Толлеус, искусник из Кордоса

Публика разразилась аплодисментами, а бывший настройщик лишь скривился: «Не все шипы острые». Однако сейчас же еще несколько братьев отделились от общей группы и встали ногами на своих товарищей, придавливая их к земле своим весом. Даже окажись кончики кольев затупленными, тела смельчаков должны были быть проткнуты насквозь! Искусник догадался посмотреть истинным зрением и заметил кое-что интересное. Нет, защитных плетений, как он сначала подумал, не было. Зато ауры этой парочки снизу уплотнились настолько, что утратили в этом месте всякую прозрачность. Похоже, именно аура выполняла роль щита, защищающего тело от острого железа.

Ученики встали и отошли в сторону, уступив место следующему Брату. На этот раз в центр вышел один из стариков с коричневым помпоном. Перед ним поставили ведро с водой — он специально побрызгал ею во все стороны, чтобы показать, что оно не пустое. Затем дед, сбросив свой колпачок, головой вперед нырнул в ведро, да так и остался стоять ногами кверху. Кажется, он не собирался вылезать, чтобы отдышаться, да и его товарищи не торопились доставать утопленника, словно забыв о нем. В истинном зрении тоже ничего особенного разглядеть не удалось. Хотя, нет! Аура перевертыша стала тускнеть, как будто человек захлебнулся и уже остывает. Толлеус забеспокоился, прикидывая, не привязать ли к лодыжке человека нить и не дернуть ли. Тогда он упадет, вода выльется, и можно будет попробовать откачать утопленника. Но все же не стал этого делать: братья-то не волнуются, значит, все идет по плану.

Полностью игнорируя стоящего на голове старца, вперед выдвинулись еще двое учеников с розовыми помпонами. Первый улегся на спину прямо на помосте, вытянувшись в струнку. А потом слегка согнулся в талии, так что руки, плечи и ноги оказались в воздухе, не касаясь пола. Так он и замер, точно статуя: даже легкой дрожи разглядеть не удавалось. В истинном зрении, также как и у первой пары, видна была плотная аурная подложка, как будто поддерживающая человека. Про этого Брата тоже сейчас же забыли — его товарищ начал демонстрировать чудеса гибкости и пластики: он сворачивался в совершенно немыслимые фигуры, в буквальном смысле завязываясь узлами. Со стороны могло показаться, что у него перебиты все суставы — настолько легко они гнулись в любую сторону. Как Толлеус ни смотрел, он не заметил ничего особенного. Да, гибкость умопомрачительная, но все понятно и объяснимо без чародейства.

Человек-змея отступил, за ним следом начал выступать обладатель красного помпона. Мужчина постарше выступил вперед, подошел к плахе и, склонив колени, размесит на ней свою голову. Публика, которая ахала во время каждой демонстрации, такое странное поведение встретила гробовым молчанием. Толлеус покосился вокруг: детвора, которой тут было большинство, выпучила глаза и открыла рты. Оболиус не был исключением. Скривившись, искусник ткнул его посохом и зашипел:

— Истинным зрением смотри!

На помосте тем временем другой Брат схватился за огромный топор, а его товарищ приладил на голове коленопреклоненного мужчины полено. Топор, описав сияющую дугу, рухнул вниз, кто-то в толпе вскрикнул, но смертоубийства не произошло: на пол с грохотом посыпались расколотые поленья, а не голова несчастного. И так несколько раз.

— Что видишь? — снова пихнул Толлеус помощника.

— Какой-то щит вокруг головы появляется, — зашептал в ответ Оболиус.

— «Какой-то щит», — передразнил его старик. — Смотри лучше: это аура!

Наколов дров, но не причинив вреда своей жертве, палач решил попробовать по-другому. Повинуясь его жесту, мужчина, выполнявший до того роль наковальни, изменил позу и положил на плаху руку. Толпа загудела. Одно дело, когда рубят поленья. Тут еще можно все списать на крепость черепа и на искусство дровосека. Но совсем другое — когда со сталью собирается спорить беззащитная плоть. Замах, блеск стали, сразу несколько детских вскриков — и опять ничего страшного не случилось. Рука мужчины, окутанная уплотненной аурой точно броней, достойно выдержала испытание. Есть ли синяк, старик не видел, но крови не было — это точно. Палачу даже не удалось рассечь кожу.

— Занятно, но не очень интересно, — проворчал старик. Представление шло минут двадцать, и он уже устал стоять — ноги требовали поскорее посадить немощное тело на что-нибудь. «Надо было прямо на повозке ехать на площадь!» — промелькнула в голове мысль. «Впрочем, не такое уж бесполезное искусство показывают», — снова подумал старик, с завистью покосившись на юнца, что все также полулежал в воздухе, лишь слегка касаясь пятой точкой помоста. Овладеть этой техникой представлялось заманчивым. Все же уходить не хотелось, но и усесться на мостовую было, по меньшей мере, странно. На самом деле в загашнике было одно плетение — как раз для таких случаев, но Толлеус его не любил. Суть проста — формировался маленький искусный пузырь, который выполнял роль табурета. Бывший настройщик сам собирал это плетение на основе защитной сферы, чтобы и мягко, и стенки непрозрачные, и размер подходящий. Но плетение потребляло непозволительно много — как самая настоящая боевая сфера, и снизить затраты не получалось. Сказывалось влияние прообраза. Чтобы избавиться от этого недостатка, нужно было полностью менять архитектуру, искать другие фрагменты, а это сложно. В Маркине, где всегда под рукой был стул, руки до этого так и не дошли. Старик, когда еще была такая возможность, даже не купил в искусной лавке амулет для богатых путешественников, снабжавший их искусным столом и стульями. Какое плетение скрывалось внутри и насколько оно хорошо — так и осталось загадкой. Теперь оставалось лишь кусать локти.

Однако, требовалось как-то решить проблему, и искусник, поморщившись, сформировал серый шар по колено диаметром, на который и уселся. Он передохнет минут пять или десять — не больше: ману надо экономить. Мана-мана-мана — без нее человек уподобляется животному, и искусник чувствовал, что совсем скоро его ждет та же участь. Тем временем мужчина, поклонившись зрителям, снова нацепил на голову свой колпак и уступил место другому участнику — тоже с красным помпоном. Его ассистенты отложили топор в сторону и вооружились тонкими пиками.

— Опять, что ли, будут пытаться его проткнуть? Но это уже было… — заворчал Толлеус. Младшие Братья и в самом деле взяли свои шампуры наизготовку, явно собраясь поупражняться в фехтовании. Для их удобства мужчина даже скинул рубаху.

Толпа дружно ахнула, когда острые пики проткнули тело несчастного насквозь сразу в трех местах. Искусник ожидал увидеть уже привычное сопротивление ауры, но тут его не было. «Не получилось сконцентрироваться?» — с сочувствием подумал он. «Может, предложить помощь?» Впрочем, ни сочувствие, ни помощь не требовались: мужчина несмотря на смертельные ранения чувствовал себя хорошо и, похоже, нисколько не тяготился от избытка железа в собственном теле. Даже кровь, выступившая из ран, уже прекратила течь. Помощники дружно выдернули свои пики, но мужчина лишь покачнулся на мгновение, а потом поднял руки и демонстративно повернулся вокруг своей оси, показывая зрителям, что все в порядке. Было далековато, но Толлеусу показалось, что раны уже затянулись. То есть сквозное ранение в сердце, легкое и печень не убили этого человека — он вообще едва заметил их. «Это ли не чудесное исцеление из видений»? — с внутренней дрожью подумал старик. Похоже, он напал-таки на след!