Ульяна Бисерова - Под кожей — только я

— Нет, это само на коже проявилось, — улыбнулся Лука, пряча руки в рукава. — Что-то вроде родимого пятна.

— Странно, никогда ничего подобного не видела. Ты голоден?

Лука кивнул.

— Ну конечно же! Исхудал, просто кожа да кости. Идем, идем.

Ухватив его за руку, Йоана повела Луку в сторону большой палатки, у которой стояла повозка с полевой кухней. От громадной кастрюли поднимался ароматный пар, в ожидании завтрака собралась длинная очередь с мисками.

— Как твое здоровье, ма? — спросил Лука, поглаживая ее руку. — Мне кажется, или кашель действительно прошел?

— Да, ты знаешь, то лекарство, которое прислал Красный Крест, оказалось просто каким-то волшебным эликсиром. Странно, но я совсем не помню, чтобы подавала заявку: мне казалось, что это так же безнадежно, как рассчитывать на выигрыш в лотерее. Я сразу почувствовала, что болезнь отступила. Даже не представляешь, какое это огромное, невыразимое счастье: просто дышать, дышать полной грудью.

— Все равно стоит пройти обследование в хорошей клинике. Ну, для полной уверенности, что теперь все в порядке.

— Ах, да что об этом говорить. Как на роду начертано, так и случится. Главное, что ты снова со мной. Теперь я спокойна. Знаешь, в последнее время я часто видела тебя во сне, вот и решила сначала, что мерещится уже и наяву. Ну, все, молчу — хочу тебя послушать! Рассказывай все-все.

— Ма, да нечего особо рассказывать. Оказалось, тот парнишка, которого я притащил в клинику, — наследник мессера. А я — вроде как его брат. Вообще-то мы близнецы, но у Вагнеров все не по-людски. Не зря мама решила сбежать из этого волчьего логова. Так вот, мы с Вольфом условились, что я сыграю роль наследника мессера, пока Тео не поправится.

— Лука, умоляю, говори тише, — прошептала Йоана, озираясь по сторонам.

Лука усмехнулся, но все же понизил голос.

— А потом заявилась эта Ли Чи с замашками плотоядной орхидеи, охмурила мессера и уволокла Тео в Чжунго. Так что сейчас братец с королевским шиком путешествует на поезде длиной с пол-экватора, в котором есть все, даже сад с фонтаном, золотыми рыбками и павлинами. Хотя, знаешь, так-то он славный парень, хоть и избалованный малость, конечно. Ну, в общем, зря я надеялся, что после его отбытия наш с Вольфом контракт будет расторгнут: он приставил трех амбалов, которые не спускали с меня глаз ни днем, ни ночью. Ну, а потом мессер скончался.

— Лука, мне очень жаль…

— Вот уж поверь, я ничуть не скорблю.

— Ох, сын… Не стоит так. Как бы то ни было — все же он твой отец… Но как же ты пробрался незамеченным через все эти кордоны?

— Штефан Юнг, советник прежнего мессера, здорово помог мне: дал чистый айдибрас и денег на первое время. Не волнуйся, ищейкам Вольфа никогда не отыскать меня здесь, в лагере, среди тысяч переселенцев. Да я и не задержусь тут надолго.

— Что?

— Ма, я был просто обязан отыскать тебя и убедиться, что все в порядке. Но зачем мне тут торчать? Раз уж в Ганзу теперь путь закрыт, попробую устроиться на какое-нибудь судно в южных морях, пока вся эта история не утихнет. А о Флике ты так ничего и не слышала?

Йоана грустно покачала головой. Поесть она так и не успела: сбившаяся с ног медсестра выпалила, что в лазарет принесли мальчика — судя по всему, острый приступ аппендицита, хирург срочно послал за Йоаной, чтобы она ассистировала на операции. Мать виновато улыбнулась и бросилась к операционной.

Когда усталая Йоана вышла из операционной, похлебка, которую Лука принес в крошечный сестринский отсек, уже остыла, покрывшись мерзкой пленкой.

— Ма, может, ты вернешься в Гамбург? — спросил Лука, заранее зная ответ, но втайне все же надеясь переубедить ее. — Там тоже требуются врачи. И больных тоже куча. Но ты хотя бы будешь спать в доме, на нормальной кровати, а не в спальном мешке, брошенном в брезентовой палатке.

— Да я все равно почти сразу после твоего отъезда съехала с квартиры. Зачем лишние расходы, когда я то и дело остаюсь на ночь в клинике?

— Ма… ну нельзя же так, — он легко сжал ее ладонь, большую и теплую. — Ради чего все это? Хоть один из пациентов, ради которых ты ночи не спала, вернулся в клинику, чтобы хотя бы сказать спасибо?

— Дело не в благодарности, Лука. Это мой долг. Особенно сейчас, когда в мире так неспокойно, когда моих соседей вышвыривают с обжитых мест, предлагают им построить новый город в чистом поле — лишь по той причине, что у них не тот цвет кожи, язык и традиции.

— Но ты-то тут причем?

— Врачи всегда на передовой невидимых войн. Когда человек стал отличаться от животных? Что принимать за точку отсчета цивилизации? Заточенный камень для древка копья, обожженный в углях костра глиняный горшок, наскальный рисунок после удачной охоты на мамонта? Мне кажется, все это меркнет на фоне скелета, на бедренной кости которого заметны следы сросшегося перелома. Если животное ломает ногу, это означает только одно — его дни сочтены. Оно уже не сможет добраться до водопоя, охотиться и станет легкой добычей хищников. Сломанная и сросшаяся бедренная кость — это доказательство того, что кто-то заботился о раненом, промыл раны, оттащил в безопасное место, делился едой и охранял его, пока тот не окреп. Поддержать более слабого — поступок, с которого начинается цивилизация.

На следующее утро Лука проснулся чуть свет, но Йоана уже собралась и сварила кофейный напиток — его терпкий дразнящий запах мгновенно возвращал в детство.

— А знаешь, я ведь прихватила кое-что для тебя, — улыбнулась она, заметив, что он проснулся. Она нагнулась и выудила из мешка какой-то сверток. — Вот, единственное, что удалось забрать из нашей старой квартиры. Твой кораблик.

Йоана провела большой мягкой ладонью по его голове и тихо вышла. Крошечный английский бриг все с той же с бессмысленной запальчивостью вздымал паруса. Лука покрутил модель в руках, разглядывая искусно сделанные мачты и орудия.

— Что, тесно, дружок?

На поросших травой пологих берегах маленькой речки, которая протекала вдоль южной границе лагеря, женщины с самого утра устраивали мелкую стирку, скоблили закопченные бока котлов. Там же по колено в воде носилась гурьбой ребятня. Под их настороженными взглядами Лука поднял большой камень и, размахнувшись, разбил бутылку на мелкие осколки. Сдув стеклянное крошево, он осторожно высвободил кораблик и опустил его на воду. Тот неуверенно качнулся, едва не зачерпнув левым бортом, но затем выправился и поплыл. Мальчишки восхищенно засвистели, заулюлюкали.

Лука проводил маленький бриг долгим взглядом. Он вернулся в палатку, надеясь соорудить что-то на завтрак, и услышал, как Йоана раздраженно переговаривается с кем-то снаружи.

— Что-то случилось, ма?