Никита Зайков - Проекция реальности

– О, не помню, когда ты последний раз опаздывал. Я думал, что звание самого пунктуального у тебя не отнимут. Эх! Ошибся, – отвлёкся Макар от беседы с Лизой и крепко сжал мою руку.

За тонкой стенкой обитает большой муравей, которого надо бояться! Он кричит и плюётся в лицо, если что-то идёт не так, но слушать тебя оно не станет, потому что ты не его уровня. Его зовут грозным именем Эдик. Стрелки часов подходят к двум, и он выбирается из своего логова. Украв и продав его одежду, наверное, можно на эти деньги было бы купить хорошую машину. Итальянские, швейцарские, немецкие, китайские известные фирмы изготавливали для него туфли, пиджаки, брюки, часы, галстуки, однако за счёт труда тайских, африканский или вьетнамских рабочих. Этакий павлин двадцать первого века. У него поднята голова, уверенный взгляд, но он эгоист от мозга до костей.

Эдуард подходит ко мне и гавкает. Я думаю о его слюне, которую уберу, когда он уйдёт. Что он мне говорит? Непонятные звуки. Самое верное в данной ситуации отвернуться и начать работать – обычно срабатывало. Я печатаю, старательно нажимая на клавиши, и краем глаза замечаю, как он убегает дальше. Мои плечи расслабляются, я устраиваюсь поудобнее в кресле.

Конечно, я не люблю своего босса, презираю, но это не делает его плохим человеком. Просто он потерялся также, как и многие на этой планете. Мне приятно думать, что это так…

– Как ты? Не повезло! Он на тебе гнев сорвал. Ходят слухи, что его жена второй раз изменила ему, хотя говорила, что больше так не будет. Справедливость существует? – спрашивает Макар.

– Существует жизнь.

– То есть нет?

– Нет. Справедливо только то, что выживает сильнейший и хитрейший. Эта правда.

– А как тебе такое: допустим, смерть иногда может изменить и спасти тысячи или даже миллиарды жизней, хотя человек, который должен гипотетически умереть, по сути ни в чём не виноват и только косвенно, сам не подозревая, крупно влияет на историю?

– А?

– Подожди. На чем?.. Да, точно. Значит ли это, что понятие «справедливость» очень расплывчатое и его трактовать можно лишь относительно всего человеческого рода в целом? Для одного человека мир устроен неправильно, но какое дело Вселенной и всему времени до его мнения? К тому же воспринимаем мир мы по-разному и пропускаем его через свою призму, а не чужую.

– Слушай, давай потом пообщаемся, после работы. Сейчас надо рекламировать товары.

– Людям, мало что из себя представляющим, товары, никому не нужные, которые они почему-то купят и поставят в тёмный и пыльный подвал.

– Макар!

– Хорошо, ты снова прав. Ещё есть чердак!

Первый звонок. Гудки и наконец берёт трубку женщина.

– Добрый день. Вы найдёте пару минут? – начинаю я.

– Нет. До свидания.

И наступает молчание.

Так повторяется изо дня в день и уже перестаёшь пытаться понять логику корпораций. «Здравствуйте» и «прощайте» делают твою жизнь серой. Индикатор значимости на нуле. Самое удивительное, что не кладут трубку либо одинокие, либо очень больные. Первые пытаются поддержать разговор и можно в восьмидесяти процентах случаев сказать, что им больше шестидесяти. Вторые же жалуются на плохо прожитую жизнь, боли и иногда плачут, но редко сами способны отключить телефон.

Недавно я обнаружил подвид вторых – это душевнобольные. Как ни странно, с каждым днём таких становится больше, будто это какой-то грипп, с которым не научились бороться. Они несут чепуху, кажущуюся им разумной. Главное самому не проникнуться, чтобы не сойти с ума. Я не выношу и двух минут. Приходится быстро излагать рекламные тезисы. Я бы сразу прекращал с ними общение, однако есть требование начальства, по которому всем, кому дозвонился, обязан тараторить одну и туже информацию.

– Вам будет интересно узнать, что в нашем ассортименте много изменений.

– Мой муж ел огурцы! Они были похожи на…

– Прошу прощения, – спешно прерываю я её, краснея. – Новые зубные щётки фирмы «Золотые зубы».

– Мои тени преследуют меня! – визжит она в трубку. – Меня окружают тени. Темнота! Это Миша, он после смерти. Вашти не рада.

– Э… Вам больше не придётся ходить к стоматологу. Хотите приобрести? Низкие цены.

– Темнота повсюду. Помогите!

– Включите свет. До свидания.

Я откладываю телефон. Вздох. Две камеры смотрят на меня и ещё пятнадцать на других сотрудников. В офисе стёкла от потолка до пола. Город просматривается на много километров. Я с усталой улыбкой наблюдаю за тучами, деловым центром со своими небоскрёбами, которые похожи на пятнистых китов. Пятна включаются в одних местах и гаснут в других, стоит только кому-то оставить своё место. Но дальше трущобы, бараки, поля, дома, оставшиеся в целости с начала века. Чёрные тучи обещают осадки.

Заканчивается рабочий день, меня приглашает в бар Макар. Мы идём молча. Хорошо, когда есть друг, с которым можно почувствовать, что провёл великолепно время, хотя не обмолвился словечком. Впереди толпа, плакаты, лозунги. Шумно, как на вечеринке. Вдруг пролетает вертолёт, освещая собравшихся, их безумные глаза, требующие справедливости. Количество людей на пути увеличивается, начинают толкать и прижимать к стенам. Народ кричит и высказывает недовольство. Чем дальше, тем хуже. Темнеет и просыпаются инстинкты. Я не на шутку взволнован.

– Мне кажется, что в баре лучше посидеть в следующий раз, плохая была идея, – неуверенно мямлю я за спиной Макара и пытаюсь не отстать.

– Да? Вроде бы ты был рад, когда я позвал тебя. Дело в этих наивных?

– Отчасти. Почему ты их так называешь?

– Они верят в перемены. Знаю я эту песню. Сначала выходишь весь из себя такой, а после первой дубинки и ночи в обезьяннике тебя всё в мире устраивает. Я никого не виню. Мы пришли, кстати.

Макар выбрал столик поближе к выходу, потому что, как он сам пояснил, нам легче отсюда будет разглядеть происходящее и быстро убежать, если придётся. Пошёл снег.

Мы ждём кофе. Кажется, что Вселенная разделилась на ту, которая за окнами бара, и спокойную внутри, где официантка подаёт тебе пирожное. Посетителей мало: старик в военной форме с приколотыми наградами, уткнувшись в газету, выбивает ногой мелодию по полу; очень худая девушка, чьи кости выпирают наружу, будто их отторгает тело; мистер в кепке, который жуёт сухари и наблюдает, как и мы, за происходящим.

Принесли горячий кофе. Я отпиваю чуть-чуть и, почувствовав тепло, идущее вниз, ощущаю ещё, как каждая клетка расслабилась. Мы просто смотрим телевизор в 3D. Я, Макар и кучка чудиков.

Группа подростков с битами бьют машины. Ну в чём виноваты бездушные транспортные средства? Ты учишься подсчитывать убытки: одна вмятина – можно починить, пять – металлолом. Затем принимаются за витрины. И кто придумывает такие нелепые сюжеты? Какой жанр? Где главный герой? Столько вопросов не должно появляться при просмотре. Стёкла разлетаются в разные стороны, задевая прохожих. Начинается паника, когда взрывается первая петарда. Магазин игрушек напротив поджигает мальчик в чёрной маске. Он отходит к своим друзьям, и они вместе наблюдают за тем, как плавятся глаза плюшевых мишек. Пластик от паровозов, самолётов, роботов стекает в одну горячую лужу. Огонь пожирает соседние этажи и люди выпрыгивают, чтобы выжить. Дым поднимается высоко в небо и смешивается со снегом в серую глину. Переломы, ушибы и радостные глаза ребят, которым всё сошло с рук. Гениальный поворот сюжета! Браво автору. Новая петарда! Взрыв там, сям, маленький салют, крики в другом месте. Сотни лиц перемешиваются в потоках, и подростки теряются в толпе. Приезжают машины с вежливыми людьми, которых забрасывают коктейлями Молотова.