Никки Каллен - Арена

Джастин была уже семь лет девушкой одного из диджеев «Радио-любовь» — Люэса. Люэс с Каем познакомились на совместных диджейских бильярдах, подружились мгновенно, оказались совсем одинаковыми: «совсем мы с тобой одинаковые, братишка», — «все люди одинаковые, все любят, когда им хорошо, ик». Рыжий, ослепительный, пожар в тайге, одежда от Беннетон, Люэс учился на психолога, работал еще в психбольнице. Кая Джастин и Люэс восхищали, как кого-нибудь картины Моне или собор в Кельне. Джастин познакомила Кая с группой, с братьями де Вильде, те постоянно устраивали у себя на двадцать втором этаже вечеринки, сразу его пригласили; Кай пошел с Люэсом и Джастин, условие вечеринки — «быть во всем красном»; в дверях людей встречала Венера, в пурпурном платье с вырезом и шлейфом, и пахло от нее чудесно — чем-то восточным, теплым, масло нероли и иланг-иланг; у Кая закружилась голова, как на корабле в шторм; «привет, а почему ты не в красном? с тебя штраф». Оказывается, она и являлась организатором всех вечеринок де Вильде, придумывала все условия и фишки, чтобы всегда было прикольно: например, в меню включить только сыр, зато ста видов, и оливки; или заставить все пять комнат де Вильде, в жизни жутко свинюшных, миллиардами крохотных синих, розовых и желтых свечек, превратив в сокровищницу из сказок про драконов. Кай действительно пришел не в красном, но с красной розой. «Здравствуй, Венера, это тебе». Венера розу не взяла. «Спасибо, Кай, какая красивая, мне? нет… она твое единственное красное, иначе я тебя правда выгоню; ломаешь тут голову, чем вас развлечь, а вы еще и не слушаетесь»; «не выгоняй меня, Венера, я буду слушаться, буду мазо», — Кай поцеловал ей руку, крошечную, узкую, как у подростка, со сбитыми ногтями от машинки; Венера выдернула руку и отвернулась с побледневшими губами; Кай все понял: не понравился, не хочет она его, тупо пафосный, — и ушел слушать последние хиты братьев и есть красные салаты, стараясь не попадаться ей на глаза. Вечеринка закончилась на рассвете. «Кай, ты где? Кай!» — кричали в захламленный подъезд Джастин и Люэс; «Ромео, любовник!»; а Кай стоял на самом последнем этаже; вот ее квартира, дверь открыта, сквозь щель пробивается розовый луч — можно войти, спрятаться среди мебели, готовить ей завтрак ночью, ужин, пока она на работе, прибираться, подшивать роман и деловые бумаги — а она будет думать, что у нее живет доброе и хозяйственное привидение… Но он просто воткнул розу в ручку двери и ушел, когда затихли все голоса внизу, а лифт зашумел наверх — это Венера поднималась к себе; а Кай с грохотом побежал по лестнице.

«Кай, куда ты делся тогда?» — спросил Люэс открыто; уронил карточный домик; «извините» «нет, все в порядке» — хотя на самом деле домик стоял уже год, и хозяева мечтали попасть в Книгу Гиннесса; Кай спустился в «Каверн», только со смены, опять дождь, куртка вся в серебристых брызгах, удивительный в этом городе был дождь: соленый, законам физики противоестественный, и сверкающий, как иней; заказал себе шоколадное капучино и ужин и увидел Люэса и Джастин, а они его; пересели, и Люэс спросил, а Кай задел чашку и разлил горячее, коричневое, чтобы не отвечать на вопрос; и Джастин все поняла про Кая: он влюбился в Венеру; Джастин все понимала про людей, другие так просто чувствуют запахи: о, это булочки с корицей… И в выходной повела по магазинам; «Люэс работает, а мне нужно так много; потащишь сумки?» «конечно» — хотя ошалел; она пришла рано, Кай еще спал, открыл в одном нижнем белье; позавтракали в «Красной Мельне» — стильном кафе для художников: кирпичные стены, камин, репродукции Тулуз-Лотрека на стенах; купили чайный сервиз — чайник и две кружки — глина, сверху шершавое покрытие цвета слоновой кости и рисунки коричневым и черным, как древние наскальные: человечки убивают кабана и танцуют, и еще потеки шоколадные, вроде закипело и вытекло; «это моему другу, Габриэлю ван Хельсингу; он необычный: из очень древнего рода, мистического, говорят, они убивают чудовищ типа вампиров, оборотней, ну и шпионством для католической церкви не брезгуют; он едет на войну сражаться»; потом одежда и шляпки; «как я тебе?» — синяя шляпка с вуалью, на осень; «ты похожа на Маргариту булгаковскую» «это хороший комплимент или сомнительный?»; и как бы ненароком, по пути, привела Кая в книжный магазин, познакомила с мамой Венеры. Магазин расположился в старинном, обшитом драгоценными, мореного дуба, панелями, купеческом когда-то доме; книги не помещались на полках, лежали стопками на полу до потолка, как древнегреческие колонны, в коробках не распакованными, просто подписанными: здесь то-то и то-то, Трейси Шевалье, Дэн Браун, Пэлем Грэнвил Вудхауз, Толкин — почерком Венеры; мама была продавцом, консультантом, а Венера занималась всеми делами: вела бухгалтерию, переговоры, ездила на закупки. Кай понравился маме Венеры, узкое его лицо напоминало Аэлиту, и мама тоже понравилась Каю — зеленоглазая и золотая — кожа, волосы, ресницы, такая, чуть увядшая Анжелика; видно, Венера бледностью в папу; и они сошлись на том, что он иногда будет помогать в магазине — разгружать и таскать коробки. «Мама, ты с ума сошла!» — кричала Венера в подсобке, которая служила и кабинетом, и спальней для мамы; «этот парень — маньяк, он каждый вечер мне розы в двери втыкает, а ты его еще и на работу берешь!» «что в нем плохого? он красив и надежен, с ним можно всю жизнь жить, а не со своими мечтами…» «вот и живи с ним!» — вылетала, как теннисный мяч, и хлопала дверью; Кай стоял на стремянке, устраивая поудобнее энциклопедии, мама Венеры смотрела на него снизу виновато, будто должна ему денег: «Кай, не сердись на нее, она просто молодая, и ее сердце цело». Кай уже и не знал, в кого он влюблен: в Венеру или в окружающее ее, в странный, как дождь, мирок, с Сином, его клубом, его прошлым; отец Сина в итоге зарезал всю семью — а Син спасся в ванной, сидел и читал Харуки Мураками, пока отец и полиция выбивали двери; книги, много книг, Венера отлично вела дела, Кай этого не ожидал, в магазине принимались заказы на любые вещи — от Барбары Кортланд до Серена Кьеркегора; «как ты думаешь, какую книгу люди заказывают чаще всего? закупаем сотни экземпляров, и все расходятся…» — «атлас дорог?»; засмеялась: «нет, “Маятник Фуко”».

В общем, она все-таки в него влюбилась. «Ты меня сломал». На самом деле у нее разбилось сердце. Человек, в которого она была страшно влюблена, про которого писала роман, уехал, улыбнувшись ей на прощание лазурно, подарив маленький молитвенник в сафьяновом старинном переплете; все, что было между ними, — один поцелуй; как у Сина с Каем; Венера рыдала в плечо Джастин, которая чувствовала, с каким другом беда, приехала с бутылкой вина, осталась на ночь; они позвонили пьяные Каю на радио, в эфир, попросили Сплина, «Мое сердце», и Кай подумал: когда она будет моей? А наутро Венера пришла к нему в гости — узнала у Сина за последнюю книгу Мураками адрес Кая; он открыл, как Джастин, в нижнем белье — спал после смены; «Венера? что ты…» «…здесь забыла? пришла в гости, нельзя?» «нельзя, я не приглашал». «Конец моей жизни, — испугалась тогда Венера, — если он разлюбит меня, Вселенная остановится». «Я пирог принесла», — в оправдание; это был вишневый венский из «Красной Мельни», там пекли свой хлеб, черный с орехами и специями, и потрясающие пироги. «Не хочет меня пускать, потому что у него бардак, как у всех парней»; но Кай пустил, поставил чайник: «я в ванную», а Венера была потрясена: порядок в квартире оказался идеальный. Квартира была очень светлая, вся в солнце, огромные окна от пола до потолка, просто стены из толстого, с руку, стекла; в спальне белый пушистый ковер на полу — мечта для усталых ног, кровать низкая, а белье голубое, шелковое, множество подушек и одеял — рекламная картинка; кухня тоже вся белая, голубая, клетчатые занавески в рюшах, множество цветов в голубых и белых горшках, картошка и лук в корзинках, бело-голубой стеклянный сервиз, плетеные стол и кресла, клетчатый пол, куча кухонных наворотов. Венере казалось, что она попала в домик на юге Франции, за окном шумит море. Кай вышел из душа, мокрые волосы, белый махровый халат, такие обычно красивые девушки носят; «я была не живая, я хочу его, хочу Кая, хочу парня»; но сидели они очень сдержанно, будто собирались подписывать договор между странами Антанты, пили чай с бергамотом, ели пирог…