Александр Тюрин - Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры.

— Добро пожаловать в пещеру лучшего из неандертальцев, — инвалид показал на постер, прилепленный к переборке и изображающий циклопа Полифема. Циклоп, у которых изо рта еще выглядывали чьи-то ноги в модных ботинках, держал в руках надпись: Agite ut domi suae. [18] прим. лат. Будьте, как дома! .

Было заметно, что когда-то инвалид был видным мужиком. Старая куртка из настоящей буйволовой кожи сейчас висела на нем, как на вешалке — он сбросил, минимум, двадцать кило по сравнению с прежними временами. Вся его физиономия была в складках, как у шарпея, но в ней оставалось еще что-то гусарское, наверное, за счет шрамов и орлиного носа, под которым лихо вихрились рыжие кавалерийские усы а ля Мольтке. А в целом инвалид напоминал известного Таракана из стихотворения Чуковского.

— Э, что вы так на меня смотрите? Я похож на вашу тетю, которую вы лишили невинности прямо в доме для престарелых? — поинтересовался «кавалерист» в коляске. — Может, мы раньше встречались? Меня, кстати, зовут Би Дэ. Для друзей я — Борис Дворкин.

— Меня тоже зовут. Для друзей вроде вас я — Негр. И если я дожил до сегодняшнего дня, то значит никогда вас раньше не видел.

— Негр так Негр, хотя у вас в кармане мы случайно нашли бумажку на имя господина Урмана. А вот это — мой товарищ Маркиз; его имя и фамилию так сложно произнести, что достаточно титула, — представил Дворкин Вурдалака. — Его предки, начиная с Синей Бороды, сидели как пауки в гребанном замке на Мозеле, грабили проезжающих мимо купцов и насиловали зазевавшихся Красных Шапочек. Так продолжалось на протяжении многих столетий. При этом надо учесть успешно переходящие от поколения к поколению гены кретинизма и ликантропии — женились они только друг на друге, не разбирая полов и родства. Маркиз не без способностей, хорошо танцует, на скрипочке играет, но большому счету невежественный, малоразвитый и психованный, как нибелунг пятого века…

— Послушайте, человек Би Дэ, что вы мне зубы заговариваете, как на базаре, когда хотят всучить какую-нибудь тухлятину. Паутину можно с меня снять? Дайте встать, от долгого сидения развивается геморой, бич 21 века. Распакуйте меня немедленно, я вообще не могу долго сидеть на одном месте, ввиду ранения в это самое место!

В ответ на лице Дворкина появилась только отстраненная буддистская улыбка Пол Пота. Он стал раскатывать по трюму, хватая с полок разные детали, в руках у него появились провода и чипы. Это не предвещало ничего хорошего.

— Дорогой ветеран, мы вас приобрели без упаковки — паутину давно засохла и рассыпалась. И зачем вам этот пессимизм? Мы оба — бравые вояки, а, значит, вечеринка будет продолжаться, пока нас не вынесут вперед ногами. Вам приходилось командовать взводом, в котором у всех менингит, понос и гонорея?

— Нет!

— Жаль. Иначе вы всегда находили бы повод для оптимизма. Мне, например, нравится моя инвалидная коляска. Так ведь удобнее; коляска на одной магистральной шине с моими мозгами, поэтому ей можно управлять с помощью мысли. Мечта поэта! Если бы даже я оплатил себе новый клон-позвоночник, то из-за атрофии мышц, в лучшем случае, ковылял бы, как беременный птеродактиль. А на коляске летаю со свистом, даже по нашему кладбищу обгаженных кораблей.

— Какой торчок не любит быстрого улёта, — согласился Вурдалак, не без злорадства наблюдая, как коляска Дворкина стала буксовать, застряв среди двух ящиков.

— А мне кажется, Би Дэ, вы что-то не договариваете.

— Конечно, не договариваю, я ж не специалист по systema nervosum periphericum [19] прим. периферическая нервная система ,- сказал Дворкин, растолкав ящики. Один из них перевернулся на бок, высыпав носы, пальцы, волосы, глаза и прочую дешевую биомеханику с яркими южно-азиатскими этикетками.

Я решительно попробовал пошевелить пальцами и опять безрезультатно. Ясно, они накачали меня медботами, которые блокируют двигательные нервные цепи. Я едва не завизжал от страха. Это же потрошители! Сейчас начнут распиливать мне череп, выкачивать мозги, срывать кожу и терзать трепещущую печень. На прошлой неделе расчленили одного нашего товарища по распитию пива. В полиции сказали, что он жил еще пять часов после того, как его начали курочить. Видимо, потрошители никуда не торопились, курили и наслаждались криками. По прежнему адресу от нашего товарища остались только десятка два костей, кусок кожи где-то метр на полметра и полкило кала из прямой кишки. А все остальные части тела попали в коробку с контрабандой и эмигрировали в страну с более высоким уровнем жизни.

— Смотрите, Негр, раньше в этой банке со спиртом мы хранили голову знаменитого питерского робин-гуда Юрия Флейшера, после того как его убили шуцманы в сражении при ресторане «Тройка», — сообщил Дворкин, стукнув желтым прокуренным ногтем по какой-то емкости. — Глаза у Юры словно живые были, мудрые, всепонимающие, даже улыбающиеся. Но потом голова куда-то пропала. И теперь у нас там всякие полезные звери плавают, которым лишний раз окислители не нужны. Мы вас угостили стаканчиком из этого священного сосуда. Так что, считайте, что вы с Флейшером выпили на брудершафт. Гордиться надо.

Слова Дворкина плыли передо мной как дым, а я больше не мог контролировать панику, которая бурлила во мне от горла до солнечного сплетения.

— Пустите, суки, фашисты! У меня одноклассник в шуцманшафте.

— Да чего вы распереживались, майн либер, стали поминать какие-то шуцманшафты, так вы и до латышских стрелков дойдете, — «унитаз» подкатился из угла к Дворкину и оказался полон всяких медицинских инструментов, которые инвалид стал перебирать своими не слишком чистыми руками. Это занятие он неожиданно прервал, с высокой хрипотцой рявкнув на меня. — Фашисты не мы, это также точно как и то, что мама мыла раму. Вы нас не путайте с Леркой Найдорф. Фашизм — это ведь не какая-то конкретная идеология, это — состояние души. Обещала мадам Найдорф переморить совков за преступления против «свободных народов» и сделала. В чем ей активно помогали замечательные историки, журналисты, сценаристы, режиссеры и прочие носители «генов нравственности».

— Слушайте, Би Дэ, на философские темы мы как-нибудь в другой раз могли бы поговорить.

— А это вы сами расфилософствовались. Мы же пацаны вполне конкретные. Эй, мосье ле вампир, подтолкни же меня, видишь, колеса буксуют. И давай поближе к терминалу, будет и для тебя работенка. А вы, Негр, в самом деле, расслабьтесь, вы же не в гинекологическом кресле. Никто не собирается мазать зеленкой геморроидальные шишки в вашей попе. Мы просто сейчас поставим вам широкополосный нейроконнектор, приконнектимся по-братски и слегка познаем вас.

Или от этого известия, или от «гномиков», оседлавших мои нервные пути, бурление во мне прекратилось и я стал отключаться от кошмарной реальности.