Кристина Белозерцева - Далекое Близкое

– Обязательно закрывать? – позвал я Флегматика. – Тебе не было бы интересно посмотреть, что дальше? Ну, как мы будем прыгать?

– Можете посмотреть на электронном экране с приборов, сяо хо-цзы, – предложил программист, – почему бы и нет? Сейчас я разверну панорамку… – едва заметная пауза. – Стажер.

Ага, ну куда ж без добродушных поддевок в чисто мужском коллективе.

– Я не стажер, – улыбнулся я ему, тоже подплывая ближе к сенсорному пульту, – и «сяо хо-цзы» мне нравится больше.

– А раз не стажер, сам открывай! – Флегматик ткнул пальцем в панель с функциями мониторинга, великодушно позволяя мне побыть причастным к этой его электронной магии.

Впрочем, я неплохо изучил систему во время подготовки и сумел найти нужную иконку без подсказок. Пусть и вышло это несколько неуклюже по сравнению с тем, как двигались неестественно длинные пальцы азиата. Достаточно длинные для того, чтоб заподозрить недешевую кибернетическую модификацию. Впрочем, на эту тему Флегматика никто никогда и ничего не спрашивал – оставалось только гадать.

– Мне нравится, что вы так относитесь к своим традициям, – мне хотелось чем-то прервать тишину.

– М-м-м?

– Да я про обращение.

– Мы?

– Ну… – да-да, несколько бестактный комментарий у меня вышел, увы, социальные контакты – не совсем «мое». – Китайцы.

– А-а-а… Это привычка, – программист говорил, не отрываясь от настройки какой-то диаграммы на затененном боковом экране, – хотя знаешь, с этими обращениями вечная путаница даже у нас лома. Дед рассказывал, в 1949 году все стали «тонгжи» – товарищами, прямо как в СССР. А теперь это означает «гей», сяо хо-цзы, представляешь?

Над панелью высветилась спроецированная голограмма, на которой снова костром полыхал Марс, и это избавило меня от мучительно неловкой необходимости подыскивать подходящий ответ. «Геи» и «товарищи», а? Вот он шутит так? У них же вроде коммунизм? Блин.

– Ну? И как тебе вообще? – снова первым заговорил программист.

– Планета-то?

– Планета.

– На вид похоже на плохо пропекшийся блин, если честно, – усмехнулся я, – на который светят красным фонарем. Ну это не отменяет пафосности момента, конечно!

– Ну а ты чего ждал-то, сяо хо-цзы? Сверкающей обработанной картинки – вроде обоев рабочего стола на твоем ноуте? Ладно. Знаю, ты разве что не пищал от восторга, когда первый раз на чужую планету посмотрел.

И вовсе не пищал. Враки. Ну ладно-ладно. Хорошо, был близок к этому.

– Жаль, что погулять по поверхности не вышло, – усмехнулся я, против воли ощущая, как краснеют уши.

– Угу. Успеется еще, сяо хо-цзы. В следующий раз. Тебе лет еще всего-то ничего.

– Надеюсь…

– Прыгнули раз, прыгнем еще.

Медленно нарастал низкий вязкий гул, от которого заныли зубы, а потом толстенные стены и тонкие внутренние переборки болезненно завибрировали – это заработала, набирая обороты, «шарманка» ОТула. В тот же момент ожил и динамик на стене – старомодная технология оповещения, но и самая надежная, учитывая обстоятельства – провод он и есть провод.

– Так, короче, – прохрипел голос техника, – надеюсь вы все уже на местах, как я и просил, время со старта – вторые сутки, двенадцать часов, восемь минут. Двадцать три секунды, если кому не пофиг. Стартуем от Марса. Всем сесть по местам и приготовиться к прыжку. До старта – полторы минуты. Конец связи.

Молодость и врожденная гибкость позволили мне легко освоиться с невесомостью. Так что я, глянув еще раз на монитор, проворно скользнул к своему креслу. Впрочем, Флегматик не особо отставал и уже пристегивал ремень на собственном. Сами кресла, сконструированные специально для прыжков, напоминали по виду самолетные: сдвоенные, с откинутой назад сегментированный спинкой, мягко пружинящей благодаря вставке из синего каучука. Каркас – массивный, из выкрашенного в белый металла, вмонтированный в ребристый пол. Эти восемь кресел, да круглый стол в центре со встроенным блоком пищевого аппарата – вот и вся «мебель» центрального отсека. Дополняло ощущение стерильной лаборатории белое «дневное» освещение, приглушаемое только на время отбоя. Я еще раз помянул недобрым словом специалистов по эргономике.

В последний момент, когда весь корабль уже изрядно трясло, суматошно размахивая руками влетел в центральный отсек из коридора, ведущего к каютам, и Профессор. Вы когда-нибудь видели, как прибоем несет медузу, а та колышется, трепыхается в попытке приспособиться к волнам? Впрочем, улыбка сползла с моего лица – ситуация вообще-то была не шуточная, ни секунды.

– Не успеваешь, лао ши, – проговорил негромко Флегматик, аккуратно затягивающий блестящую эластичную ленту поперек груди, – стартуем.

– Чертов ОТул! – заорал ученый; с высокого исчерченного глубокими морщинами лба слетела круглая капля блестящего в свете ламп пота и медленно поплыла в сторону системы кондиционирования. – Знает, что у меня проблемы с передвижением в невесомости! Не мог предупредить заранее!!

Не успевает…

Сейчас гул обратится ревом, ударом, взрывом пространства, и за грохотом даже не будет слышен влажный шлепок… Кровь не потечет, как на поверхности планеты – просто красные капли разлетятся по центральному отсеку, словно разорвались коралловые бусы…

Вот блин…

Сам не понимая толком, что делаю, я рванул ремень и толкнул собственное тело вперед, поймав ближайший к шефу поручень. Второй же рукой стремился схватить бултыхающегося в невесомости ученого, но при первой попытке пальцы только бессильно соскользнули с гладкой белой ткани летной формы Профа.

Гул-л-л-л…

Тот в свою очередь тоже попытался уцепиться за меня – промазал, случайно пролетел вперед. Мимо. Инерцию-то никто не отменял. Но выражение его лица я не забуду никогда – паника плескалась в глубине зрачков. Непривычно – неправильно!

…нарастал-л-л-л…

Я, сжав зубы, извернулся, зацепившись все за тот же поручень уже ботинком и схватил шефа обеими руками, чисто – ребенок любимую игрушку. Напрягся, дернул на себя. Мы влетели прямо в секцию сдвоенных кресел справа от входа в отсек – кстати, я пребольно ударился локтем и плечом о поручень и зашипел сквозь зубы. Потом. Не до жалоб. И никто ведь не произнес, не выкрикнул ни одного слова за все эти растянувшиеся секунды.

Интересно, а к чему пристегивается ОТул в своем отсеке? Ну серьезно, у него что – какое-то особое кресло?

– Вытрави ремень! – Профессор не мог дотянуться до своей застежки, бестолково махал руками и снова только мешал.

…перерастая в рев-в-в-в…

Ну! Ну не смей застревать! Ну же! На чертовы секунды счет! Я короткими судорожными рывками тащил из паза эластичную ленту ремня безопасности. Не с первого раза, но попал в паз, замыкая контакт системы жизнеобеспечения кресла, и только потом повернулся к шефу, помогая тому.