Маргарита Сачкова - Ложь и бездействие

Девушка посмотрела на меня как на дуру и устало объяснила:

– Сначала ешь, вечером испражняешься вон в тот угол. После этого получаешь свою еду. И так до завтра. Они потом это моют, обжаривают и продают как деликатес. Янтарный кофе. А красивое у тебя платье, мне бы так пошел этот оттенок.

И тут я заметила, что моя собеседница тоже была рыжей, и Саша тоже, и парень рядом с ним… И все они в этой комнате были рыжими. Все, кто каждый день делал «Янтарный кофе».

Надя проснулась ближе к обеду. Было воскресенье. Спешить некуда. Надя пощурилась на уже полуденное солнце и покрепче обняла подушку. Захотелось кофе. Надя медленно встала и пошла на кухню, накинув на лиловую ночнушку розовый пеньюар. На кухне она какое-то время сражалась с плитой, наконец огонек зажёгся. Надя засыпала кофе в турку, залила водой и стала ждать. Замечталась. Кофе вскипел и разбежался по плите. Надя улыбнулась и вылила остатки кофе в маленькую чашечку.

Аккуратно обняв её пальцами обеих рук, она уселась за стол. «Позвоню маме?» – подумала она. И набрала её номер. Длинный гудки. Никто не берёт.

«Странно, мама должна была быть дома. Ладно», – Надя решила позвонить попозже.

Может тёте Маше пока? Маша тоже не брала трубку.

Надя допила кофе, поставила чашку в раковину и пошла в душ. После душа она замотала волосы в синий полотенчик и намазала лицо кокосовой маской от морщин.

Ещё раз набрала маме. Длинные гудки.

Попробовала папу – не берёт.

«Куда же все подевались?»

Хотелось поболтать. Надя перебрала всех подружек. И Лину, и Лизоньку, и Полину, и Риту, и Алёну, и Жасмин… Трубку никто не взял.

Надя раскрутила полотенце, посушила волосы, смыла маску, намазала лицо жирным кремом и включила радио. Передавали прогноз погоды, а потом поставили песню Эрика Клэптона про рай.

Надя подошла к холодильнику. Задумчиво посмотрев в него, она не нашла ничего интересного и переместилась к кухонному шкафу. Оттуда Надя вытащила хлеб и арахисовое масло. Сделала два бутерброда и снова села за стол.

«Позвоню хоть Серёге?»

Серёга не брал.

Надя весь день провела дома. Полчаса занималась аэробикой, потом листала журнал, потом покрасила ногти, снова вздремнула, проснулась, отварила рису, съела его ложкой прямо из кастрюли, посмотрела три серии сериала про роман в больнице, заметила, что смазала ноготь, смыла его и перекрасила.

Ближе к вечеру Надя снова попробовала позвонить. Мама и папа не брали, тётя Маша тоже. Серёга, Лина, Лизонька, Полина, Рита, Алёна, Жасмин – у всех только длинные гудки.

Надя недоумевала. Перед сном она открыла Вконтакте. Обычно на выходных она делает «диджитал детокс» – старается не залезать в социальные сети. Но ведь вечер воскресенья, это уже почти не выходной. Так что можно.

Тут Наде стало тревожно. Замелькали посты всех друзей. Странные. Грустные. Непонятные. И мама, и папа, и тётя Маша, и Лина, и Лизонька, и Полина, и Рита, и Алёна, и Жасмин, и даже Серёга сегодня были вместе…

Надя уставилась на последний пост Алёны. Это была большая чёрно-белая фотография Нади (и такую дуратскую выбрала? Серьезную, как на паспорт прям…) и подпись «Я всегда буду скучать по тебе, малыш. Спи спокойно!».

Надя закрыла Вконтакте и грустно посмотрела на телефон. Она умерла.

Вы уже скачали «Под горяченькое»? Ну да, то самое приложение. Новая инициатива наших министров сельского хозяйства и здравоохранения. Такая вот межведомственная разнарядка. Мы с вами, товарищи, теперь имеем право питаться только тем (или кем), за чем (или кем) мы следили с момента посадки (или рождения). Так, решили министры, мы будем лучше знать, откуда берётся еда, и более ответственно относиться к своему здоровью и матери нашей природе. Замечательная инициатива.

Я вчера скачала себе на телефон «Под горяченькое». Решила сделать к новому году парадный ужин – запечь молочного поросеночка. И прямо в приложении можно себе ужин выбрать. Оказывается, столько их рождается каждый день, что хоть через день поросями питайся.

Ну вот, я и выбрала одного. В Вологодской области свиноферма.

Он должен родиться сегодня! Можно посмотреть в прямом эфире. Не просто можно – нужно. Без этого им не накормят.

Открываю «Под горяченькое». Ого, ну и толстая же мамаша! А глазки-то какие. Маленькие, но такие грустные. Да, роды дело непростое. И сколько же их у неё? Восемь! Ну даёт мамаша. А вот и мне показывают самого розовенького. Я даже могу его назвать! Чудо-приложение. Ну пусть будет Генкой. Как брат мой. А чё? Хорошее имя. Поросёнок, Геннадий! Добро пожаловать в мир!

На следующее утро меня встречает тревожное сообщение на телефоне. Оказывается, Генкина мать уже слишком стара и непродуктивна, чтобы дальше держать ее свиноматкой, поэтому сегодня утром она отправляется на скотобойню. В добрый путь, Генкина мать. Рано мой праздничный ужин остался сиротой.

Смотрю, как у него дела, у Генки моего. Лежит потихоньку, из искусственной сиси посасывает молоко, вокруг братья да сёстры вперемежку, маленьких загончик и металлическим полом решетчатым. Это, пишут, чтобы не убирать за ними, когда они гадят. Как умно придумано! Подумаешь, что ножки маленькие их скользят на прутиках, мало ли, что им не удобно.

Ну и все они живет в помещении, конечно. Кто будет их на улице выгуливать? Это ж не детский сад какой-то. Тут серьёзное производство. Нужно подходить экономно.

Уже третью неделю смотрю за Геночкой. Он ни разу не видел неба, травы и солнечного света. Может, ему это и не нужно? Он же был рожден моим ужином. Рождённый ужином.

Каждый день я слежу за ним, за его грустными маленькими глазками. Точь-в-точь как у ы. А он даже совсем не знал её. Ее закололи и съели раньше, чем они успели толком познакомиться.

Смотрю, как Гена начал покусывать решетку своего загона. Видимо, совсем скучно и грустно ему там. Потом стал покусывать своего братишку за ухо. В тот же день показали, как и Гене, и брату его эти уши обрезали. Прямо так, без обезболивающего, по живому. Взяли щипцами и обрезали. А как он визжал! Маленький.

Потом обрезали так же его смешной хвостик закорючкой. Тоже по живому. Тоненькая струйка крови потекла из крохотного обрубка, оставшегося от закорючки.

Потом моего Гену кастрировали. Да, да, вы угадали. Тоже по живому. И да, он плакал. Я видела это в прямом эфире. Сердце моё разрывалось. Потом пришло сообщение о том, что так, конечно же, нужно, иначе он станет агрессивным и будет нападать на других поросят. А что ему больно и он плачет – да кому это интересно?

Еще несколько недель мы каждый день «общались» с Генкой. Такой смешной он вырос! Но всё время грустный. Я даже не сообразила, как пришел тот четверг, когда на экране высветилось сообщение, что, мол, ура, ваш обед скоро будет в пути. Сегодня Гена едет на скотобойню!