Вадим Панов - Поводыри на распутье

Как и любая корпоративная территория, Царское Село разительно отличалось от других районов Анклава, даже от столь цивилизованных, как Аравия. Улицы Царского Села убирали каждый день, владельцы магазинов и лавок следили за чистотой витрин и фасадов, повсюду клумбы и аккуратно подстриженные газоны, а включающиеся с наступлением темноты фонари наполняли территорию жизнерадостным светом. Не зазывающе-крикливым, как на Болоте, не угрожающим полумраком, как в Урусе, не скудным, экономным, как в Шанхайчике, а именно жизнерадостным, располагающим к неспешным вечерним прогулкам после удачного трудового дня. В парках и уличных кафе полно людей. Много улыбок, много детей. Очереди к аттракционам, шумят дискотеки, повсюду голоса, гул толпы, но скопление людей не вызывает раздражения. Настрой не тот. Да, нас много, мы толкаемся, натыкаемся друг на друга, с трудом находим свободный столик, но такова жизнь.

Безы в глаза не бросаются, но их тоже много. Синие мобили проезжают по улицам едва ли не каждые десять минут, в парках всадники, на перекрестках патрульные. Присматривают. Охраняют.

Разумеется, большинство улиц в Царском Селе были многоэтажными: что делать, в современном мегаполисе даже богатым не хватает места, но строили их продуманно, мостовые не нависали одна над другой, и даже с первого уровня можно было увидеть солнце. И не бояться, что кто-то опорожнит из окна мусорное ведро. А самые дорогие районы территории застраивались двух-трехэтажными особняками – особые зоны для верхолазов. Кованые ограды, декоративные деревья, вертолетные площадки и даже гольф-клуб, настоящий, занимающий такую площадь, на которой в Шанхайчике проживало около полумиллиона человек. Впрочем, путь Урзака лежал в другом направлении, не на вершину вершин, а в один из обычных районов Царского Села, заселенный богатеями рангом пониже.

Дом, в котором обитало семейство Форман, располагался в северной части территории, на Лодочной улице. Тридцатиэтажная высотка, окруженная густым сквером, стояла почти у самого водохранилища, чуть в стороне от мостовых, а компанию ей составляли еще восемь таких же домов. Комплекс «Девять Башен», группа кондоминиумов для каперов «почти высокого уровня».

– Хороший район, – вздохнул таксист.

– Неплохой, – согласился Урзак.

Он расплатился, вышел из мобиля и закурил, дожидаясь, пока такси не исчезнет из поля зрения. Затем подошел к калитке ограды и приложил к считывающему устройству жетон СБА. Светодиод на приборчике моргнул зеленым, с тихим шуршанием заработали электромоторы, и калитка открылась – безы имели право доступа практически в любое здание на территории Царского Села. Но не в квартиры: в частное помещение сотрудники СБА могли войти исключительно с согласия хозяев.

Консьерж отсутствовал. Незачем тратить деньги, если по улице без конца проезжает патрульный мобиль. Дополнительная охрана – для верхолазов, каперы попроще довольствовались общественной безопасностью, которая в Царском Селе была на высоте.

Урзак поднялся на нужный этаж и позвонил в квартиру.

– Кто там?

Голос женский, настороженный: обычно гости сообщают о себе от калитки, а не оказываются под самой дверью. И палец хозяйки дома наверняка дрожит возле тревожной кнопки.

– СБА, – веско произнес Урзак, демонстрируя жетон в объектив камеры. – Мне нужно с вами поговорить.

– О чем? – поинтересовалась женщина.

– О вашей дочери.

– Ее нет дома.

Это Банум знал: судя по записям в базе данных Университета, Сандра предпочитала жить в кампусе. А еще Хасиму было известно, что муж хозяйки, Аарон Форман, пребывает в краткосрочной командировке во Франкфурте. Видимо, именно этим обстоятельством и объяснялась нервозность женщины.

– Сандры нет дома.

«Хорошо, что она не видит трость. Иначе ни за что бы не поверила, что я – без».

– Так даже лучше, госпожа Форман. Я бы не хотел, чтобы девушка присутствовала при нашем разговоре.

Хозяйка квартиры задумалась:

– Что она натворила?

– Пока ничего. К счастью. И, я надеюсь, ничего не натворит. Если мы сможем ей помочь.

Урзак умел быть очень убедительным. Госпожа Форман вздохнула и приняла решение:

– Повернитесь, пожалуйста, затылком.

– Пожалуйста.

Банум с готовностью исполнил приказ, развернул голову так, чтобы встроенный в камеру сканер считал метку СБА с его «балалайки».

– Все в порядке?

– Да, проходите.

Дверь распахнулась.

Сначала ты видишь фигуру человека, его лицо, одежду. Ты способен различить цвет волос, форму носа и губ. Ты чувствуешь запах его тела и уникальный тембр голоса.

Ты видишь человека.

А потом остаются только глаза. Не взгляд – глаза. Черные точечки зрачков, окруженные цветной мозаикой. Самая короткая дорога в чужую душу.

Ты растворяешься в них без остатка. Ныряешь с головой, подобно подводной лодке, уходящей от глубинных бомб, и так же, как эта лодка, точно знаешь, что должен делать. Но не сразу, нет. Сначала будет холод и иглы разбитых зеркал. Радужная оболочка превращается в калейдоскоп и увлекает тебя на танец, засасывает, пытаясь разорвать на куски и вышвырнуть наружу. Пытаясь отбиться от незваного гостя. Но ты умеешь притворяться своим. Частички тебя, разорванного, смешиваются с мозаикой чужих глаз. Ты меняешь цвет, согреваешься и плывешь в медленном вальсе, убивая хаос враждебного танца. Чужая душа откликается на твою музыку, мрак, прячущийся за зеркалами глаз, исчезает, и перед тобой появляется дорога.

Ты – подводная лодка, совершившая ловкий маневр и сумевшая оказаться под килем неприятельского корабля. Глубинные бомбы упали на дно, не причинив вреда, а ты скоро нанесешь разящий удар.

Ты снова победил.

Урзак поправил галстук и посмотрел на спящую на диване женщину.

Пустышка.

Элен Форман действительно рожала свою дочь Сандру и даже выкормила ее грудью – большая редкость в современном мире. Память женщины хранила тысячи подробностей из жизни девушки, начиная с ее появления на свет и до нынешнего дня. Настоящая память, не «балалаечная». Банум знал, что ее тоже можно изменить, наполнить выдуманной информацией, заставить человека искренне верить в то, чего никогда не было, однако проверка показала, что в голове Элен никто не копался. Ошибка исключалась: Сандра Форман та, за кого себя выдает.

Что ж, никто не обещал, что первое же посещение станет удачным.

Женщина перевернулась на другой бок и что-то невнятно пробормотала. Затем всхлипнула. Снова заворочалась и уткнулась лицом в подушку. Ей снились кошмары – вторжение в душу никогда не проходит бесследно. Однако, когда Элен проснется, она ничего не вспомнит. Совсем ничего. Ни содержания кошмаров, ни визита Банума. Ничего. Зато ей гарантирована головная боль в течение трех часов после пробуждения. Тупая, ноющая боль, которую не снимут никакие таблетки.