Ольга Манскова - Без имени

Потом была театральная студия, где роль Дианы из «Собаки на сене» исполняла Лика. И фантастические посиделки с изучением восточной философии в кругу странных друзей. Среди них был Вилли, который и зимой и летом ходил в одном и том же черном пальто, а в вузе из принципа учился исключительно на тройки. И Снежанна, обожавшая астрологию; она всем без исключения желающим бесплатно составляла гороскопы. И Рита, которая всегда ходила в одежде хиппи семидесятых годов прошлого века… Когда-то они думали, что их компания будет существовать вечно. Так будет всегда, и даже на старости лет они будут ходить в гости друг к другу…

Но, мирное затишье, лишенное имперских амбиций, продолжалось недолго. Так называемая «маленькая, но всё равно гордая страна» вскоре в очередной раз «встала с колен» и злобно зашипела на весь мир…Короткая, от силы двухгодичная, оттепель закончилась. В вузах и Московии в целом стали закручивать гайки. Начались новые гибридные войны. Хорошо, хоть армия была наемной, добровольной и Евгений не загремел на войну, не окончив вуза. Но Лика вдруг изменилась, посерьезнела, ушла в себя. И вскоре вышла замуж за бизнесмена с отвратительной, с точки зрения Евгения, физиономией, круглым пузиком и манерами гопника.

— Понимаешь, Женя, мне надоело быть вечно голодной… Помнишь, как мы с тобой продавали мою единственную шубу, чтобы заработать денег на еду? Я постоянно мыкалась по съемным квартирам, с крысами и тараканами, хотя никогда не говорила с тобой об этом, оставаясь «прекрасной незнакомкой». Я вообще не говорила с тобой о трудностях быта. Наша любовь была выше этого… Только музыка и стихи, и только свет… И, пусть она и останется таковой: и для меня, и для тебя.

Она помолчала. Кажется, Лика плакала. Там, в этом чужом подъезде, было темно. Он не видел её слёз. Потом они по лестнице забрались ещё выше, сидели на подоконнике и курили.

— Мои родители в мои восемнадцать лет выставили меня из дому, сказав, что я, с моим Университетом, розовыми очками и богемной жизнью им не нужна… Моё студенчество стало страшным, голодным, но оставалось свободным и прекрасным. Но сейчас… Сейчас я уже хочу покоя. Даже, ценой потери свободы. Я больше не хочу голодать и когда-нибудь стать бездомной и умереть на улице. Я всего лишь слабая женщина. Прости меня, Женя.

Он тогда просто растерялся. Шептал нежные слова, сказал, что она всё равно останется Прекрасной Дамой его сердца. Его музой. Предлагал жить у него, вместе… «Мы будем — два нищих, убогих человека, и не сможем за себя постоять. Разве я смогу на тебя опереться? Ты сам… Еле дышишь. Ты разве сможешь прокормить двоих?» — шептала она горькие слова.

Потом он всё равно пел по-прежнему песни под её окном. Чем, впрочем, вызвал осложнения в её интимной жизни. И дважды был избит её мужем. А также, в Университете встречался с ней, по-прежнему. Писал за Лику её рефераты, курсовые и диплом. Свой собственный, диплом на классическом отделении, он сдал на четыре, но Лика, на своём факультете русского языка и литературы, написанную им работу о поэтах Серебряного века защитила на отлично.

Но, с окончанием вуза, всё и закончилось.

— Женя, не береди мне больше душу. Я так не могу. Мы…должны расстаться, не видеться никогда, — в конце концов, сказала она.

— А как же трубадуры, например? У них была дама сердца. Пускай, замужняя. Это ничего не меняло.

— Такие истории иногда заканчивались очень плохо. Помнишь, ты рассказывал мне историю… как его там? Того трубадура, у которого ревнивый муж его дамы вырвал из груди сердце и отрубил ему голову… Как его звали?

— Гийом де Кабестань из Руссильона. Дама та съела его сердце, приготовленное её мужем, которое он подал ей на блюде. Когда муж сообщил ей, что именно она съела, она сбросилась вниз с балкона.

Лика кисло улыбнулась.

— Я помню, — сказала она. Ну вот!

— Нет, в наше время такое невозможно. И тебя на её месте просто бы прозаично вырвало, — сказал Женя.

А вскоре Лика уговорила мужа уехать в Болгарию, насовсем. О чем сообщила Евгению в письме, по интернету. И больше не отвечала ему ни в соцсетях, ни на звонки.

— Здравствуйте, Женя! — из воспоминаний его вырвал голос за спиною.

Он вздрогнул и обернулся.

— Здравствуйте, Неназываемый!

— Женя, вы, кажется, должны были уже появиться на своей прежней работе?

— Да. Вчера и сегодня была моя смена. Но… Я не хочу туда возвращаться.

— Я сам подыщу вам другую работу. Но… Вам придется один раз всё же посетить то самое коллекторское агентство.

— Зачем?

— Вы… Боитесь туда идти?

— Да.

— Вот поэтому. Надо убить этот страх. Идём прямо сейчас.

— Сейчас?

— Не бойтесь. Я поеду с вами. И нас повезёт ещё один человек. Мы зовем его Сенсей.

— У вас… Есть какой-нибудь план?

— Да.

— Я немного не понял, — начал Женя уже в машине, — в медцентре, и здесь — Фанни, Схимник, вы… Ну, как бы, все эти люди, которых я встретил в последнее время — это одна организация? Что происходит здесь? Мне кажется, что вас что-то объединяет. Это так?

— Да. Мы, действительно, одна организация. Неформальная. И эта организация имеет странную историю.

— А каковы её цели?

— Такая организация, а вернее, её предтеча, возникла в противовес другим силам, как их антипод. Вы, быть может, не знаете, Женя… Но у нас были повсюду расставлены паучьи тенета. Везде, в каждой, даже самой мелкой, организации были стукачи, наушники, платные «информаторы»… Они работали на весьма реальное и сильное объединение «своих людей». Мафиозным кланом их не назовешь; но только потому, что это была более широкая сеть. И, в общем-то, по сути мафиозная, их верхушка везде имела проверенных, таких же «своих», сошек поменьше. Те выведывали, подслушивали, высматривали. Докладывали о всех «странностях» и всех неформальных объединениях, чтобы странности — ликвидировать, объединения — разрушить. Результаты всех их доносов фиксировались и заносились в особую базу. В принципе, на каждого человека было своё негласное «дело» в этой базе. А потом, к примеру, приходил устраиваться на работу человек, увлекающийся рок-балладами. И заполнял анкету претендента на ту или иную должность. И начальник отдела кадров тут же пробивал по своей базе его данные. В отделе кадров начальникам, понятное дело, советовали брать только проверенных людей, и не послушать их начальник того или иного подразделения просто не мог. Его самого могли уволить. Ну, а во всех отделах кадров работали только люди определенного сорта: наглые, беспринципные — «свои», в общем, в доску для всей этой кодлы. Они проверяли всех: «свой» ли для них человек пришел устраиваться на должность, или странный какой-нибудь… Ага — смотрят по базе… Да он рок слушает. Ну его, долой! Ну, а внешне всё было шито-крыто: извините, мол, но это место уже занято. Или пришел кандидат с большим стажем, с ученой степенью, с медалью на шее… Да мало ли причин можно найти для того, чтобы отказать в работе! А можно и без объяснения. Или пообещать взять попозже, и тянуть месяца два, чтобы подождал, а потом — всё равно отказывать. Конечно, это всё — на работах более-менее оплачиваемых и не пыльных. И оставалось тогда любителям рока идти в дворники или грузчики. Или, на что-нибудь такое же, физически тяжелое.