Виктор Побережных - «Попаданец в настоящем». Чрезвычайные обстоятельства

— Раз уж вы, майор, ссылаетесь на такого авторитета философии как Сократа, то должны знать и другие точки зрения. Например Ювенал говорил: воздержись от спора — спор есть самое невыгодное условие для убеждения. Мнения — как гвозди: чем больше по ним колотить, тем крепче они вонзаются. Кстати, многие считают, что под спорами Сократ имел ввиду немного другое — беседы. Согласитесь, майор, что это значительно меняет смысл выражения?

— Тогда зачем вы заставляли меня спорить, Иван Васильевич? — мне стало ещё более интересно общаться с парторгом. Ну никак я не ожидал встретиться не с этаким ходячим цитатником, а с образованым, интересным человеком.

— А как ещё понять, действительно ли вы разбираетесь в вопросе, или тупо вызубрили необходимые материалы ничего не поняв в сути прочитанного?

В итоге, проговорили мы с Леусовым ещё добрый час, от чего я получил искреннее удовольствие. Я и так знал, что рядом есть множество незаурядных людей, но так свободно, на отвлечённые темы мне беседовать ещё не доводилось. А уж с учётом того, что я общался с парторгом «кровавой гебни«…Уже в конце разговора мне вспомнились замечательные, на мой взгляд, стихи Феликса Кривина:

— Чьи это стихи, Андрей Алексеевич? — немного помолчав, с интересом спросил Леусов, тихонько повторив последнюю строку.

— Не помню, Иван Васильевич. Услышал когда-то и запомнилось, — я пожал плечами. Не говорить же ему, что автор этих строк сейчас совсем молодой парнишка. Да и жив ли он теперь, после всех изменений произошедших в истории этого мира.

— Жаль. Очень жаль. Хотелось бы почитать ещё что-нибудь этого автора, — Леусов помолчал и неожиданно подытожил.

— Хорошо мы с вами пообщались, Андрей Алексеевич. Очень хорошо. Хвосты вы свои подчистили, в деле я отметку поставлю. А на прощание вам такой вопрос — почему вы не подали заявление о приёме в партию? Хорошо подумайте. Надумаете — жду вашего заявления, естественно с рекомендациями…

— Здравствуйте, господин Мюллер. Присаживайтесь, — Влодзимерский с интересом смотрел на бывшего шефа самой жуткой спецслубы в истории. Правда очень многие господа из другого мира воспитанные в традициях либерально-демократических ценностей, на первое место поставили бы его службу, на что генерал-лейтенанту государственной безопасности СССР было абсолютно наплевать. Тем более, что у него появилась надежда когда-нибудь очень близко пообщаться с некоторыми уродами, по ошибке Создателя носящими русские имена-фамилии. Надежда маленькая, почти призрачная…но раньше не было и такой!

— Здравствуйте, господин Влодзимерский, — и так не отличающийся выдающимся телосложением, Генрих Мюллер за последнее время стал выглядеть просто болезненно худым человеком.

— Позвольте вопрос?

— Да, пожалуйста, — Лев Емельянович утвердительно кивнул и пододвинул поближе к подследственном початую пачку американских сигарет, солдатских «лакиз».

— Не сочтите за наглость, но мне ужасно любопытно, о чём вы только что думали? Просто у вас было такое мечтательное выражение глаз… — Мюллер покрутил в руках сигарету и вернул её к подругам в пачку.

— Хотите сказать, что оно так не вяжется с людьми нашей профессии? — Влодзимерский улыбнулся. — А знаете…пожалуй скажу.

Он прикурил сигарету, задумчиво выпустил несколько клубов дыма, а затем негромко продолжил.

— Только прежде чем рассказать это, хочу немного поговорить о другом. Как вам материалы, которые вы просматривали и изучали предыдущий месяц? Надеюсь у вас нет сомнений в их подлинности?

— Нет, господин генерал, — лицо Генриха Мюллера осунулось ещё сильнее, хотя только что казалось, что такое физически невозможно.

— Поначалу у меня возникла мысль о талантливой фальсификации, но потом… Нет. Всё, что мне было продемонстрировано — правда. Возможно несколько однобокая, поданая в нужном вам русле, но подлинная информация. Я и так был убеждён, что ваша система лучше той, которую строил Гитлер, ну а владея такой информацией вы…

— Вы немного неправы, герр Мюллер, — Влодзимерский прервал «гестапо-Мюллера» и вновь подтолкнул к тому сигареты. — Всё, что вы читали и смотрели — из мира, в котором СССР победил даже не подозревая о существовании других миров. Всего на месяц позже, чем мы. И как вам увиденное и прочитанное?

— Мерзость! — маленькие, утонувшие в обострившихся глазных впадинах глаза Мюллера яростно блеснули.

— Превратить Германию в такое…В такую…Знаете, господин генерал, у меня впервые в жизни ощущается недостаток словарного запаса. Все ругательства, которые я знаю, кажутся мне недостаточно выразительными. Педерасты у власти, гордящиеся и пропагандирующие свою ненормальность… Немцы, кормящие стамбульских голодранцев и албанских ублюдков…богатая Германия, при этом превратившаяся в чёрт знает что, идущая к своей гибели и незамечающая этого… Это страшней, чем последствия Версаля, господин генерал…

Дождавшись, пока Мюллер успокаиваясь выпьет стакан воды, Влодзимерский продолжил.

— Так вот, герр Мюллер. Вы теперь знаете, что произошло не только с Германией, но и с советским Союзом. Верно? А теперь представьте себе, всего лишь на миг! Что у меня появилась возможность плотно пообщаться в этих стенах с людьми, которые причастны к развалу моей страны и с теми, кто продолжает этим заниматься. Пусть и в другом мире.

— Господин генерал. Что я должен делать?

Влодзимерский внимательно посмотрел в глаза Мюллера, сверкающие яростью и решимостью. Мгновение помолчав, он достал из папки небольшой лист бумаги и положил перед шефом гестапо.

— Вот предложения правительства СССР. Ознакомьтесь…

— Давай не опаздывай только!

Я закивал как болванчик и припустил к воротам аэродрома, где меня ждала машина. Наконец-то отдохну! Долбаные зачёты сдал, даже по химподготовке, про которую вспомнили в последний момент. И у меня осталось целых девять дней и разрешение выехать в Свердловск! А имея знакомых в авиаполку специального назначения договориться с «попуткой» смог бы кто угодно. Вот я и несусь к машине, чтобы за два часа успеть добраться до общаги с вещами и вернуться назад. Потом несколько часов и…