Аластер Рейнольдс - Алмазные псы [сборник litres]

А может, ее и не придется убеждать, когда она решит, что время настало. Нам верится, что судно однажды вернется по собственным следам. Она встанет на орбиту Окраины Неба и заявит, что пора нам разделиться – мы хорошо послужили ее цели, достаточно долго провисев над этим миром. Возможно, к этому времени она создаст какой-нибудь другой памятник. Или придет к выводу, что ее послание дошло до людских сердец и продолжать акцию нет необходимости. Мы думаем, все будет зависеть от поведения тех, кому дано развязывать войны.

Это в наших интересах – быть уверенными, что планета не свалится назад, в эскалацию войны. Мы хотим, чтобы судно вернулось и вылечило нас. Никому из нас не нравится нынешний способ существования, несмотря на то что мы можем читать и слушать. Да, мы знамениты. Да, мы стали объектом широко изливающейся симпатии и доброжелательства. Да, мы можем получить почти все, что хотели. Однако это не компенсирует случившегося. Ни в малейшей степени!

Нам всем очень тяжело, но особенно тяжело Мартинесу. Прошло много времени с тех пор, как мы перестали думать об этом гиганте как о Норберте. Теперь он везде таскает нас – вес, вдвое превышающий вес собственного тела. «Найтингейл», конечно, это учла и позаботилась, чтобы наше сердце и органы дыхания взяли на себя часть ноши Мартинеса. Но у него сгибается позвоночник и подламываются ноги. Врачи, которые нас изучали, говорят, что он в хорошем состоянии, сможет выполнять эту работу еще много лет. Но не вечно. И когда Мартинес умрет, то же произойдет и с нами.

Очень хочется верить, что «Найтингейл» вернется раньше, чем это случится.

Сегодня вы видите нас, тесно связанных вместе. Прежде видели наши фотографии и видеоизображения, но это не идет ни в какое сравнение с тем, как мы выглядим во плоти. Сильное впечатление, правда? Огромное дрожащее древо плоти, надругательство над симметрией. Вы слышите нас, каждый голос в отдельности. Теперь вы знаете, что мы думаем о войне. Все мы сыграли в ней свою роль, даже более важную, чем остальные. Некоторые из нас воевали по разные стороны фронта. Теперь же сама мысль, что мы могли ненавидеть друг друга – ненавидеть тех, от кого непосредственно зависит наша жизнь, – кажется абсурдной. Если «Найтингейл» намеревалась создать ходячий аргумент в пользу продолжения перемирия, то ей это в полной мере удалось.

Мы сожалеем, если нынче ночью вам будут сниться кошмары. Мы ничем помочь не можем. И если честно, нам вовсе не жаль. Ночные кошмары – это то, для чего мы созданы. Мы – ночной кошмар, который не позволит планете развязать новую войну.

И если вы плохо спите сегодня ночью, значит вы думаете о нас.

Облаченные в громоздкие скафандры, они сидели бок о бок на корточках посреди грязного ледяного тоннеля. Впереди в пятидесяти метрах стоял, перегораживая тоннель, робот на тонких скелетных ножках, передававший на их визоры тепловое изображение. Ирравель дергалась каждый раз, когда там мелькало что-нибудь человекоподобное, и нервно сжимала пистолет.

– Мерзкая штука, – пожаловалась она. – Палец едва до курка достает.

– Капитан, он не считывает твои параметры, – констатировал очевидный факт Маркарян, умудрившись тем не менее не превратить свою фразу в шпильку. – Нужно выставить настройки на женские.

Ну разумеется. Ирравель запоздало припомнила тренировки на Фанде (много месяцев субъективного и много лет общемирового времени назад), где их учили пользоваться оружием, и приказала зажатому в перчатке скафандра пистолету изменить форму. Корпус из пластика с функцией памяти ужался – с таким уже вполне можно управляться. И все равно осталось ощущение неправильности.

– Как у нас дела? – поинтересовалась Ирравель.

– Последняя группа на позициях. Все тоннели заблокированы, и прорываться внутрь придется с боем.

– Думаю, именно это они и собираются делать.

– Возможно. – Маркарян по-снайперски прицелился. – Но когда они доберутся до груза, их будет ждать сюрприз.

Именно так. В то самое мгновение, когда пираты приблизились к комете, корабль запечатал отсеки со спящими. Оборонительная система доставит немало неприятностей тому, кто вздумает сунуться без необходимых кодов доступа. Вот тут-то и крылся один подвох, который совершенно не радовал Ирравель.

– Маркарян, – сказала она, – если попадем в плен, из нас попытаются вытащить коды доступа.

– Думаешь, мне это в голову не приходило? – Маркарян проверил оружие. – Ирравель, я тебя не подведу.

– Вопрос не в том, подведешь или нет, – осторожно подбирая слова, ответила она. – Вопрос в том, предадим ли мы груз.

– Знаю.

Они внимательно посмотрели глаза в глаза сквозь визоры, отдавая должное тому, что когда-то давно вышло за рамки профессиональной дружбы. Оба знали, что скорее убьют друг друга, чем подвергнут опасности груз.

Их корабль, таранный лайнер «Ирондель», получил повреждение и пришвартовался к комете для ремонтных работ. «Ирондель» была невероятно элегантной для корабля, предназначенного исключительно для полетов в вакууме: четырехкилометровый корпус конически сужался в тончайший носовой шпиль, сзади к двум стреловидным лонжеронам крепились раструбы двигателей. Это был первый полет Ирравели в качестве капитана. Им предстоял ничем не примечательный прыжок протяженностью в семнадцать лет с Фанда в системе Лакайль 9352 к Йеллоустону, обращающемуся вокруг Эпсилона Эридана; на борту – двадцать тысяч колонистов в криокапсулах. Но произошел несчастный случай из тех, что один на тысячу: сквозь защитный лазерный экран проскочила частица межзвездной пыли, которая проделала внушительную дыру в абляционном ледяном покрытии и испарила четверть его массы. При таком раскладе шансы пережить еще одно столкновение значительно уменьшались, поэтому автоматика направила корабль к ближайшей звездной системе, где можно было достать необходимые для ремонта материалы.

Систему Лейтена 726-8 вряд ли можно было назвать гостеприимной. Человеческие колонии здесь не прижились. От них остались только стада машин-собирателей, присланных разными сверхдержавами. Корабль поймал сигнал одной такой машины и приблизился к инертной комете, на которой та обосновалась. Там должны были находиться нужные материалы. Когда комета оказалась в зоне видимости, Ирравель разбудили, и, выйдя из криосна, она сразу же поняла, что никаких материалов тут нет и в помине, просто голая комета, и все.

– Господи, – сказала тогда она, – за что нам такое наказание?

Через несколько дней ее отчаяние переплавилось в стальную решимость. Раз корабль не может безопасно лететь дальше, придется самим произвести необходимое для ремонта, махнув рукой на неисправную машину. А значит, с корабля нужно снять оборудование – столько, сколько нужно, чтобы создать устройства, способные добывать и формовать кометный лед. По грубым прикидкам, на такую работу уйдут годы. Неважно. Когда корабль сошел с курса, продолжительность его рейса и так значительно увеличилась.