик… Да, хотелось бы, чтобы кровельщик имел опыт установки заговорённых крыш.

— Заговорённых от чего? От молнии, от ураганного ветра?

— От хулиганского драконьего нападения, — отшутился Бларп.

Ну что ж, не хочет говорить — и не надо.

Требуемые мастера у Кэнэкты были. Как-никак, разведка в Ярале — это прежде всего большое хозяйство.

— К завтрашнему утру пришлю, — пообещала она.

А по своему вопросу? Что ж, хоть как того не хотелось, но надо лично лететь в Саламин.

— Корабли Кьяра потоплены? — недоверчиво переспросила Бац.

Ангелоликая рассмеялась, оскалив остренькие зубки:

— Поглядите-ка все сюда! — она подняла искорёженное медное блюдце и продемонстрировала дыру с развороченными краями в её днище. — Чем не морская посудина?

— Дырявые суда обычно тонут. Это и в пустынях Уземфа неплохо уяснили, — хихикнула госпожа Лейла. — Как по мне, очень убедительно! — и, вдохновлённая, продекламировала пару строк из ранних своих поэм — о том, как корабли лежат разбитые, а сундуки стоят раскрытые, а изумруды и рубины очень дорого ценятся на рынках некрократии.

Оксоляна же смотрела на столешницу. Дыра в ней была покрупнее, чем в блюдце. Настолько крупнее, что дрожь пробирает; притом интересно взглянуть, что же зияет в полу…

— Это крепкий дом. Один из старейших в Саламине! — похвасталась госпожа Лейла. — Когда я выбирала место для нашей резиденции, то учитывала и сегодняшнюю церемонию, — она обернулась за похвалой к Ангелоликой и за восхищением к девочкам из септимы Оксоляны.

Но Мад Ольгерд ответила ей лишь сухим кивком. Ей самой требовалась похвала. И много. Вся, которую только могли дать присутствующие. Всё ей, без остатка — восстановить силы. На церемонию ведь она больше всех потратилась. Ну?

— Что-то маленькая дырочка, — сказала тугодумка Клементильда, которая, конечно же, заметила отверстие в блюдце, но не обратила внимания на стол, — нешто от такой течи целый корабль потонет?

— Учтите, — быстро смекнула Лейла, за чьи ворота надо играть, — медь — это очень пластичный, женственный материал. В корпусах деревянных судов разрушения выйдут куда значительнее. Вот как в этой столешнице. К тому же в нашей церемонии участвовала всего одна капля, а в той сотне пузырьков, которые мы раздали пиратам-любовничкам все без остатка — ну капель по семьдесят на пузырёк. И в каждой капле заточён самостоятельный малый стихийный дух. Каждый начнёт прорываться к морю отдельно от остальных, а им навстречу восстанут большие духи, издревле заточённые некромантеми в донных впадинах — представляете, как бабахнет!..

— Уже бабахнуло, — поправила Ангелоликая, — одновременно: и у нас, и там, на кораблях Кьяра в открытом море.

— А что, было сто пузырьков? — спросила царевна. — Надо же, я раздала только восемь, другие, по-моему — и того меньше… — вроде бы спешила поздравить Ангелоликую, а слова вышли о другом.

— В миссии нам помогали другие септимы, — напомнила речистая госпожа Лейла, — в каждом заведении по семёрке, итого семьдесят семь. Их главная функция была посылать клиентов нам, но многие и на местах отличились. Точное число розданных флаконов есть в протоколе (позволите, Ангелоликая?). - хозяйка заведения зашуршала бумагами. — Ага. Роздано — сто четыре. Осталось — шестнадцать. Вылито в море перед обрядом — шестнадцать.

— Я только надеюсь, что правильным людям роздано! — добавила Оксоляна. И снова упустила возможность в числе первых похвалить Мад. Как-то не верилось в лёгкость, с которой они справились с целой морской армадой. Не случилось ли где подвоха?

— На что ты намекаешь, милочка? — на сей раз Лейла восприняла её реплику, что называется, «в штыки».

Штыки — это такие съёмные части кранглийских алебард, которые можно применять и как простые кинжалы. Судя по дистанции, которая сразу возникла, Лейла сейчас «примкнула» свои штыки, чтобы не подпустить Оксоляну на полную длину своих алебард. Но докопаться-то надо?

— Я говорю лишь о том, что за каждую свою бутылочку я отвечаю, — как можно спокойнее вымолвила царевна, — каждая из них — любовный подарок единственному мужчине, который они обязались хранить у самого сердца и с другими дамами не расходовать. К тому же каждому из моих единственных любовников (всем восьми) было доведено следующее: бутылочку надо хранить при себе, в близком контакте с телом, иначе она сразу потеряет свои целебные свойства. Ни в коем случае не передавать её другому, не оставлять без присмотра на берегу, не расходовать на частые втирания…

— К чему повторять обязательство, которые дали все присутствующие участницы боевой септимы? — ледяным тоном спросила Лейла.

— Ну, за себя-то и за своих девочек я спокойна, — и всё-таки Оксоляна выразительно поглядела на Клементильду и на Рюх.

— А за остальные септимы спокойна я! — припечатала Лейла.

Ангелоликая, так и не дождавшаяся бурных поздравлений (что нам, жалко, что ли?), запоздало вмешалась, чтобы положить конец перепалке:

— Не ссорьтесь, дорогие мои. Мы сделали сегодня великое дело, и все мы запомним этот прекрасный день. Я верю, что все наши силы сработали как нельзя лучше. Я верю, что каждая из боевых септим следовала инструкции в самой скрупулёзной точности. Верю, пусть и не могу этого гарантировать, — Ангелоликая тоже посмотрела на Клементину и Рюх, и те покрылись пятнами от неравномерного прилива к коже бальзамов. — А ещё я верю себе. И я знаю, что все сто четыре флакона в нашей церемонии сработали! И я знаю, что там, где они сработали, не осталось ничего живого.

— Спасибо за всё, Ангелоликая… — с чувством прошептала царевна. Ух, наконец-то получилось.

— Благодарю вас за драгоценное ваше доверие! — добавила от себя и Лейла, но именно что добавила. Оксоляна-то успела раньше.

— Вместе с тем, — в этот миг тон Ангелоликой поменялся, стал крепче, но утратил оттенок благостности, — я помню и о требованиях необходимой осторожности. Сейчас, когда мы в Саламине сделали решительно всё, что могли, самое время уносить ноги. Да поскорее, пока пираты не опомнились. Мы только что потопили корабли Кьяра, но все ли пятнадцать потопили, или один всё же избежал общей участи — пока неизвестно…