Ульяна Динова - Я беду от тебя отведу

Прерывисто вздохнув, я захлопнула книгу и сидела над ней, прикрыв уставшие глаза.

— Закрывать дверь? — спросила женщина-библиотекарь, одетая в плащ, собираясь уходить.

— Нет. Я уже всё…

На следующий день, гуляя по городу, я увидела, кого совсем не ожидала. Аньку Даниленко… Мою подругу из Велижа. Всегда весёлая и живая, сейчас она выглядела как потухшая свеча.

— Аня? — не поверила я своим глазам.

— Майя, ты? — меня она тоже узнала не сразу.

— Какими судьбами?

— А я вот… — я сначала не заметила, что она стоит с большой сумкой на колёсиках, а в руке — всякая ерунда, которую обычно продают в электричках.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я.

— Работаю…

— Ты…

— Жить негде…

— Можешь пожить пока у меня… — неожиданно предложила я.

— Я не одна, у меня ребёнок… Ванька, — ему уже год и восемь месяцев.

— То есть… Как ребёнок? Ванька? Ха-ха-ха! Когда ж ты успела?

— Вот как ты уехала, так и успела. Помнишь ту дискотеку, на которой морды двоим парням набили? Я тогда уже была на четвёртом месяце, потом мы с тобой долго не виделись и я скрывала своё положение. А когда живот уже стало видно, мать погнала меня из дома… На жизнь как-то надо зарабатывать, и вот — я здесь… Кручусь, как могу. Но просвета что-то не видать…

— А где сейчас находится твой ребёнок?

— У девушки одной, молдаванки, — она на рынке солёными огурцами торгует ну и квашеным, соленьем всяким… Мы вместе угол снимаем. У неё тоже своих двое, так мы по очереди — то я за её, то она за моим — присматриваем.

— Дай-ка подумать… — соображала я. — Значит так. Сейчас же едем за твоими пожитками, забираем ребёнка, и ты перебираешься ко мне.

— Куда это — к тебе? — изумилась она.

— Я здесь недалеко, на Обручева, снимаю «двушку» со всеми удобствами; думаю, вам там с малышом гораздо больше понравится, чем в общаге. Пойдём? Вон моя машина.

— Твоя машина? Слушай, я чего-то не понимаю… Как тебе так быстро удалось встать на ноги? — она разглядывала мою «Молнию», будто это был «феррари».

— Сама не знаю. В этом мире так много непонятного…

В тот же день она переехала ко мне вместе со своим сыном. Я отдала им одну из комнат.

Если можешь сделать доброе дело, сделай его, а нет — пройди мимо, будто ничего не заметил. Но пройти мимо Аниной нужды я не смогла…

Сегодня я с частью группы была на вскрытии в морге, и по неосторожности едва не выдала себя с потрохами. Вадим, как всегда, прогуливал: я его не видела уже почти неделю, а на звонки он не отвечал.

Пришёл Валентин Петрович Олежко. Сейчас он чем-то походил на мясника — наверное, клеёнчатым оранжевым фартуком, надетым поверх халата. Он запустил нас в прозекторскую, где на столе, накрытое простынёй, уже лежало тело умершего, которое нам предстояло изучать. В этот момент произошёл небольшой инцидент. Одному из студентов внезапно стало плохо.

— Я не могу. Можно я… — смертельно бледнея, пробормотал он, отступая к двери.

— Так, Антонов, стоять! — крикнул «Кощей».

Но было поздно. Раздался глухой стук. Виталий Антонов упал в глубокий обморок. Валентин Петрович что-то раздражённо буркнул себе под нос: мне показалось, он грязно выругался.

— Отнесите это тело в коридор на диван, и продолжим, — равнодушно сказал он ребятам. Те, подхватили за руки и за ноги своего впечатлительного товарища и вынесли его вон.

— Итак, сейчас мы должны выяснить причину безвременной кончины этого замечательного человека, — радостно объявил Олежко, подходя к столу и довольно потирая руки.

— Гипертермия… — вырвалось у меня, и я тут же прикусила язык. «Кощей» посмотрел на меня как на государственного преступника.

— Что ты сказала?

Одним рывком он сорвал с покойника простыню.

Ребята, стоящие вокруг стола, отпрянули назад с возгласами ужаса, увидев сильно обезображенное тело, почти целиком покрытое багровыми ожогами.

— Это же совсем не тот труп! — гневно закричал Валентин Петрович. — Зачем вы подсунули нам этого варёного?

— Извините, ошибочка вышла. Сейчас заменим, — виновато сказал появившийся в дверях санитар.

Когда я вышла из больницы и направлялась к автобусной остановке, меня окликнула Настя Лапина, девочка из моей группы — малообщительная тихоня и отличница.

— Слушай, — сказала она, поравнявшись со мной. — Как ты догадалась, что труп, то есть… умерший был обожжён?

— Просто интуиция… Хотя, скорее, совпадение, — ответила я, но Настю такое объяснение не удовлетворило.

— Ну да, конечно, — произнесла она, недоверчиво сузив глаза. — Так же, как и банка с соляной кислотой, которая сама летала по воздуху.

— Ты фантазёрка. Выдумаешь тоже… — усмехнулась я и, желая избавиться от её компании, ускорила шаг.

Ещё на первом курсе я стала свидетельницей, как худенькая девушка-лаборантка, спускаясь по лестнице и держа в руках тяжёлый ящик с химическими реактивами, неожиданно покачнулась и потеряла равновесие: одна из банок с концентрированной соляной кислотой сорвалась с подноса и, перелетев через перила, стала падать вниз. Я успела «подхватить» её взглядом и вернула на место, к удивлению и огромному облегчению бедной лаборантки. Если бы я этого не сделала, то она упала бы прямо на головы стоящих внизу студентов. Тогда я решила, что никто не заметил этого странного эпизода, но, как теперь выяснилось: скрытная, похожая на лисичку Настя оказалась гораздо наблюдательнее остальных.

За шумом пылесоса я не услышала, как Вадим открыл дверь своим ключом и вошёл в квартиру. И первое, что он увидел: куча игрушек, разбросанная на паласе по всему коридору, и ребёнок, ползающий среди них, а также полная маленькая фигура Анны в тренировочном костюме, стоящая на табурете в ванной и развешивающая детские вещички.

— Кто эта женщина и чей это ребёнок? — громко поинтересовался Вадим, совершенно не заботясь о том, что Аня может его услышать.

— Я сейчас тебе всё объясню… пойдём в комнату, — взяла я его за рукав.

— Что ты мне объяснишь? — зло спросил он, не двигаясь с места и выдёргивая руку.

— Это моя подруга из Велижа…

— Ах, из Велижа! Слушай, ты что сюда всех бродяг будешь собирать, а? Почему ты не посоветовалась со мной?

Наверное, мне следовало напомнить ему, что он всё-таки на моей территории, и я сама могу решать, кому на ней находиться, но вместо этого я повела себя в точности так же, как Анька тогда в Велиже, когда мы были на дискотеке в ДК. Я стала извиняться, что-то объяснять… Как будто я — это не я.

— Мы, наверное, вам мешаем, Май… — услышала я голос Ани. Она растерянно стояла на пороге моей комнаты; её сын, держа в руках плюшевого мишутку, робко жался позади матери.

— Нет… нет… — нахмурилась я.

Мы всё равно поругались.