Агата Озолс - Мишка и Трубочист

— Уже весна, — произнесла Мишель.

— В мае, — поправилась Илзе. — Мы поженимся в мае. Когда будет тепло и зацветут сады.

«Как романтично», — мелькнуло в голове.

— Зря вы приехали, — продолжила Илзе.

Видя, что ей удалось смутить Мишель, она заметно приободрилась.

— Он не хочет вас видеть.

— Пусть скажет мне об этом сам, — возразила Мишель.

Илзе снова хмыкнула и, ничего не сказав, вышла из кухни.

А Мишель осталась, пытаясь решить, что ей теперь делать.

Уезжать? Или все-таки дождаться Михаэля и попытаться с ним поговорить? Но если Илзе сказала правду, и они действительно собираются пожениться в мае, зачем нужны эти разговоры? О чем им тогда вообще говорить?

Внезапно вспомнилась давнишняя сцена в аэропорту, когда она столкнулась с Павлом и его любовницей. И то чувство неловкости и жгучего стыда, которое затопило ее, Мишель. Она готова пережить это заново?

— Вот, — прерывая ее внутренний диалог, сказала Илзе и бросила под ноги знакомую сумку. — Вашим вещам не место в моем доме.

«Пока еще не в твоем», — мысленно возразила Мишель и посмотрела на сумку.

Ее. Та самая, которую, уезжая в спешке к Павлу, она оставила здесь.

— Забирайте и уходите, — раздалось над ухом.

У Мишель случилось какое-то раздвоение личности. Одна ее часть готова была подчиниться требованию невесты Михаэля. Другая, сомневающаяся в том, что Илзе сказала ей правду, шептала, что нужно остаться и выяснить все до конца. Потребовать, чтобы женщина позвонила Михаэлю и сообщила ему о приезде Мишель. Переговорить с ним самой.

Внезапно потом ее мысленных рассуждений прервал телефонный звонок. Звонили Илзе. Женщина посмотрела на телефон и вышла.

Мишель слышала, как она сказала несколько фраз на эстонском.

— Мне надо уходить, — вернувшись на кухню, сказала Илзе. — Вам пора.

— Да, пожалуй, — согласилась Мишель, подхватывая свою сумку.

В коридоре, под пристальным взглядом Илзе, она оделась, аккуратно вернула тапочки Михаэля на обувную полку.

— Вы уедете? — напряженно спросила женщина. — Вернетесь в Москву?

— Разумеется.

— Вы не будете ждать Михаэля?

Мишель замерла в дверях.

Ждать трубочиста или уезжать домой, этого она пока не решила. Ее обратный билет на самолет через день. Мишель придется или менять билет, или искать отель. Сам по себе, отель не проблема. Только что ей делать теперь в этом чужом городе? Бродить по улицам в ожидании, когда трубочист вернется?

«Нужно успокоиться и все хорошенько обдумать», — решила Мишель.

— Вы сейчас уедете, — продолжила бесцеремонно допытываться у нее Илзе. — Не будете его ждать?

И Мишель не смогла удержаться от маленькой шпильки.

— А вот это совершенно не ваше дело. Всего вам доброго.

_______________

* Привет. Кто вам нужен? (эстонский)

Мишель сняла номер в отеле «Old Town» в Старом городе у Конской мельницы. Улыбчивая девушка за стойкой регистрации сказала, что Мишель очень повезло — в преддверии международного женского дня город наводнили туристы из Санкт-Петербурга и Ленинградской области, и найти свободный номер в хорошем месте довольно проблематично.

Она выслушала служащую гостиницы, вежливо покивала, из последних сил удерживая на лице искусственную улыбку, и поднялась к себе в номер.

Вот там-то Мишель и накрыло осознание того, что она сама, своими руками, разрушила возможное счастье с Михаэлем.

Что ее понесло спасать бывшего мужа? Да, как врач, она прекрасно понимала всю опасность его положения. Да, боялась, что Виннер может умереть. Да, сработала многолетняя привычка быть рядом «в болезни и здравии».

Но почему, черт возьми, она не могла дождаться Михаэля?! Объяснить ему сложившуюся ситуацию с бывшим мужем? Или хотя бы оставить номер своего телефона на том проклятом зеркале? Почему потом, когда Павлу стало лучше, вместо того, чтобы варить ему супы и ночевать на его диване, она не плюнула на всех и не прилетела к своему трубочисту? Не наняла частного детектива, чтобы выяснить фамилию и координаты Михаэля, в конце концов?

«Потому, что считала, что у меня еще вагон времени», — ответила она сама себе.

Да, считала. И вот этот вагон промелькнул перед глазами и скрылся в тумане. Теперь Михаэль в Хельсинки, и неизвестно, захочет ли он вообще с ней разговаривать, а в его доме хозяйничает женщина, похожая на ледяную скульптуру.

Характер Мишель был такого склада, что сама мысль о борьбе и соперничестве за мужчину ей претила. Ну, не умела она всего этого. Ей были чужды женские штучки, эти маленькие уловки, позволяющие заинтересовать и захомутать понравившийся экземпляр. С Павлом у них получилось как-то сразу, без накала страстей и любовных драм. Познакомились, стали встречаться, решили пожениться и жили. Хорошо, в общем-то, жили. Дружно.

«Ага, — сказал внутренний голос, — дружно. Пока он не завел себе новую любовь. А там и драма, и накал страстей. Может ему этого не хватало в браке с тобой?»

«Да какая теперь разница, — отмахнулась Мишель. — Плевать на Павла. Что мне делать сейчас?»

«Дождаться и взять штурмом!»

Легко сказать. А как это сделать, если она никогда никого штурмом не брала?

«Но на работе же ты можешь быть жесткой, — продолжил уговаривать кто-то внутри нее. — Вспомни, как ты построила все отделение. А как спорила с главным?»

«Кстати, о главном, — кивнула она самой себе. — Самое время осчастливить его информацией о том, что я задержусь здесь еще на один — два дня».

«Ну, удачи».

Мишель вдохнула поглубже, взяла мобильный и набрала номер главного.

Вопреки ее уверенности в том, что будет скандал, начальник отреагировал спокойно. Судя по всему, он был готов к чему-то подобному.

— Оформлю тебе пару дней в счет отпуска, — сказал в ответ на сообщение Мишель о том, что она задержится и будет в Москве во вторник.

— Спасибо, — только и смогла ответить Мишель, находясь под впечатлением от легкой победы над этим огнедышащим драконом.

— Должна будешь, — хмыкнул главный.

— Я отработаю.

— Это само собой. Привези мне бутылочку «Vana Tallinn», — с налетом легкой ностальгии скомандовал главный.

— Обязательно.

Они простились, и Мишель отложила трубку в сторону, пытаясь придумать, чем бы ей заняться.

Два дня до возвращения Михаэля она провела на Пирите.

Утром завтракала, брала с собой термос с горячим чаем и ехала на пляж. Гуляла до гудящих ног.

Под завывания ветра и шум прибоя, уходила вдоль кромки воды далеко от города, завернувшись в шарф и спрятав руки глубоко в карманы, пока не промерзала насквозь. Иногда останавливалась и согревалась горячим чаем, сдобренным этим самым «Vana Tallinn». Редко позволяла себе выкурить сигарету.

Уже по темноте возвращалась в город, шла к «Компрессор» и ужинала. Пила обязательный глинтвейн, вспоминая, как гуляла по узким улочкам Старого города с Михаэлем. Поздно вечером, ближе в одиннадцати, шла в отель.