Дмитрий Тихонов - В Последней Гавани [СИ]

— Они точно здесь, — резюмировал он. — Но в городе кто-то ещё.

— Сейчас посмотрим, — пробормотал Орвус, выудив из кармана продолговатый предмет. Инквизитор выбрался из седла и прошёл по следам Бокана, время от времени прикасаясь к траве загадочным предметом. — Да, ты прав, магистр. Святой Марус обнаружил следы крови лесных — как минимум пятерых. Видимо, именно здесь их пленил торговец Про. Остальные, вероятно, не были ранены… Палур, взгляни ты.

Второй инквизитор вытащил из седельной сумки несколько металлических предметов и собрал их воедино, после чего прикрепил длинную рукоять и тщательно обошёл окрестности, водя получившейся конструкцией по земле.

— Ага, вот тут они все остановились — ровно одиннадцать, всё как говорил пленник, — объявил Палур. — Я даже могу восстановить всю картину дальнейших событий.

— Не стоит лишних трудов, — отмахнулся Бокан.

— А здесь следы ещё двоих, — удивлённо воскликнул инквизитор, обследовав землю чуть в стороне. — Следы пота — они долго бежали — и слюны. След совсем свежий, не более суток тому назад, и анализ указывает совсем не на юнцов.

— С какой стороны они пришли? — осведомился Бокан.

— Восточная.

— Значит, прямиком из Леса… — протянул магистр. — Хм, всего двое… Странно… Ну, что ж, во всяком случае, видит Всеединый, мы на правильном пути.

— Я бы не совался в город с криками о мести Всеединого, — посоветовал Орвус. — Анархисты и еретики вполне могли устроить ловушку.

— Брось, брат, — отмахнулся Палур. — Тот сброд, что обитает в Гавани, ни за какие коврижки не свяжется с лесными .

— Вполне, — покачал головой Бокан. — Вполне может, брат.

Торк так и замерла в седле с раскрытым ртом. С каждой фразой храмовников инквизитор понимала, что она не знает всего, вернее она вообще ничего не знает! Торк и не догадывалась, она даже не могла предположить, что канцелярские крысы в лице Орвуса и Палура могут такое. Эти двое очень ловко провели её, напялив маски фанатиков, учтивых храмовников и трусов. Инквизиторы оказались гораздо опасней. Если даже магистр Бокан прислушивается к словам этих снобов, значит всё совсем не так, как казалось.

— Госпожа инквизитор, — ухмыльнулся Палур, — закройте рот, в этих краях обитают ядовитые насекомые.

Торк звучно клацнула челюстями, и зло покосилась на инквизитора.

— Хотелось бы услышать ваше мнение, Торк? — повёл бровью Орвус.

— Вижу, вы прекрасно обходитесь и без моего мнения, — гневно бросила Торк. — Но замечу, что скрываться и пробираться тайком — это не наши методы.

— И что вы предлагаете, инквизитор? — Бокан специально сделал акцент на последнем слове.

— Выжечь калёным железом рассадник ереси и порока! — с пафосом произнесла Торк.

Но храмовники вопреки ожиданиям женщины дружно рассмеялись. От внимания Торк также не ускользнуло, что с момента остановки отряда полсотни воинов святой Инквизиции не проронили ни слова и, кажется, даже не пошевелились.

— Что смешного в моих словах?

Орвус мгновенно переменился в лице и впился взглядом в инквизитора. С минуту он изучал её. Торк не выдержала этого холодного колючего взгляда и опустила голову.

— Покажи ей, брат, — обратился Орвус к ухмыляющемуся Палуру.

Инквизитор кивнул и закатал рукав. Торк чуть не выпала из седла от увиденного. На предплечье инквизитора был изображён пылающий крест. Женщине на мгновение показалось, что огонь был живым, а в ноздри ударил едкий запах палёной плоти. Знак Первостепенной Силы. Такую отметину мог поставить лишь один из иерархов. Инквизитор, получивший этот знак, считался святым, в некоторых смыслах, даже божественным.

— Ты много не знаешь, Торк. Но архимандрит дал тебе возможность прикоснуться к знаниям. Я, Палур, магистр Бокан и ты отправимся в Гавань. Солдаты будут ждать нас здесь. Врываться в город такими силами пока рано, нам нужно удостовериться, что лесные находятся там, — Орвус указал пальцем на город.

Торк сглотнула и согласно кивнула. Тайна за семью печатями, которая на миг приоткрылась ей, будоражила. Получить Знак Первостепенной Силы, прикоснуться к величайшим знаниям Храма! Какие возможности появятся у Торк! Видит Всеединый, она это заслужила.

В Гавань мы прибыли ранним утром. Корд предлагал перелезть через стену, не понимая, что этим мы только привлечём внимание. Останавливать или преследовать никто нас, конечно, не стал бы, но слухи в Гавани разлетаются мгновенно, и при этом невозможно даже пустить ветры так, чтобы этому не нашлось хотя бы трёх свидетелей. И разумеется, за пару медяков свидетели будут готовы поклясться, что пах пердёж розами.

Велев Корду держаться позади и помалкивать, я пошёл прямиком к стражникам у ворот. В любом другом городе ворота охраняли бы храмовники, но в Гавани на страже стояли бойцы наиболее крупных преступных группировок, делящих между собой власть.

— Ваши имена, род занятий, цель прибытия, — пробубнил один из стражников.

На секунду мне захотелось пошутить и действительно ответить — то-то он удивился бы. Но я подавил этот порыв и просто вложил ему в руку приличных размеров кусок золота, под определённым углом подозрительно напоминающий нос. Когда-то он таковым и был и составлял единое целое со статуей одного из святых, имени которого я уже и не помнил. Статую эту я по молодости лет из бахвальства утащил из одного Малого Храма — помнится, на моих сверстников тогда произвело впечатление в основном моё ослиное упрямство: доволок такую тяжесть на собственном горбу! Но теперь эта юношеская глупость пригодилась, и ещё много более мелких кусков той статуи покоились в сумках у меня и Корда.

— Осквернитель святынь? — безразлично поинтересовался стражник.

Я в ответ только неопределённо пожал плечами.

— Пропустите их, это свои! — крикнул он остальным.

Теперь если по городу и поползут слухи, то полезные — характеризующие меня как человека, разбрасывающегося здоровенными кусками золота.

Днём активность Гавани замирала, большинство жителей отсыпались после ночных похождений. Те, кто вёл дневной образ жизни, меня не интересовали. Поэтому мы направились в ближайшую корчму и сняли пару комнат. Корд настаивал, чтобы мы взяли одну комнату и по очереди караулили. Пришлось объяснить ему, что в этом случае корчмарь подумает о наших взаимоотношениях.

Я настрого велел Корду не высовываться из комнаты — хотя почти не сомневался, что он всё равно не послушается — и завалился спать.

Разбудил меня осторожный стук в дверь. Взглянув в окно, я убедился, что уже вечереет.

— Открыто! — крикнул я.

Запирать дверь не было никакого смысла, до того она была хлипкой, а уж засов я и назвать-то этим словом постыдился бы.