Александр Прялухин - Стрелок с севера. Сборник рассказов

Я нахмурился, ничего не понимая. Старуха тем временем продолжала.

– Мы смонтировали аусрустун, свою технику в этом доме, замуровали в стенах, оставив между ними коридор, – опустила голову, – Только никто не смог пройти.

Кажется, она готова была заплакать, так сильно ее взбудоражили воспоминания. Или, скорее всего, фантазии.

– Извини, – погладила меня по руке, – Я отщень волнуюсь, когда рассказываю об этом.

Может, бабка впала в старческий маразм? Черт его знает… Не пора ли ей вызывать неотложку? А то стою здесь, как дурак, сказки слушаю.

Она вдруг глубоко вздохнула, преобразилась, снова став спокойной, почти равнодушной. Указала на ключ.

– Ночью выйдешь в коридор – не трогай стены, – говорила уже без акцента, не спотыкаясь, – Дойдешь до противоположного конца, откроешь дверь этим же ключем. Там машинное отделение. Я не знаю, где оно находится, но оно все еще работает, потому что двери каждый год открываются. Сделай так, чтобы машины сломались. Навсегда.

Старуха замолчала, отвернулась и побрела прочь.

«Точно сбрендила. Надеюсь, у нее есть родственники, и они, если что, не выгонят меня из комнаты до зимних каникул. Впрочем, стоит пошариться в инете по объявлениям, на всякий случай».

Нужно ли говорить, что до полуночи я не ложился, а после, несмотря на все свои сомнения, встал и тихонько приоткрыл дверь. На первый взгляд ничего не изменилось – коридор оставался таким же. Противоположного конца не видать, но я уже знал – это лишь из-за плохого освещения. Вышел из комнаты, прошел несколько шагов. Вспомнилось «не трогай стены». Протянул руку, но тут же отдернул ее. «Черт, стремно как-то. А вдруг и правда… Ладно, все это легко проверить».

Уверенным шагом направился в сторону другой оконечности коридора. Прошел под одинокой лампочкой, все еще стараясь не касаться стен, хоть и посмеивался за это над собой. Сделал еще пять шагов… десять… Замедлился, а потом и вовсе остановился. «Что за ерунда?». Двери в коммуналку по прежнему не было видно. Обернулся. Открытый вход в мою комнату, едва освещенный с этой стороны, еще был виден.

Никакого страха я не испытывал, было лишь недоумение и любопытство. «Ну хорошо!». Упрямо двинулся вперед. Это было странно, нелепо и противоестественно, однако дверь впереди показалась лишь через несколько минут. Сколько я прошел? Метров четыреста? Пятьсот? Но я же прекрасно знал, что коридор совсем небольшой. А может, я заснул, и все это мне приснилось? Ущипнул себя за руку, закрыл и открыл глаза. Ничего не менялось.

– Чтоб тебя! – ругнулся вслух, – Это даже интересно.

Достал ключ, просунул его в замочную скважину. То, что дверь не та – не двустворчатая и резная – я заметил сразу. Она была из металла, подернутого пятнами ржавчины. Что-то было на ней написано, но краска облупилась, буквы потускнели, и разобрать надпись теперь было невозможно, хоть я и пытался. Кажется, она была сделана латиницей, за остальное поручиться нельзя.

В отличие от моей двери замок здесь провернулся с большим усилием и скрипом. Достал ключ, положил в карман. Толкнул дверь. Сразу же заложило уши от монотонного гула. Передо мной была небольшая лесенка из трех ступенек, я спустился, всматриваясь в окружающий меня сумрак. Воздух здесь казался спертым, помещение явно не проветривалось, и был еще какой-то, едва уловимый, запах. Машинное масло. Да, это был запах машинного масла.

С потолка лился слабый свет. Лампа была странной, словно в трубку люминесцентной запихали длинную нить накаливания, и горела она бледно-оранжевым светом. Вдоль стен помещения, насколько я мог разглядеть, стояли металлические шкафы. На их поверхности, словно декорации старого фантастического фильма, были многочисленные аналоговые индикаторы и шкалы. Но от декораций все это отличалось тем, что оно… работало! Стрелки вздрагивали, цифры менялись. И эти надписи… Снова латиницей.

– Да ну! Не может быть.

Я не полиглот, с трудом английский осваиваю, да и по-русски пишу с ошибками, но ума хватило, чтобы понять – это немецкие слова. И бабка – когда сбивалась от волнения – она же говорила… на немецком? «Ох ты ж мать твою так…».

Представив себе на секунду, как я даю интервью федеральным телеканалам о том, что нашел секретное немецкое оружие времен второй мировой, я опрометью бросился обратно. У самой лесенки притормозил, взгляд мой упал на груду тряпья, лежавшую в углу. Из под тряпок выглядывало что-то белесое. Потянулся, отдернул, разворошил… В страхе отпрянул, чуть не упав на спину. На меня смотрел пустыми глазницами человеческий скелет.

Я сглотнул, заставляя себя выйти в коридор. «Почему же они не смогли пройти в город?». Быстрым шагом, переходя иногда на бег, добрался до комнаты. По пути уже хотел звонить, и даже стал придумывать – куда для начала: местным журналюгам, в полицию, или, может, в городскую администрацию? Но вспомнил, что телефон с собой не взял.

На пороге комнаты вытянул руку, нахмурился, глядя на старые обои, которыми были оклеены стены коридора. «Что я всем скажу? Ребят, заходите, только бабка, которая все эти годы прятала проход, сказала не трогать стены. Почему? А я не знаю». Не успев опомниться, коснулся стены рукой.

Пальцы вдавили обоину на несколько сантиметров внутрь, будто та была из тонкой резины. Я набрался смелости и надавил сильнее… Моя рука потемнела. Кожа мгновенно огрубела, покрылась чешуйками, фаланги пальцев вытянулись, ногти заострились. Я вскрикнул, отпрыгнул в сторону, хватаясь другой рукой за ту, что менялась на у меня на глазах. Через мгновение решился снова взглянуть на нее. Кожа еще была темной, но светлела на глазах, пальцы и ногти снова стали прежними.

Я прерывисто вздохнул, с облегчением вытирая выступивший на лбу пот. И заметил краем глаза, что стена, в том месте, где я ее коснулся, тоже изменилась. Она теперь напоминала стекло, на котором пропадал, растворяясь, рисунок пожелтевших от времени советских обоев. За тонкой и мягкой перегородкой, которая минуту назад казалась твердой стеной, показался другой, чужой мир. Наполненный существами с темной, чешуйчатой кожей, с острыми когтями. И все они в один миг обернулись, словно только сейчас заметив открывающийся проход в наш мир.

Кажется, я ни разу в жизни не визжал таким звонким, почти девчачьим голосом. Отшатнулся от полупрозрачной стены, попятился, уперевшись в стену напротив. Поздно сообразил, что сзади такая же резиновая мягкость. Отскочил и от нее, но успел заметить, что кончики пальцев которые ее коснулись, приобрели на мгновение разноцветный блеск и прямые грани хрусталя. По стене расползалось еще одно пятно, открывая другой, режущий глаза своим блеском мир, и в нем тоже что-то шевелилось, подползало ближе…