Денис Орехов - Пришествие

Закинув ноги на стол, Сван с шумом и придыханием хлестал горячий кофе, свободной рукой размашисто управляя голографическим дисплеем и всем своим видом создавая максимальный контраст моей собственной меланхоличной хмурой личности.

– Эй, Пит, добрейшего утра! – Бросил он, даже не пробуя оглянуться. – Черт, Сван, а если бы это был не я?

– Это самое дурацкое приветствие, которое я только слышал, Пит! – Парировал Сван и с чувством причмокнул, заглотив очередную порцию напитка.

Самоуверенность Свана, пожалуй, была чрезмерна. С другой стороны, я не смог припомнить хотя бы один случай, чтобы он действительно ошибся, угадывая входящего. Может, потому что кроме меня поутру к нему никто и не вламывается. Или, что еще логичнее, потому что я просто мог не присутствовать при случаях, когда он орал “Эй, Пит, добрейшего утра!” другому сотруднику. Приветствие Шредингера, чтоб его.

– Ну хорошо, Сван. Есть что-то интересное или как обычно? – Я опустился за свой стол и включил собственный дисплей, бегло скользя взглядом по мелькающим строкам ленты событий.

Напарник хмыкнул и скинул ноги на пол. Кажется, он что-то нарыл. Ловко применяя пустой стакан в качестве указателя, Сван выбрал мерцающее красным уведомление ленты и развернул на полную. Посреди кабинета возникла объемная сцена места сбоя.

– Ты только зацени, Пит. Фатальная ошибка. Жертва – Дуглас Джонс, сорок лет, бизнесмен из Лордс-Сити.

Я придвинулся к смоделированной картине: передо мной тускло отсвечивала типичная подворотня злачных улиц периферии. Миниатюрный слепок реальности, похожий на кукольную сценку. За углом мерцают вывески баров и VR-борделей, а в узкой длинной нише между бетонными высотками, укрытый тенью от неонового буйства света, распластан Дуглас Джонс. Вернее тело, бывшее Дугласом Джонсом ровно до момента получения в голову заряда рельсотрона и щедрого разлета содержимого этой головы на ближайшую стену и асфальт.

В паре метров от него, еще глубже, во тьме – очевидный виновник события. Девушка лет двадцати, наряженная в броское платье-хамелеон, уже опускающая руки, нервно сжимающие оружие. Система слежения сработала безупречно, Дуглас едва коснулся земли, а камеры уже включили максимальный фокус на событии, записав все детали.

Я внимательно рассматривал лицо девушки, чья личность была распознана в момент убийства. Растрепанные длинные темные волосы, глаза, полные слёз и страха. Максимально печальное зрелище. Во сто крат хуже вида жестоких маньяков или хладнокровных убийц.

– Мэри Лейдис… Фатальная ошибка, Мэри. И, спрашивается, зачем?

– Попробуем разобраться, Пит, – Сван уже загружал данные о перемещениях жертвы и преступника, – Двадцать лет, подумать только. Девчушка и десяти процентов жизни не прожила.

– Скорее тридцати процентов, Сван, – поправил я напарника, указывая на досье, – Наша Мэри, все-таки, родом с периферии… Статистика – вещь неумолимая.

– Да хоть бы и тридцати, Пит, – вздохнул напарник, – Хотя может так и милосерднее будет. Перепрошивка так рано – это все же меньше утрат для неё. Впрочем, Дугласу Джонсу даже утрачивать нечего. Из бэкапа ведь только копию восстановят…

– Зато его драгоценные бизнес-партнеры останутся при своих и даже не заметят подмены, – уточнил я.

– Что это, Пит, неужели проявление субъективности при расследовании? – Наиграно подколол Сван, вскинув брови.

Я еще раз взглянул в заплаканные глаза Мэри, которая, казалось, даже в статичном кадре дрожала от страха и холода. Наряженная в это абсолютно дурацкое кричащее платье посреди промозглой, продуваемой всеми ветрами, грязной щели проулка. С потеками вульгарного макияжа на исказившемся лице. И побелевшими, сжатыми до судорог пальцами, покрытыми брызгами дождя, которыми она с явным трудом удерживала ручку тяжелого рельсотрона, испускающего пар с остывающего ствола. Через мгновение Мэри уронит оружие на бетонные плиты и всё будет кончено – информация о преступлении поступит в Службу Контроля и система запустит свой неотвратимый процесс исправления.

– Ты знаешь, Сван, думаю, что тебе показалось. – Ответил я, изображая кривую улыбку. – Поехали.

Служебная машина пулей вылетела из жерла подземного паркинга. В отличие от прочих участников движения, ей не приходилось ждать окна в потоке или подстраиваться под его движение – стальной ручей сам старательно подстраивался под представителей власти.

Я порой наблюдал из окна офиса, каким образом это происходит, когда Сван отправлялся на задание в одиночку. Подобно плоскому камню, брошенному сильной ловкой рукой, автомобиль с размаху стартовал на дорогу и, едва он касался потока машин, как тот волнами расходился в стороны. Проехав немного в нужную сторону вместе со всеми, машина вновь резко прыгала в желаемом направлении и поток вновь расходился волнами, пропуская службу Контроля. Безупречная синхронность, идеальная работа автопилотов. Настолько совершенно, что казалось абсолютно естественным и природным. Как камень на глади реки. Или, может быть, пастушья собака в стаде овец – каких я видел на исторических каналах в сети.

Заботящаяся о сохранности стада и порядке, но от того не менее пугающая каждую особь, его составляющую.

***

– Откройте! Служба Контроля!

Сван уже в третий раз инициировал связь с жильцом квартиры, но Мэри снова сбрасывала звонок.

Мы стояли под моросящим дождем и настойчиво соблюдали протокол. На самом деле у нас был полный доступ к домашней сети подозреваемой и мы могли открыть дверь самостоятельно, но инструкции требовали предварительного трехкратного запроса на доступ к жилью. Выглядело это странно. Как игра, в которой один из участников заведомо является проигравшим, но правила старательно сохраняют иллюзию шанса. Обозначение Мэри “подозреваемой”, впрочем, вызывало такие же ассоциации – ведь факт убийства уже был подтвержден.

Квартира её располагалась на первом уровне в одном из старых монолитов окраины. Некогда величественное и современное здание уже давно утратило статус и добрую часть своих инфраструктурных компонентов – лавинообразная застройка быстро обступила его, лишив воздуха и воли к жизни. Подобно старому дереву, оно загнивало под кронами более молодых и агрессивных сородичей. Верхняя половина постройки, наглухо изолированная от нижней, еще сохраняла некоторую привлекательность для претендентов на жизнь среднего класса, но тут, внизу, расцветали настоящие трущобы.

Мэри жила не просто в нижней половине, она жила в самой дешевой ее части. В микроскопической квартире без окон с минимумом удобств. Самое дно, ниже которого уже не было ничего, кроме безучастного мокрого бетона.