Ольга Манскова - Без имени

Но, и над ним, и над Царем была власть более сильного человека. Их властителя звали Вельзевул, и он держал в плену сознания нескольких сотен таких царьков, как он сам и его начальник. Поскольку в их головы были вмонтированы чипы, которые так легко вызывали невыносимую боль, как только Вельзевул нажимал на нужную кнопку.

Внешне Вельзевул был весьма представительным и вовсе не страшным мужчиной. Огромный, слишком грузный, лет сорока — сорока пяти, он имел маленькие, широко поставленные глазки, одутловатое лицо, большой нос и редкие, жидкие волосы.

Но взгляд… Это был взгляд параноика.

Этим самым взглядом он теперь и окатил фигуру вошедшего.

— Садись, Ферзь, — сказал Вельзевул, чуть ослабив галстук. Он тяжело вздохнул.

Вошедший присел на краешек стула и выдавил из себя подобие любезной улыбки.

— До меня дошли сведения, — медленно и как-то грузно сказал Вельзевул, будто взвешивая предварительно каждое свое слово на весах языка, — Что… Ты и Царь вышли на некую тайную молодежную организацию. Причем, скорее всего, именно эти ребята давно не дают мне покоя.

— Почему?

— Они не живут по законам давно известного нам мира. Задумали, понимаешь, в тайны поиграть, в посвящения, в сокрытую духовность… Нет, в наше время не должно быть тайн. Я должен контролировать всё! Считай, что они наступили мне на любимую мозоль. Да, и ещё… Они все — подозрительно молоды. Тебе ведь понятно, что это означает?

— Возможно, то, что это и есть те, о ком говорил Царь… Кого мы давно ищем. Это они открыли эликсир бессмертия, корень жизни, секрет молодости и долголетия?

— Да. Это возможно. Как полагают мои сторонники, у нас в городе есть люди, скрывающие с некоторых пор, держа в тайне, свои инновации, исследовательские лаборатории и полученные выводы. Именно они, как нам стало известно, изобрели эликсир бессмертия. Не знаю, почему этим умникам пришло в голову засекретить свои размышления и открытия. Но, полагаю, что вы с Царем вышли именно на них. Наши предшественники, не скрою, были слишком самоуверенны, разжирели, обрюзгли. Они плохо работали. А потому, проморгали нечто недозволенное, как говорят теперь, «внесистемное». Они слишком расслабились, получив в свои руки безраздельную власть. Но эта власть оказалась лишь верхушкой айсберга… Короче, я выезжаю с вами, с Царем. Я и мои люди. Вернее, не совсем люди. Я предоставлю в ваше распоряжение моих андроидов. Они надежнее. Подгоним три боевых вертолета: думаю, этого достаточно.

— Куда?

— Высадимся прямо на площади, перед Молодежным Центром.

— Это привлечет внимание общественности.

— Не привлечет. Событие не будет представлено прессе и не будет отражено средствами массовой информации. Мы быстро захватим здание. Внезапно проникнем внутрь… Они все не успеют уйти, вынести приборы. Брать будем всех, до кого дотянемся.

Мария и «Владик» (то есть, Николай, в теле Владика) вышли из подъезда дома и прошли несколько метров. Тут парня внезапно скрутила судорога. Он успел отойти с тротуара, и прислонился к дереву.

— Как не вовремя, — простонал он. — Но… Пошли. Буду превозмогать боль.

— Мы тогда не успеем, — ответила Мария. — Но я видела, что у тебя есть инвалидное кресло. Его можно катить перед собой. Я повезу тебя…

Не дожидаясь ответа, она устремилась назад, к подъезду. Ключи от квартиры, которую она сама закрыла, лежали в её кармане. Поднявшись на лифте, неожиданно для себя самой Мария обратилась на лестничной площадке к соседу, хмурому неразговорчивому мужчине, с которым иногда поднималась на лифте на этот этаж.

— Извините, пожалуйста! Вы не поможете мне вынести и спустить вниз инвалидную коляску? Здесь, у вас в доме, инвалид живет, и ему на улице стало плохо.

— Конечно, помогу, девушка, — неожиданно быстро, согласился тот.

Внизу они вместе помогли «Владику» забраться в кресло инвалидной коляски, и Мария попросила мужчину ещё немного постоять там, пока она отнесет в квартиру костыли.

— Знаешь, парень, я тебя смутно припоминаю, встречал не раз, — заметил хмурый сосед. — Живем в одном доме, а так до сих пор и не познакомились. Как зовут — то?

— Владик.

— А меня — Семён. Вот так и живём. Я почти никого не знаю в доме. Кто соседи — не имею понятия. Не до того как-то. Работаю по двенадцать часов… Пришел — и брык спать. Жить, в общем-то, и некогда. Что там тот выходной? Туда-сюда… Вот, в магазин схожу… Дочь без меня, почитай, растет. Прихожу — спит уже.

— Ну, не в деревне живем… Знать друг друга и не обязательно. О чем говорить? О мусоре в подъезде? Ненавижу такое, так сказать, общение…

— И то верно… А это сестра твоя была?

— Нет. Это — моя девушка.

Мужчина замолчал надолго, потрясенный.

— Куришь? — спросил он потом, неожиданно.

— Нет.

— А я закурю, пожалуй…

Мария выкатила инвалидную коляску из перехода у метро. И когда, мимо парка, вышла на площадь перед бывшим ДК, в котором размещался ныне так называемый Молодежный Культурный Центр, то кровь застыла в её жилах…

Три огромных черных правительственных (судя по знакам) вертолета… Рядом — люди, похожие на доисторических рептилий и с дубинками для устрашения… Впрочем, еще приблизившись, она заметила, что все они застыли на месте. Представляя собой абсолютно нереальную сюрреалистическую картину на тему «светлое будущее в красках».

Испуганная, она, тем не менее, направилась прямо ко входу в Центр, толкая перед собой коляску.

— Ты думаешь, туда стоит соваться? — спросил её Николай голосом Владика.

— Если это получится. Думаю, что стоит попробовать. Так посоветовал Неназываемый, передав мне сообщение через Фанни.

— Кто такой этот Неназываемый?

— Я мало что о нем знаю. И даже то малое, что известно мне о нем и о других, связанных с ним, людях, меня попросили хранить в секрете. Не рассказывать никому.

— Даже так?

— Думаю, что потом он сам тебе представится. Быть может, даже расскажет больше, чем мне.

— Ладно, я всё понял. Вдобавок, от меня теперь просто ничего не зависит. Лишь от обстоятельств. Остается только молиться и помнить о словах Схимника.

— Каких?

— Есть сила созидания, она хранит нас как существ, что стали выше чем сила угнетения и боли; когда-то люди верили в богов. Не спрашивай, откуда эта вера; тем более, что путь теперь другой: самим богами стать; уж нет другого. А боги служат силе созиданья, и лишь они удерживают хаос. И вера есть лишь полное бесстрашие. Иди, и обретай покой и суть; о тьме не думай… Да свершится Воля…

Они пересекали площадь по диагонали. Жесткие глаза полузамерзших андроидов провожали их безразличным, но внимательным взглядом ледяных статуй.

На огромной, широкой площади, три боевых вертолета сели без особого труда; они казались всё же неуместным анахронизмом, опасными, злыми чудищами, и, должно быть, вызывали ступор в головах случайных прохожих. В основном это были парочки, выходящие из ворот близлежащего парка, или мамочки с колясками из числа тех, что считали своим долгом выйти подышать воздушком в любую погоду. Воздушек в городе, тем не менее, всегда оставлял желать лучшего.