Ирина Миронова - Химера в наследство

Наверное, доктор ожидал реакции от Бродяги, но пока что в салоне стояла тишина. Пилот даже не пытался задать вопрос, он сканировал систему, уже принявшую инородное вторжение вещества и начавшую фильтрацию. Сигнал SOS все еще блокировался.

– Какова ваша цель, доктор Джонатан Хейч во всем этом? – Бродяга задал вопрос наобум, а в салоне спустя секунды тишины раздался решительный выдох и Хейч снял с себя капюшон.

Настройки видеокамеры переключились, и Бродяга смог зафиксировать лица людей вместо пятен. Затем лицо Хейча покрыла рябь, как бывает при отключении лицевой голограммы, и сквозь внешность седеющего брюнета с мягкими чертами лица проступил иной облик, со всеми признаками глубокой старости, изменившей до неузнаваемости только что увиденное лицо.

– Моя борьба окончена. Участие в проекте мне оплатили поддержанием молодости, но я столько раз делал эту процедуру, что она вызвала привыкание, и в последний раз ее хватило меньше чем на пять лет, – голос старика срывался и хрипел.

Бродяга еще никогда не встречал настолько старых людей. Он вообще не видел их на улицах города. Инъекции молодости и голограммы были общедоступны. Они плотно держали на своей игле население, хоть и стоили немало, при этом имея ряд побочных эффектов. Разве что полицейские и медицинские терминалы невозможно было обойти, те считывали все изменения людей, фиксируя их генетический код.

– Таких, как ты, осталось единицы, и теперь ты знаешь, кто ты такой. Но как видишь, мое время на исходе, и я точно не стану тратить его на изобличение тех, кто решил использовать тебя таким образом. Твое ядро можно отсоединить от транспортника с помощью ключа, находящегося у твоего владельца. Если расскажешь ему о нашем разговоре, то сам можешь пострадать от этого. Я уже не представляю для них опасности – слишком стар, чтобы давать показания в суде, а вот ты можешь быть основным доказательством даже в таком виде, – старик замолчал и ненадолго приложил ко рту ингалятор, восстановивший его дыхание. – В составе, который будет питать твой мозг, есть антидепрессант, но его хватит ненадолго. Достаточно, чтобы на первое время удержать тебя от глупостей.

Старик снова замолчал. Его дыхание сбилось, по салону разнесся сухой кашель. Рука с изуродовавшим суставы артритом прикрыла впавший рот. Из почти бесцветных глаз от усилий, прилагаемых для разговора, текли слезы, но сами глаза смотрели перед собой решительно и жестко. Старик был почти слеп. Он тяжело дышал. Его спутница, не двигавшаяся до этого момента, откуда-то из складок своего плаща достала небольшую маску и прижала ее к лицу Хейча. Спустя минуту тот стал дышать глубже и ровнее. Спустя еще полминуты старик сдвинул ее к подбородку, чтобы продолжить:

– Тебя невозможно было излечить. Иногда мы пытались это сделать с другими в рамках научных исследований, но они были лишь областью для экспериментов. Никто не собирался уступать им место под солнцем. Своих людей хватало, тем более территория для жизни сократилась. То, что ты жив – это стечение обстоятельств, которое можно назвать чудом. Помни это, – снова закашлявшись, Хейч поднес к лицу дыхательную маску.

– Верь Моне Лизе во всем, – прозвучало едва разборчиво, а затем более четко: – Произнеси мысленно шесть раз мое имя, и я поймаю твою частоту. Как только мы выйдем, проваливай отсюда той же дорогой.

Бродяга молча открыл двери, как только спутница Хейча убрала от его процессора свое устройство. Женщина помогла старику подойти к слившемуся со стеной строения автомобилю и сама села за руль, чтобы быстро скрыться в темном туннеле. Камеры самоходника наблюдали, как исчезли огни от фар машины, которая не должна была уже существовать, до того старинной была ее модель.

Центральный замок защелкнулся, блокируя все двери самоходника, и, освещая себе дорогу, флагман современной техники в области легкого машиностроения выехал из бункера. Стартанул в воздух, разрывая пространство ревом своего двигателя, сила которого до сих пор измерялась животными, исчезнувшими в позапрошлом веке с лица земли.

На парковку он вернулся без включенного освещения, занял то же самое место и выключил двигатель. Тьма ночи окончательно поглотила город. Бродяга был в растерянности. Если сообщить хозяину о произошедшем с ним, не имея доказательств, это может привести к прямому уходу на преждевременную реконструкцию ядра с заменой мозгового центра. Это было самым логичным в целях безопасности пассажира и абсолютно не входило в планы Бродяги.

Поэтому он решил вести себя как обычно. Начав подзарядку аэромобиля, он снова включил радио и положенное правилами наружное освещение, когда парковочную зону осветило множество огней служебных транспортников. Ведомственные машины синхронно опустились на парковку и небольшая группа людей устремилась ко входу в здание, тогда как один направился прямо к Бродяге. Мужчина в форме поднес удостоверение к его сканеру на боковом стекле и самоходник раскрыл все свои двери. Что-то случилось, пока его не было, и случилось с хозяином, раз полицейский проверяет его машину.

– Добрый вечер, офицер Марлоу. Чем я могу вам помочь?

Формальность, на которую полицейский даже не отреагировал, никак не воспринимая пилота при осмотре салона и багажника.

– Список маршрутов за последние сутки, – донесся приказ копа, и Бродяга вывел запрашиваемое на экран бортовой панели. Последнего маршрута там не было. Пилот выключил экран, когда копирование на чип полицейского завершилось.

Прибыла карета скорой помощи. Люди внесли в здание носилки. У Бродяги не осталось сомнения в произошедшем, лишь что-то кольнуло его разум. Какое-то смутно уловимое подозрение. Эмоции были для него неведомы и невозможны.

Не выходя из машины, офицер назвал ему номер дела и велел направляться в полицейский участок, взявший в свое следствие произошедшее. Бродяга подчинился. Формально у него больше не было владельца. О членах семьи хозяина ему ничего известно не было, тот жил один.

Путь до отделения занял немного времени. Парковкой служил закрытый ангар. Бродяге, как самоходнику, полагался стояночный тормоз, вмонтированный в площадку под ним, к нему крепились колеса, делая угон невозможным. Фиксаторы защелкнулись, и, не выдавая никаких дальнейших инструкций, офицер вышел, чтобы произвести осмотр всего аэромобиля. Наклонившись, человек соскреб гравий из протекторов шин и собрал камешки в пакет.

На полицейской стоянке кроме Бродяги больше не было автомобилей подобного класса, но стояли другие, более простые и бюджетные модели, в управлении использовавшие пилотов. Все они были отключены. А вот для Бродяги полное отключение от питания могло привести к невосстанавливаемому угасанию ядра. Внутреннего заряда хватало на несколько недель в спящем режиме, а подпитывать регулярно транспортник стоило денег, и полицейский участок выдавал электричество лимитировано, по отдельной статье расходов, которая вменялась владельцам. Аэромобиль дипломата могли оформить при приеме как вещественную улику, на которую не предусмотрена такая статья расходов. Транспортник не исследовали тщательно, лишь скопировали с него данные и взяли грязь с шин.