Ульяна Динова - Я беду от тебя отведу

— М-да… Неприятная контора. И как только тебя сюда занесло…

— Ох, чёрт! — встрепенулась Аня, посмотрев за мою спину. — Сюда идёт эта стерва, его жена, сейчас она сожрёт меня окончательно…

— Держись! — я быстро пожала её холодную руку и снова спряталась за дверь.

— Значит, так! — услышала я надменный женский голос. — Ещё раз пропустишь сюда посторонних — вылетишь в два счёта! Поняла? У нас полно желающих работать, причём москвичек, и если тебя что-то не устраивает, ты всегда можешь отправиться обратно в свой Урюпинск — доить коров!

Мои руки сжались в кулаки. Не в силах больше слушать оскорбления моей подруги, я вышла из укрытия. Передо мной стояла высокая холёная женщина средних лет с причудливо уложенным шиньоном на голове, дорогим маникюром и неестественно пухлыми губами. Она изучающе смерила меня высокомерным взглядом.

— Слушайте, мадам, — обратилась я к ней. — Что вы тут из себя строите, а? Хозяева жизни, тоже мне! Она что, ваша рабыня, чтобы так с ней обращаться?

— Вы это мне? — удивилась женщина, смотря на меня как на насекомое.

— Нет, сама с собой разговариваю! — усмехнулась я.

— Что вы себе позволяете?!

— То же, что и вы. Или вы думаете, только вам позволено хамить?

— Кто вы такая?

— Отпугнутый вами клиент! Хотела воспользоваться вашими услугами, но услышав, как вы разговариваете с персоналом, сразу же передумала. Мало того, что народ дурите своими псевдолекарствами, так ещё и над людьми издеваетесь!

Офисные работники, сидящие за столами, оторвались от своих телефонов и компьютеров, с интересом прислушиваясь к нашей перепалке.

— Что такое? Кто эта наглая девица? — недовольно спросил вновь подошедший директор.

— Я её подруга, — ответила я. — А вы сейчас оба извинитесь перед этой девушкой за своё омерзительное поведение и за все оскорбления, что вы ей наговорили, или на собственной шкуре узнаете, что такое настоящее унижение!

— Что? Я должна извиняться перед этой одноклеточной? — презрительно усмехнулась хозяйка. — Ты в своём уме?

— Я сейчас позову охрану! — пригрозил её супруг.

— Ладно, как хотите. Я дала вам шанс, но, похоже, вы решили им не воспользоваться…

Я опустила на глаза очки и в одно мгновение увидела все внутренние проблемы в их организмах. Придётся-таки сделать гадость… поморщилась я про себя.

Первой не выдержала жена директора, и её вывернуло прямо на глазах у сотрудников. Тут же сработал кишечник у её мужа: содержимое его желудка изверглось на пол. В офисе запахло рвотой, раздались возмущённые возгласы, задвигались стулья: работники зажимали носы и спешно покидали помещение.

— Фи… Ну разве можно столько есть? — брезгливо заметила я. — Вам нужно как следует прочистить кишки.

Они не могли ответить: их безудержно тошнило.

— Ну что? Не передумали? — спросила я. Директор согласно закивал головой, держась за живот.

— Пожалуйста… прости… — с трудом выдавил он из себя, посмотрев на Аню: непрекращающиеся спазмы желудка мешали ему говорить.

— Извини… — прошептала вслед за ним, бледная как смерть, его супруга; от сильной боли в животе и неудержимой рвоты у неё на глазах выступили слёзы, косметика размазалась по лицу, несколько локонов выбились из растрёпанного шиньона и повисли, как пакля.

— С тебя этого хватит? — повернулась я к Анне, но та застыла в ужасе, глядя на это отвратительное представление.

— Господи! Пойдём скорей отсюда! — словно очнувшись, она торопливо схватила свою сумку и пальто и потянула меня за руку прочь.

— Боже! Что это было? — ошарашено спросила она, когда мы шли к выходу по коридору.

— Обычное несварение желудка. Ерунда… Меньше надо кушать в ресторанах сомнительные экзотические блюда, проедая зарплату своих подчинённых.

— Теперь я могу забыть о том, что у меня была работа… Чёрт! Я с таким трудом на неё устроилась…. - едва не плача, пробормотала Аня. Я почувствовала себя виноватой, запоздало подумав, что, очевидно, оказала ей медвежью услугу.

— Знаешь, Ань. Ты, главное, не расстраивайся, — попробовала утешить её я. — Ведь ты и сама понимаешь, что тебе здесь совсем не место. Давай вместе попробуем поискать для тебя что-то другое. Более подходящее. А пока поживёшь у меня. Мы с Вадимом… в общем, мы расстались. Он оказался совсем не тем человеком, которым казался вначале. Надо забрать твоего малыша.

— Ну что мне ещё остаётся… — сквозь слёзы улыбнулась она. — Ты ведь уже всё решила за меня.

Слава Богу, что она не такая гордая, как я…

Мы сидели с Анютой на кухне, пили кофе по-турецки и трепались о том о сём. Ванька уплетал кашу, болтая босыми ногами под столом. Щёчки у него порозовели, и в глазах исчезло затравленное выражение.

— Классный у тебя пацан получился, — похвалила я Аньку.

— Да… Жаль, что у папаши его только это классно и получается — типа, пацанов делать. Ещё где-то двое таких гуляют, и есть две такие же дуры, как я. А может, и больше, не знаю…

Я рассказала ей про Вадима, его предательство, трусость и подлость, и даже про мою неудачную попытку самоубийства, — естественно опустив некоторые невероятные детали моего спасения.

— Значит, всё правда, что про тебя в Велиже говорили… — сказала Аня, выслушав мой рассказ.

— Они сами не знают, что говорили… — произнесла я, разглядывая в чашке разводы кофейной гущи.

— Знаешь, а я вот думаю, они ошибались на твой счёт. На самом деле ты совсем не такая, и сердце у тебя доброе. Просто ты другая. Не для этого мира. А у людей — злые языки. Один дурак ляпнул, другие подхватили — и понеслось.

— Я не могу судить об этом. Иногда я сама себе кажусь злой, иногда мне хочется осчастливить весь мир… Раздвоение личности, наверное…

— Да ладно… А из-за мужиков травиться — последнее дело. Сегодня — один, завтра — другой. Не расстраивайся. Твоё тебя дождётся.

— Ну… — усмехнулась я. — Возможно, не у всех такой подход к… мужикам, но где-то ты права. Не все мужики заслуживают того, чтобы из-за них травились. Да и не из-за него это вовсе, а так… всё как-то навалилось сразу. Я вот лично больше никогда не буду влюбляться. От мужчин одно зло. Любовь зла…

— Это да… но, согласись, они нам жизненно необходимы. Хотя бы ради этого… — она погладила по белокурой головке своего сына.

— Угу… — криво усмехнулась я.

— Значит, Анна Михайловна умерла. Жаль. Бедняжка… Хорошая была женщина.

— Да… А вышло так, что вместо того, чтобы поехать на её похороны, я решила устроить заодно ещё одни — свои…

— Вот такая она жизнь… Слушай, что мы всё о грустном? Может, сейчас своего троглодита спать уложу, а мы с тобой… того… по маленькой? У меня припрятано.

Я скептически улыбнулась, но кивнула:

— А давай. За новую жизнь…