Александр Тюрин - Оборотень XXI века

Но пришпорить пришлось.

– Ещё двадцать лет подождать предлагаешь, Мафусаилыч? Мол, или ишак сдохнет, или падишах. Я тебя взял на эту работу и ты мне должен, пока я жив.

Мы сели в его машину и я заметил, как Шпильман побледнел, совсем серый стал около глаз. Похоже, страх одолел все остальные чувства.

– Вы не сознаете, куда вы влезаете, Константин Никитич.

– Мне не влезать поздно, я убил на этот проект почти всю свою жизнь. Миша, не дрейфь, не грохнут же нас, мы в проекте центровые. И даже полицию не вызовут, ведь противозаконное делают они, а не мы. Если что, я твой шеф, и ты просто выполняешь мои указивки.

Шпильман не молчал эти полчаса, пока ехали. Он тарахтел всё время, объясняя, почему не мог поступить иначе. Иначе бы просто исчез – «там такие люди командуют, которые с молодых ногтей привыкли безнаказанно убивать». Я понял, на совести этот груз у него хорошо полежал и изрядно ему надоел. И благодаря тарахтенью ему не так страшно. От Шпильмана я узнал, что меня взяли на роль генерального разработчика, поскольку это был единственный способ привязать моего отца. Ведь он занимался углеродными структурами и прочей наноэлектроникой, имплантируемой в нервную ткань человека, ещё тридцать лет назад – для лечения больных с нейродегенеративными заболеваниями вроде Альцгеймера.

Выбор у отца был невелик. Или сотрудничать с Передерием, обеспечивая мне прекрасную карьеру и светлую будущность. Или карьера моя внезапно закончится в яме с известью, а в прессу будет вброшено, что я работал на спецслужбу восточной империи, которая меня же и убрала. Отец, естественно, выбрал первое.

Потом случилась внезапная смерть папы от инсульта. Или «инсульта». Накануне он, кстати, звонил мне и звал в гости – поговорить… А ведь после моего возвращения мы почти с ним не общались по душам, лишь по делу, словно он боялся о чем-то проговориться.

Миша занимался реализацией функций, называемых «внушениями» и эмоциональных объектов, именуемых «реакциями». Создал для этого фреймворк, своего рода каркас, куда вставляются модули внушений по вызову того или иного типа человеческой реакции: воодушевления, радости, эйфории, страха, ненависти. Фишка была в том, что, ради стандартизации реакций, их записывали прямо в человеческую долгосрочную память, блокируя все прочие варианты. Отрезая, по сути, всё разнообразие реакций, связанных с личным опытом, семейными традициями, религиозными представлениями, психологическими особенностями.

– Да, Константин Никитич, мы шли от обычной проблемы программирования – слишком большого объема хранения данных. Допустим, мы создаем цифровой слепок какого-то индивидуума, набираем информацию по тому, как он реагирует на внешние раздражители, какие возможные ассоциации у него могут при этом возникать. Следом мы это структурируем, сериализуем и записываем на накопитель данных. В итоге, из какого-нибудь дурачка Виталика выходит том размером в пару гигабайт. И у нас таких объектов несколько десятков миллионов.

– И что с того, Миша? Скорость считывания данных с VSSD-накопителей, как и передачи по оптоволоконным линиям – гигабайты в секунду.

Шпильман энергично помотал головой.

– Тогда было не как сейчас – вы, что, всё забыли, шеф? В те времена это означало, раз десериализация одного такого объекта длится несколько минут, то в пиковые моменты у нас каналы передачи данных будут забиты и процессы встанут. Значит, выход оставался один-единственный, упрощать.

– А почему не стали действовать в духе программ-подсказок, известных со времен мобильных телефонов, которые создают стандартный ответ на стандартный вопрос? Кликнул разок и не надо набирать длинное предложение.

У Миши аж глаз задёргался, наглядно показывая, как тяжело до меня доходит.

– Стали, Константин Никитич! Но вскоре оказалось, что многие пользователи недовольны. Мы им предлагаем, к примеру, стандартно повесить восточного варвара, взятого в плен – на сучок его и вперёд. А они хотят его расчленять, сжигать, засовывать ему в попу лопату. У нас это тогда называлось – решить «проблему садиста». А потом ещё «проблему насильника» – четверти клиентов требовалось разнообразное гетеросексуальное или гомосексуальное насилие, например, в завершение батальной сцены. Чем меньше обыватель может в реальности, тем гнуснее у него в башке… И вдруг всё чудесно решилось. Вам, кстати, тогда это не показалось странным?

Почему мне тогда это не показалось странным? Не помню. Может, я тогда подумал, что вопрос решился с помощью грамотного пиара.

– В общем, для типизированного садиста хватило базы данных на восемьдесят стандартных пыток, насильник удовлетворился тридцатью пятью видами безобразия, включая некрофилию и скотоложество. Это записано у него в голове, ничего лишнего. Причем, мы выбираем за него, какое безобразие он предпочтет.

Миша покивал, одобряя свою речь, и даже улыбнулся – получается, никто не ставил задачу специально компостировать мозги.

– Значит, как-то само получилось, миллионы пользователей взяли и стали идиотами. Это как в западных книжках пишут про истребление аборигенов. Мол, их снабжали библиями и дарили им штаны, а они вдруг отчего-то вымерли, – дежурно пожурил я Мишу.

Чего строить из себя прокурора, ведь я и сам мог заметить странности и нестыковки своим якобы зорким глазом, покопаться, попробовать выяснить. Но меня всё устраивало до сегодняшнего дня.

Мы остановились у проходной фирмы. Там как обычно болтался автомат, прозванный дядя Сэм из-за цилиндра, который заменял ему голову и длинных рук-манипуляторов, которые он тянул к вашему телу, выискивая металл. Еще он забавно двигал носом, туда-сюда, беря на пробу запахи. Но сейчас вслед за дядей Сэмом подвалил и охранник. Он, как и вся служба безопасности, был из компании G4S, той самой, которая охраняет в Африке золотые и колтановые прииски западных фирм от местных жителей, чтоб тем ничего не досталось.

– Цель вашего появления здесь в нерабочее время? – голос у охранника типичный, с бубнящим прононсом.

– Тебя, что, приятель, только что испекли? У меня нет рабочего и нерабочего времени, также и у господина Шпильмана. Пропуск круглосуточный.

– Я выполняю указания начальника службы безопасности, – пробубнил охранник, игрой желваков показывая обиду.

– Вот и выполнил. Поднимай шлагбаум, любезный. У нас работа горит, завтра сдаем пилотную серию нового проекта «Лесные братья». Будем резать, будем бить.

Охранник отреагировал без сочувствия.

– Хорошо, только завтра о вашем появлении в нерабочее время будет доложено начальнику службы безопасности.

– Напугал ежа голой задницей.