Ольга Манскова - Без имени

— Дело вовсе не в новизне и поступательном движении истории. Всё уже было когда-то: мятежи, бунт, демократия… Если вспомнить античную историю…, - говорил один из них, по виду — бывший библиотекарь или архивариус, с воспаленными, красными глазками, чуть-чуть сутуловатый.

— К черту античную историю!

— К черту, аббат!

— Для меня теперь — лишь Руссо кумир. С его точки зрения, каждое время должно осмыслить мир заново, с нуля. Руссо о чем толкует? Не надо человеку никакого воспитания! Назад, к природному естеству…

Они прошли мимо. От смрада, гари, винных паров ему внезапно стало дурно.

— Именем Революции, в Париже карты запрещены, — гаркнул где-то сзади бравый молодчик. Здоровенный детина, он опрокинул затем стол, на котором самые веселые дамы заведения уже танцевали новый, модный танец, высоко задирая ноги.

Раздался визг; кто-то влепил бунтарю затрещину, и несколько человек оттащили пьяного в дальний, пустой угол.

Мрачный старик с бесцветными, уксусными глазами, подняв с полу несколько упавших нераспечатанных колод, преспокойно и безэмоционально кинул их на стол.

— Окстись, дурень! — кто-то хлопал по щекам деревенского детину в углу. — Зря только рвение свое проявил; по пустому силы не трать, еще пригодятся. Мы здесь всегда играем колодами, заказанными художнику Делакруа самим Маратом! Это карты, где нет королей. Вместо дам — Свобода, Равенство, Сила…

— Хороши дамочки? — услышав это, гыкнул кто-то.

— А десятку бубен я зову Вольтерчик, — сообщил всем средних лет, слегка седеющий, мужчина с военной выправкой.

— Сыграем в штоф! Кто составит мне партию? — проорал здоровяк с пышными усами.

— Здравствуйте, граф, — посланник подошел незаметно, и уже присел рядом. Тот, кого он долго ожидал, сидя здесь. Кто бы еще, на ухо, назвал его графом?

— Играете сегодня? — продолжил посланник после его приветственного кивка. Человек без возраста, в невзрачной, но добротной одежде, он теперь не смотрел на графа.

— Нет, милейший. Что-то нынче не расположен. Да и выигрыши мои слегка… М-м… Преувеличены молвой.

— Не думаю. Играете вы знатно. Кстати, зачем вы в Париже?

— Об этом поговорим после.

— Думаю, что я в курсе. Но, знаете ли, эпоха отчаянных приключений, совершаемых инкогнито, людьми знатными и талантливыми… Как мне кажется, подходит к концу. И скоро мы не встретим этого явления.

— Почему?

— Колесить по всей Европе и даже за её пределами — станет не безопасно. Труднее будет пересекать границу. Даже господам, — прибавил он последние слова шепотом, снова приблизив лицо к его уху. — А во-вторых… Слишком много становится бандитов и грабителей. С ними не договоришься. И они не вступают в тайные общества, служащие на благо людям. А еще, теперь именно воры и бандиты хорошо закрепляются в этом мире; потому, они получат власть и все должностные полномочия. Непременно получат.

— Ну… Зато теперь будут свобода, равенство, братство…

— Знаете, они уже переросли в разбой на улицах, осквернение кладбищ, надругательство над могилами и черные мессы… Если не играете, граф, то нам пора уходить. Ваш стакан пуст.

— Я еще не убедился в том, что вы и есть посланник… Назовите имя.

— Не надо имен. Я — именно тот, кто вам нужен, — с этими словами, незнакомец незаметно, под столом, передал графу кольцо. Тот внимательно и сурово рассмотрел его и протянул владельцу. Кольцо было ему знакомо и, вне всяких сомнений, было настоящим.

— Не возвращайте, — посланник зажал его руку с кольцом. — Это передали вам. На память. У наших… больше нет никакой надежды на её спасение. Попытки были так неудачны… Они только приблизили казнь. Она скоро состоится, — лицо посланника выражало боль и отчаяние.

— Знаете, что самое страшное в революциях, бунтах, войне? — спросил он так же тихо.

— Что?

— Они убивают веру. Не только в бога, но и в человека. В людей. Цель наших противников — так называемое «равенство». Только, это не означает, что они поднимут слабых до сильных, бедных до богатых, глупых до умных или злобных до сочувствующих… Нет, это означает, что всех втопчут в навоз, в грязь… Все станут равным, безмозглым и тупым стадом. Вот истинная их цель. Только так… Можно сделать людей одинаковыми.

— Действительно, нам пора уходить. Кажется, на нас обратили внимание…, - остановил граф посланника, который увлекся беседой.

— Пойдемте…

На улице, под темным небом с уже появившимися самыми яркими звездами, они поспешно завернули за угол, спрятались где-то под окнами, среди деревьев. Видели, как прошли те, что вышли вслед за ними, явно устремляясь в погоню. Переждав некоторое время, они отправились в противоположном направлении. Снова осторожно миновав кабак, они свернули на другую улицу, поплутали немного по городу. Убедились, что слежки уже не было.

— У вас можно будет остановиться на несколько дней? — спросил граф своего спутника.

— Да. Но это было бы слишком для вас опасным. Лучше уезжайте, и сегодня же. Мы всё подготовили. Переждите только эту ночь. Я знаю одно надежное место. Ночью в Париже стало особенно опасно. Я знаю, граф, что вы смелый человек, но зачем рисковать, если в этом нет никакого смысла… Золотая молодежь гуляет по ночам по всем кладбищам, а людей здесь хватают, в любое время суток и по малейшему поводу. А если прознают, что вы — иностранец… Любой иностранец — в расход идет, без вопросов. Дождитесь утра, и поезжайте. Мы купили проездные документы у одного из сподвижников Марата; дали ему взятку. Сказали, что будет вывезена какая-никакая старая мебель и картины… Здесь, сейчас, ничего не имеет цены. В общем, вам надо с обозом и вещами как можно скорей выехать за пределы Парижа… Там вас встретят и проводят. До самой границы.

— Она… Что-нибудь передала мне? Кроме кольца…

— Да. Просила, ради всего святого, не пытаться ей помочь. Просто вывезти всё, что было ей так дорого, и что до сих пор имеет для неё ценность. Это самое большее, что вы сейчас сможете сделать для её семьи.

— И… всё?

— И ещё… Не сейчас, а чуть позже… Она просила вас применить все силы, все тайные пружины, всю дипломатию — и спасти её дочь. И, если той удастся выжить, увезти её тайно; раздобыть другие документы, спрятать её где-нибудь, у надежных людей. Быть может, в России.

Они отбомбились по тому тайному заводу, где производили андроидов, и резко взмыли в воздух. Следящая система их всё же обнаружила; должно быть, засняла; их даже успели слегка зацепить, прежде чем они снова не включили отгораживающие от всего приборы невидимости.

Тихим курсом, пошли над лесом.

— Куда? На базу? — спросил пилот.

— Нет, Гена, не дотянем, — более — менее расслабившись, вытянувшись в кресле, ответил Сенсей. — Дай карту, ткну, где сесть. У меня там дача, близ финской границы. Уютный деревянный домик. Вблизи есть сносное место для посадки. Там хорошо, вам понравится; там и переночуем. Устал я что-то… Третьи сутки без сна, если честно…