Ольга Манскова - Без имени

— Здесь установлено устройство, исключающее любую прослушку, — добавил он, вернувшись на место.

— Можешь ты сказать, Иван Борисов — это твой отец? — спросил он тихо.

— Не знаю, — честно ответил Лис.

Но его сердце сжалось.

— Он был взят и репрессирован в 2039-м году. Проходил по так называемому «делу четырёх». Тогда он и ещё трое таких же молодых парней забрались в Следственную Контору: огромное, темное здание, окруженное охраной, забором с колючей проволокой и собаками. Вроде, они тайно отремонтировали ни базе старого авиаклуба поврежденный вертолет, и на нём сели на крышу здания. И спалили архивы по «нацпредателям», забравшись в самый центр. Весь. Пожар перекинулся и на другие этажи. Хорошо горело. Конечно, их потом нашли и взяли. Пришили дело по статьям за бандитизм, уничтожение имущества в особо крупных размерах, порчу национального достояния и что-то ещё. Но Конторе потом с нуля пришлось начинать свою грязную работу по сбору компромата.

— Кто такие «нацпредатели»?

— В нашей несчастной стране так называются люди, которые борются со структурой, занимающейся пропагандой шовинизма, враньём, строительством тюрем и уничтожением культуры, — ну, в общем, со всеми проявлениями «системы», представляющей из себя сращение бандитской и государственной структуры, уничтожающей и перетирающей в хлам всё живое.

— А что случилось потом с Иваном Борисовым?

— Он был отправлен в ссылку. Его жена участвовала в организации побега, ему удалось бежать. Они долго скрывались, но в конце концов, их раскрыли. И, при попытке побега через границу, схватили. Борисов был расстрелян. А его жена была определена на пожизненное. У неё был новорожденный ребенок, но его забрали у Анны и «определили на казенное воспитание», как это было сформулировано. Его следы теряются. Анна была освобождена через два года, покинула Московию и стала ведущим блоггером. Писала в сети, что ей на постоянные запросы ничего не ответили о судьбе сына. Она не смогла найти о нем никакой информации, не знает, жив ли он. В общем, о её сыне, — и тут Виталик проницательно посмотрел на Лиса, — и мы не знаем ничего. Даже, раздобыв некоторые секретные архивные документы. Итак, вернемся к тебе… Ты расскажешь мне, кто ты есть, чем занимаешься?

Лис внезапно обхватил голову руками, ощутив сильную боль. На глаза внезапно навернулись слезы.

— Я понимаю, — спокойно сказал Виталик. — Сказать правду ты не можешь. А лгать — тоже: здесь стоит фильтр. Мучаешься, да?

Лис вдруг поднялся, выхватил нож… В один миг его лицо исказилось яростью. Виталик побелел, и, вскочив с кресла, попятился к дверям. Но там быстро принял боевую стойку, и приготовился к защите.

Но Лис… Переложив нож в левую руку, быстро полоснул по ладони правой. Там, как он знал, был зашит его личный индикатор.

Кровь брызнула фонтаном, орошая компьютерную клавиатуру. Лис вставил нож в разрез и, поковыряв в ране, наконец, нащупал металлическую пластину. Потом поднес руку ко рту и зубами выдрал эту пластину из собственной плоти. Сплюнув «железку» на пол, он окровавленными губами проговорил:

— Мне… всю жизнь… врали… что я… родился… в тюрьме. Сын бандита и…, - Лис, побелев, завалился набок, но руки Виталика, подоспевшего вовремя, не дали парню упасть.

Потом Виталик снял с себя рубашку и, порвав её на полосы, быстро заткнул, и, как мог, перевязал ими рану.

Затем достал плейерфон и набрал номер, которым пользовался крайне редко.

— Приезжайте. Срочно, — только и сказал он.

— Вы не поверите мне, — Лис приоткрыл глаза и произнес слабо, почти теряя сознание. — Но… Николай — это не Николай вовсе. Они… Его подменили. Его сознание, личность. Чертовщина в этом какая-то…

— Кто?

— Бандиты. Я на них работал. С детства. И, если за вами стоит что-то важное — оппозиция, политика, сопротивление… То он обязательно предаст. Слышите?

— Да.

— Верите мне? Ведь я умираю. И — зачем умирающему врать?

— Я верю тебе. Держись, парень! Сейчас… Приедут врачи.

— Не стоило их вызывать. Они лишь ускорят мою смерть. Таких, как я — убивают. Если вынуть «фишку» из руки — смерть будет мучительной. Так говорят. И я знаю, что…

— Не верь! Они ведь врали тебе, всегда. Приедут не обычные медики. Они тебя спасут. И не выдадут. Зло побеждает добро, — сказал Виталик.

— Зло побеждает добро, — кисло усмехнулся Лис. — Но… В этой фразе по-русски нет определенности… Кто и кого побеждает, — и он потерял сознание. Боль сковала его. Так была устроена та самая «фишка», что его теперь парализовало. Яд проник в его кровь.

«Ну, хоть в этом… Они меня всё ж не обманули», — только и успел он подумать, проваливаясь в небытиё.

Евгений, бывший работник коллекторского агентства, надолго засел в библиотеке, с тайным желанием встретить здесь Неназываемого.

Листать настоящие книги — словно держать в руках истинную драгоценность; экран монитора никогда не вызывал у Евгения такого трепета. Хотя, он в последнее время читал только с экрана. А такую огромную массу «живых» книг Евгений давно не встречал.

Внезапно, — быть может, листы книг пробудили в нем эти воспоминания, а может, состояние души, — но он вспомнил молодость, филфак, где учился. Вспомнил явственно, чутко и больно. Читалку факультета, редкие, выдаваемые там раритетные издания книг, еще дореволюционных годов… И, конечно, Лику…

С ней, с безответной своею любовью, он познакомился именно в читалке филфака. В её так называемом читальном зале: простой аудиторией с обшарпанными стенами, исписанными партами, странными «галёрками», где занимались чем угодно, только не учебой.

Он сидел где-то в средних рядах, у окна.

— Здесь свободно? — спросила незнакомая девушка.

— Да, — с удивлением ответил он. Когда Женя пришел в читалку, почти все столы были свободны. Теперь он озирался кругом, и понял, что, увлекшись чтением, ну, а потом достав компьютер и увлекшись квестом, и он не заметил, как сюда набежали студенты. «Учились бы дома. За компьютером. Что здесь, клуб знакомств? Или же, все норовят сбежать из дому, как и я?» — устало подумал он.

Незнакомая, очень шикарная девушка присела рядом. От неё пахло духами так, что у Жени голова пошла кругом.

— О, я знаю эту игру! — восхитилась она, заинтересованно заглянув в его ноут. — Но я так далеко еще не заходила!

— Там есть хитрая загадка. Нужно хорошо знать поэзию. Ключ — продолжение строчки стихов…

— Лика, — неожиданно представилась она, протянув узкую руку.

— Евгений, — ответил он, и, вместо того, чтобы руку ей пожать, приложил её к губам. Как в старых романах.

— Я буду называть вас просто, Женей, — прошептала Лика.

С этого всё и началось. Вне соответствия времени, они общались исключительно на «вы», и он писал ей стихи, а она даже иногда отвечала на них своими строками… Потом были безумные петербургские ночи и прогулки по Фонтанке вместе с поэтическим ретроклубом «Пегас», чтение поэтов Серебряного века, посещение башни Иванова… Они залезли туда, на крышу, с риском для жизни. Пение песен БГ и Цоя под гинтару… «Мы стояли на плоскости, повторяя слова, лишенные всякого смысла…», — пел он, и его слова подхватывались компанией.