Аластер Рейнольдс - Алмазные псы [сборник litres]

– Быстро и безрассудно – не одно и то же, – заметила Соллис.

Мартинес уже обогнул меня и поплыл влево. Я направилась за ним, остальные следовали по пятам. Менее чем через минуту упорных усилий в поле зрения появился темный край, похожий на раму для картины, тесно спаянный с полотном кожи. Единственное, что виднелось за кромкой кожи, – стена зала с массивными подпирающими металлическими стойками.

Я позволила себе на мгновение расслабиться. Мы все еще находились в опасности, в ситуации, вызывавшей сильнейшую клаустрофобию, но, по крайней мере, зал не оказался бесконечно большим.

Мартинес затормозил, ухватившись за раму. Я вместе с остальными приблизилась к нему и выглянула за край в надежде, что стена, вдоль которой мы перемещались, простирается дальше. Но вместо этого увидела еще одно полотнище кожи, которое тянулось до следующей рамы, расположенной от нашей на расстоянии примерно в рост человека. В отдалении угадывалось очертание третьей рамы, и, возможно, за ней была еще одна…

– Сколько их? – выдохнула я, когда остальные добрались до рамы, усевшись на нее наподобие ворон.

– Не знаю, – сказал Мартинес. – Четыре, пять – до десятка, возможно. Но все в порядке. Мы можем проплыть вдоль рам, потом повернуть направо и двинуться туда, где, по нашим прикидкам, находится входная дверь. – Он повысил голос: – Все готовы? Проблем со скафандрами нет?

– Там огни, – тихо проговорил Николоси.

Мы обернулись к нему.

– Внизу, – добавил он, кивнув в направлении других полотнищ кожи. – Я что-то увидел – отсвет в воде или в околоплодной жидкости… или чем там является эта дрянь…

– Я тоже видел свет, – заявил Норберт.

Я посмотрела вниз и поняла, что он прав и Николоси ничего не придумывает. Тусклый дрожащий свет исходил из промежутка между двумя полотнищами кожи.

– Что бы это ни было, оно мне не нравится.

– Мне тоже, – поддержал меня Мартинес. – Но если это нечто находится между двумя слоями кожи, то вряд ли ему есть до нас дело. Мы двинемся в обход, оставаясь незамеченными.

Он с удивительной решительностью бросился вперед, и я быстро последовала за ним. Обратная сторона кожи имела четкую сетку из бледных волокон – структурную матрицу, на которой кожа получала питание и росла. По этой стороне тянулись толстые черные провода; судя по конфигурации, это были электрические контуры.

Второе полотнище, находившееся сразу за первым, имело немного другую пигментацию. Во всех остальных отношениях оно казалось идентичным первому – бесшовная полоса, простирающаяся в розовую мглу. Источник дрожащего света просматривался сквозь кожу; когда свет становился ярче, можно было рассмотреть вены и артерии.

Мы прошли под вторым полотнищем и вгляделись в промежуток между вторым и третьим. Едва различимая в пульсирующем освещении, перед нами предстала диковинная сцена. Здесь трудились четыре робота, напоминавшие головоногих моллюсков. Каждая машина состояла из конусообразного корпуса и пучка похожих на хлысты рук, выходящих из основания конуса. Роботы выполняли хирургическую операцию – вырезали прямоугольник кожи размером с одеяло. У каждого имелись собственные источники света на концах хлыстов-щупальцев, а кроме того, яркий пульсирующий свет исходил из напоминающего лазер прибора, который каждый держал в единственной сегментированной руке, более толстой, чем другие конечности. Не могу сказать, была ли пульсация частью процесса разрезания или последующего заживления, поскольку ткани не кровоточили и окружающая кожа казалась нетронутой.

– Что они делают? – выдохнула я.

– Снимают урожай, – ответил Мартинес. – На что еще это похоже?

– Я знаю, что они снимают урожай. Я имела в виду – зачем они это делают? Для чего им эта кожа?

– Понятия не имею.

– У вас нашлось множество ответов насчет банка органов, мистер Мартинес, – вмешалась Соллис. (Мы все впятером остановились, повисли на том же уровне, что и роботы-хирурги.) – Насчет судна, которое якобы находится в спячке… Черт возьми, я не вижу никаких признаков спячки!

– «Найтингейл» выращивает здесь кожу, – продолжала я. – Это я могу понять. Судно сохраняет штатные запасы на случай, если его вернут в строй для следующей войны. Но это не объясняет, почему возникла необходимость снимать урожай сейчас.

– Может быть, это тестирование кожи, чтобы удостовериться, что развитие идет по плану, – рассеянно произнес Мартинес.

– Для этого вполне достаточно маленького образца, – возразила я. – Уж всяко поменьше, чем пять квадратных метров. Такого кусища хватило бы на целого человека.

– Ну что ты несешь? – буркнул Николоси.

– Давайте двигаться, – велел Мартинес.

«Он, конечно, прав», – подумала я.

Деятельность роботов сильно выбивала из колеи, но, с другой стороны, мы прибыли сюда не для осмотра достопримечательностей.

Когда мы поплыли дальше и роботы не выказали никаких признаков того, что заметили нас, я вспомнила слова Ингрид Соллис. О том, что неразумно оставлять интеллекты гамма-уровня в рабочем состоянии, но без определенного занятия. Потому что в противном случае – поскольку чувство долга слишком глубоко запечатлено в их логических извилинах – они имеют свойство медленно и неотвратимо сходить с ума.

«Найтингейл» оставили в покое, когда закончилась война. Что это означало для ее управляемого разума? Работал ли госпиталь сам на себя, проводя операции из прошлой жизни, не задаваясь вопросом об их бессмысленности, потому что этот разум уже помутился? Или, напротив, это способ сохранения рассудка? Сражаться, так сказать, до последнего патрона?..

И что, если учесть все это, могло произойти с человеком, за которым мы сюда пришли?

Мы продолжали плыть, ряд за рядом минуя полотнища кожи. Заметили еще одну бригаду роботов, занимавшихся сбором урожая. Они уже завершали работу – кожа была разрезана на аккуратные прямоугольники и полосы. Обнажилась матрица роста, сетка, напоминавшая проволочную. Время от времени на глаза попадались места уже полузажившие, где кожа имела плотность просвечивающей рисовой бумаги. Вряд ли к моменту ее полного восстановления останутся хоть какие-то следы хирургического вмешательства.

Десятое полотнище, одиннадцатое, двенадцатое – и наконец-то стена, которую я так ждала, вплыла в поле зрения, как мираж. Нет, мне не почудилось – не было очередного пласта тугой, как на барабане, кожи. Передо мной возникли такие же металлические опоры, как на противоположной стене.

– Народ, живо ищите дверь, – потребовала Соллис. – Она где-то здесь. Я плыву вперед, чтобы начать работать.

– Хорошо, Ингрид, – отозвался Мартинес.

Несколько секунд спустя я убедилась, что Соллис не ошиблась. Она быстро плыла к двери воздушного шлюза, снимая с пояса приборы и переходники. Сквозь розовую мглу я видела, как Соллис щелкает клавишами панели доступа и начинает обычную процедуру блокирования обслуживающих систем. Я радовалась, что Мартинес включил Соллис в наш отряд. Что бы про нее ни говорили, она была крутым спецом по взламыванию дверей.