Вадим Проскурин - Дверь в полдень

— Почему?

— Все данные, указанные в анкете, должны соответствовать действительности. Если ты зарегистрируешься, тебе придется указать настоящий год рождения. Это произведет фурор.

— А если вообще не указывать возраст?

— Возраст является обязательным элементом анкеты. Раньше, когда закон о сетевых знакомствах был более мягким, пользователи присылали много ложных анкет. Молодой человек со странностями сочинял привлекательную анкету, прикреплял фотографию красивой девушки, а потом издевался над поклонниками. Со временем это всем надоело.

— А что эти люди смотрели на коммуникаторе?

— Запрашивали сведения о твоей учетной записи. Интересно же узнать, кто до тебя домогается.

— И что они узнали?

— Только имя. Вся остальная информация закрыта, надо быть доктором, чтобы получить к ней доступ. Полагаю, они подумали, что ты доктор, — москомп хихикнул. — Чаще всего закрывают учетные записи известные люди, которые не хотят, чтобы к ним приставали на улицах. Но на популярных актрис и певиц ты не похожа, известные писательницы все наперечет, значит, ты доктор. Иногда, правда, и обычные люди закрывают учетные записи, например, когда нет времени заниматься пустой болтовней. Но такие люди и знакомиться не лезут.

— Понятно, — сказала Елена. — Я вела себя как дура.

— Ну… — замялся москомп, — я бы так не сказал. Немного нетрадиционно — да, но не как дура. Беспокоиться не о чем, те трое о тебе уже забыли. В мире много людей, гораздо более странных, чем ты.

— Да не беспокоюсь я, — сказала Елена. — Но это совсем нехорошо получается — ни поговорить ни с кем, ни поиграть ни во что… Что мне, все эти полгода в четырех стенах сидеть? Я же взвою.

— В четырех стенах сидеть необязательно, — заявил москомп. — Ты можешь гулять, в том числе и в общественных местах, предаваться разнообразным развлечениям…

— А если я захочу сексом позаниматься?

— С этим у тебя проблем точно не будет. Знаешь, сколько на Земле озабоченных юношей?

Елена представила себе бескрайнюю толпу возбужденных прыщавых юнцов и глупо хихикнула.

— Вот спасибо, — сказала она. — Всегда мечтала о таком выборе.

— Еще есть виртуальность.

— Ты бы еще наркотики вспомнил.

— Наркотики тебе лучше не употреблять, — посоветовал москомп. — Они сильно замедляют оптимизацию организма, особенно нервной системы. Да и вообще это вредно.

— Сама знаю. Ладно, спасибо за добрые слова. Будь здоров.

Эту ночь Елена провела в виртуальности, в компании с компьютерными моделями тех троих, что пренебрегли ею днем. Под утро она перешла к садизму.

— Что, не прошел тест? — спросил Иван Георгиевич.

— Почему это не прошел? — возмутился Колян. — Прошел. Ничего сложного там не было.

— А что было, если не секрет?

— Помните гаражи у дома восемь?

— Да. А что?

— Вы мне велели их купить.

— Зачем? — удивился Иван Георгиевич.

— Расширение зоны влияния…

Иван Георгиевич захохотал.

— Это наши гаражи, — сказал он. — В этом районе все наше.

Колян почувствовал себя идиотом.

— Да? Не знал. А мы с Кутей такую операцию разработали… Так ювелирно все проделали, этот Ильдар… как его по отчеству… блин! Помню, что помнил его отчество, а какое отчество, не помню.

— Не расстраивайся, — посочувствовал Иван Георгиевич. — В психотесте это обычное дело, психотест — это как сон. Во сне с тобой может любой маразм происходить, а тебе кажется, что так и надо. Если верить тому, что я в сети вычитал, здесь сходство не только внешнее, при психотесте мозг частично погружается в сон… Но это для нас несущественно. Главное сейчас то, что ты отныне полноправный гражданин федерации. А почему ты такой грустный? Ты же радоваться должен.

— Не знаю, — пожал плечами Колян. — Просто… Нет, не знаю. А вам что в психотестах мерещилось?

— Воспоминания молодости. На первом уровне мы взяточника брали, еще в советское время, он вначале пытался и нам тоже взятку сунуть, а потом откуда-то пушку вытащил, заложника взял… В конце концов все обошлось, но понервничать пришлось изрядно. А потом…

Иван Георгиевич резко замолчал. Судя по его лицу, воспоминания о втором уровне были более чем неприятными.

— А на втором уровне что было? — спросил Колян.

— Тюрьма там была, — ответил Иван Георгиевич после долгой паузы. — Взяли меня с поличным на копеечной взятке, на ксиву даже смотреть не стали, сразу в наручники и на допрос. Я в отказ, а следак мне, типа, не подпишешь — пойдешь в общую камеру к тестомесам.

— И что?

— Не подписал.

— И?

— Расстреляли меня! — рявкнул Иван Георгиевич. — Я уже и забыл, что в виртуальности нахожусь, все, думаю, конец мой настал. Сознание потерял, а потом вдруг очухиваюсь, а компьютер говорит: поздравляю, тест пройден.

— А третий уровень?

— Это самое легкое. Острых ощущений почти нет, только мозги работают. На третьем уровне мы с тобой Сталина убивали.

— И как?

— Убили. Труднее всего было план операции разработать, да комплект оборудования подобрать. А как на местность вышли, все пошло как по маслу. Кстати, местная армейская броня — обалденная вещь!

— Разве при Сталине личная броня уже была? — удивился Колян.

— Да не при Сталине! Двадцать восьмого века броня. Грудная пластина держит пулю ДШК в упор, а камуфляж — как в фильме «Хищник», помнишь, с Арнольдом?

— Это где по джунглям такой монстр прозрачный бегал?

— Ага, тот самый. В общем, классная вещь. Техническое превосходство подавляющее.

— Понятно, — сказал Колян. — Но давайте лучше ближе к делу. Мы с вами теперь полноценные граждане федерации. И что дальше?

— Дальше курс тренировок. Боевые искусства, управление летающей тарелкой и ранцевым антигравитатором, прикладная психология…

— Зачем? Сталина убивать?

Иван Георгиевич вдруг помрачнел.

— Нет, — сказал он. — Сталина мы убивать, к сожалению, не будем.

— Почему к сожалению?

— Потому что тогда будет еще хуже. Я в сети наткнулся кое на какие материалы, триста лет назад один суперкомпьютер развлекался историческим моделированием. Я как пролистал эти тексты, такое ощущение сложилось, что в истории что ни меняй — только хуже будет.

— А что будет, если Сталина убить?

— Точно не знаю, эту модель там не просчитывали. А вот если Гитлер в 1941 году не утвердит план «Барбаросса», через семь лет на месте Берлина будет еще одна Хиросима, только раз в десять побольше. А к концу века в Европарламенте второй по численности фракцией будет национал-социалистическая. Такого будущего нам не надо.

— Хорошо, войну отменять не будем, — согласился Колян. — А что будем делать?

— Не знаю. Думать будем. Пока я так думаю. Оттого, что мы с тобой соберем арсенал оружия и научимся местным военным премудростям, большого вреда не будет.