Алексей Иванов - Комьюнити

— Что? — эхом повторил Глеб.

— А я не знаю что, — строптиво дёрнул плечом Дорн. — Я знаю только то, что этот результат — продукт виртуальной реальности, где нет объективного и субъективного. Иван Ильин писал, что сознание верующего в идеале имеет тождество: субъективно — воспоминание, объективно — воскрешение. Воскрешение мёртвых вообще и Христово воскресение в частности — базовая вещь для христианской мистики. В виртуальной реальности мы видим мир абсолютного воплощения: существует всё, в том числе и воскрешение. Но такой мир нужен лишь носителю наивного сознания. Может, оно лучше нашего. Это ведь оно придумало Христа, а он — идеал. Но его воскресение — не знамение бога единого и вездесущего, иже еси на небеси, а скорее намёк, что Царствие небесное и виртуальная реальность — это одно и то же.

— Прозой, Генрих Иванович, прозой, — напомнил Глеб.

— Короче говоря, — саркастически сказал Дорн, — реальность — это то, что вы считаете реальностью. А что считать реальностью, вам подсказывает «ДиКСи», поставщик информации о мире.

Человек — это его айфон, вспомнил Глеб.

— По большому счёту любая реальность виртуальна, потому что где находится виртуал? В компьютере? Там железки. В железках? Там лишь слабые токи. У нас в головах? Но почему тогда мы не можем управлять этой реальностью? Знаете, Глеб, как цинично говорят: не важно, как народ голосует, важно, как избирком считает. По аналогии: не важно, что вы называете реальностью, важно, какой механизм вам отбирает её феномены. А механизм — «ДиКСи». Семантический Интернет. Мир как развлечение! У вас одно развлечение, у меня другое, у вашей девушки — третье. А чума нас кушает, как первое, второе и десерт.

— Объясните дураку на пальцах! — взмолился Глеб.

— Вы знаете, что на западных землях Спорады нуруи убили короля Раротонги за то, что тот отказался приносить жертвы Аири-того?

— Не знаю, — сухо сказал Глеб.

— Я вам сказал правду или это фэнтези? — вредничал Дорн.

— Не знаю.

— Этого мира для вас нет. Вы даже не знаете, этот мир — фрагмент нашей цивилизации или выдумка. Для вас Полинезийская Спорада по принципу существования не отличается от загробного мира, от мира параллельного или от какого-нибудь Мордора. Но вас убедили, что Спорада есть, а Мордора нет. Вот и вся разница.

— К чему вы это говорите?

— К тому, что реальность — это плод коллективной деятельности. И коллектив подкорректирует вас, если вы вдруг решите, что король Раротонги жив, а орки захватили московский метрополитен. Коллектив скажет вам, что короля убили, а метрополитен свободен, ибо орков не бывает. Наш мир — это сумма впечатлений, а не частное впечатление. Сумма компетентностей, а не личное мнение.

— Звучит некреативненько, — поморщился Глеб.

— И тем не менее, Глеб Сергеевич… А вот «ДиКСи» превращает мир в частное впечатление. У вас оно одно, у меня другое, у вашей девушки — третье. Вышло, что Интернет, задуманный как средство объединения людей, на самом деле разъединяет. «ДиКСи» позволяет каждому жить в собственном мире. А в пустоте между «собственными мирами» рыщут демоны, потому что сон коллективного разума тоже рождает чудовищ.

— Что же вы предлагаете?

— А я не знаю. — Дорн по-мальчишески пожал плечами. — Запретить Интернет — это Северная Корея. Контролировать невозможно. А тренд нашего мира — рассыпаться на изолированные друг от друга атомы частных виртуальных реальностей. Однако, с другой стороны, в общем единомыслии тоже нет ничего хорошего: это колхоз, барак и совок! Может, вы, Глеб, что-то придумаете? Как сохранить индивидуальность и не стать добычей Абракадабры?

Едва Глеб сказал в трубку «да», Борька выпалил:

— Слышь, я всё понял про эту чуму!

Глеб стоял в заторе, времени было навалом, можно и поболтать.

— Класс! — ответил он Бобсу. — И чё? Как там всё?

— Зря мудишь, — почуял насмешку Борька. — Тут от чумы знаешь, куда ниточки тянутся? В КГБ, понял!

— Круто.

— Зря не веришь, — обиделся Борька. — Тут всё дело в здании. Ну, в бывшем институте, где щас сидит «ДиКСи». Знаешь, чего там было до девяносто второго года? Слышал про Кена Алибека, журналист ты херов?

— Нет, никогда не слышал. — Глеб и вправду заинтересовался. Какая-то неожиданная сторона чумы.

— Короче, набери в поисковике «Кен Алибек» или «Боевая чума» и прочитай. А потом поговорим.

Борька отрубился.

Глеб закурил, вывел на экран айфона «ДиКСи-поиск» и настучал: «Боевая чума». Одиннадцать материалов. Глеб начал читать по релевантности.

Возбудителем чумы была бактерия — одноклеточный организм. Её в 1894 году определил французский учёный Александр Йерсен. Он приехал в Индокитай бороться с третьей пандемией чумы, полюбил эти тропики, подобно Гогену, и остался здесь на всю жизнь. Он основал во Вьетнаме Институт Пастера и горный курорт, который превратился в город Далат. Здесь Йерсен прожил пол века и умер в 1943 году. Ныне его почти как святого почитают на курорте Нячанг.

Глеб, как турист, посмотрел фотки Нячанга. Из пылающей лазури океана выпирали мохнатые зелёные бугры тропических гор. Перистые пальмы, бухты с кораблями и светящиеся соты отелей. Тростниковые конусы зонтов и голые таечки на перламутровых пляжах.

…А вообще, на Земле существует чуть ли не миллион разных видов бактерий. Чумная очень живуча. Комфортнее всего она чувствует себя в желудке чумной блохи. Кусая жертву, блоха заражает её чумой.

В свою очередь, блохам нравится жить на крысах, хотя в тяжёлые времена блохи переселяются на других грызунов, на верблюдов или сайгаков. Без крови блоха может обходиться шесть недель, поэтому умеет путешествовать с купеческими товарами, где питаться ей нечем.

Глеб словно своими глазами увидел эти караваны, где под унылые распевы погонщиков сквозь нестерпимые горячие миражи едут через пустыни вьюки с шёлком и перцем, с опиумом и рисом, с чаем и чумой.

Подцепить чуму, то есть быть инфицированным бактерией чумы, возможно всеми способами: через кровь, через слизистые оболочки и через дыхание. Чума — это общее разрушение организма: отключаются системы жизнеобеспечения, всё гниёт. Лимфоузлы превращаются в пузыри гноя — в бубоны. Человек чернеет от кровоизлияний, глаза выпучиваются, как у разъярённого быка, руки и ноги отекают.

Бубонная чума — самая распространённая, но бывает и лёгочная, кишечная, кожная и септическая. Смертность от чумы доходит до восьмидесяти — девяноста процентов. Заболевший чумой живёт от нескольких часов до нескольких дней. Обычно умирают на третьи — пятые сутки. Начинает резко болеть голова, поднимается жар, больной ложится — и уже не встаёт.

И конечно, во все времена тираны и деспоты, цари и полководцы мечтали приручить чуму — страшную и победоносную силу. Первая попытка заразить врага чумой, бросая к нему чумные трупы, описана историками ещё двадцать пять веков назад. Да и сама Чёрная Смерть, по легенде, началась с того, что ордынский хан Джанибек обстрелял из катапульт зачумлёнными мертвецами генуэзскую крепость Каффу. Но всё же первым применением бактериологического оружия считаются события 1763 года, когда бесстыжие британцы в Канаде продали индейцам шерстяные одеяла, заражённые оспой.