Александр Прялухин - Стрелок с севера. Сборник рассказов

В ужасе от того, что натворил, я со всех ног бросился в машинное отделение. Господи, как я быстро бежал! Позади раздались звон и рычание. Надеюсь, эти твари схлестнулись друг с другом, и это остановит их на какое-то время. Сколько еще миров можно открыть, касаясь пальцами стен?

Добежал, кубарем скатился по ступенькам, захлопнув за собой дверь. Сможет ли она их сдержать? Стоп, сейчас есть вопрос поважнее… Как отключить машины, поддерживающие проход?! Кроме шкал и циферблатов никаких кнопок, рычагов. Я судорожно шарил руками по холодному металлу, перемещался вдоль шкафов, высматривая хоть что-то, напоминающее рубильник.

За дверью раздался вой, потом снова рычание.

Я вдруг вспомнил о неизвестном, встретившим здесь свою смерть. Он ведь был военным. Бросился к его останкам, не стесняясь стал шарить среди полуистлевшего тряпья, наткнулся на что-то твердое. Кость? Нет, приятно холодит кожу. Вытащил, посмотрел ближе. Пистолет! Да!

По металлической поверхности дверей заскребли.

Очень хотелось верить, что оружие выстрелит. Направил на один из циферблатов, попытался нажать на спусковой крючок. Ничего не произошло. «Предохранитель! Там должен быть чертов предохранитель!». Раньше я никогда не пользовался огнестрельным оружием, лишь приблизительно представляя, как оно работает, да и то по голливудским боевикам. Все-таки нашел рычажок, перещелкнул его, с трудом потянул на себя затвор.

Нет. Ничего. Нажатие на спусковой крючок – и никакого эффекта. А что еще ожидать от пистолета, пролежавшего без ухода десятилетия? В ярости ударил по циферблату рукояткой оружия. Стекло разлетелось вдребезги, тонкая стрелка погнулась, жестяная подложка с нарисованными цифрами провалилась внутрь шкафа, открыв небольшое отверстие.

По двери стукнули так, что на ее поверхности появилась внушительная вмятина.

Я, словно сумасшедший, стал разбивать все индикаторы, шкалы… Наконец в одном из отверстий, появившемся на месте разбитого прибора, разглядел несколько проводков, до которых мог дотянуться. Подцепил их пальцем, потянул на себя. Довольно тольстые, перекусить или разорвать нечем, кроме как… Решился, взял в зубы и рванул. Два разорвались, третий не поддался. Я хотел было расправиться и с ним, но, видимо, случайно замкнул уже разорванные. Хлопок, сноп искр… Меня отбросило в сторону.

Дверь едва держалась, готовая вот-вот слететь с петель от нескончаемых ударов.

Но гул машин уже изменился, он стал на тон выше, напряженнее, я заметил, что целый ряд стрелок сместились в красную зону. Успею ли найти еще одно уязвимое место? Вряд ли. Отошел в дальний конец машинного зала. Еще пара ударов, и… В этот момент все приборы зашкалило, стрелки прыгнули сначала в одну сторону, потом в другую. Гул перешел в вой, перекрывающий жуткое, звериное рычание за дверью. От хлопка и появившегося вслед за ним пучка молний выбило одну секцию металлического шкафа. Потом другую, третью… Я бросился на пол, закрыв голову руками.

Все стихло минут через пять. Помещение было затянуто дымом, воняло горелой резиной и пластмассой. В кромешной тьме я поднялся, спотыкаясь на обломках добрался до измятой двери. Кажется, с той стороны тоже было тихо. Сумел повернуть ключ и рывком распахнуть дверь. Коридора не было. За дверью не было вообще ничего, лишь спрессованный глинистый грунт.

Я провел несколько часов, на ощупь обыскивая свою темницу. Где-то там, в нормальном мире, уже, наверное, было утро. Как мне удалось нащупать маленькое отверстие еще одной замочной скважины – я до сих пор не понимаю. Вторая дверь в противоположной стене была так идеально подогнана, что обнаружить ее края, щели было абсолютно невозможно. Открыл ее тем же ключом. По винтовой лестнице поднимался этажей десять, потом еще искал выход из бетонного бункера, и, наконец, вывалился из него на траву. Вокруг шумел лес. Прохладный сентябрьский воздух пьянил, но поднимающееся солнце обещало теплый день.

Я не попал на экраны федеральных каналов. Только на страничку одной газеты, слегка желтоватой. Да и то в качестве чудаковатого грибника, вышедшего из леса после трехдневных скитаний. Вернулся в город, в свою съемную комнатенку. Коридор к ней выглядел вполне обычно, только обои в нескольких местах оказались разорваны. Я съехал на следующий же день, оставив старушке весь задаток. Она ничего не спрашивала, только сказала на прощанье «данке».

Земля, 2101 год. Или 2102-й? Хм… Сложно сказать. В период Излома все потерялось – дни, месяцы, годы. Мать, пока была жива, утверждала, что точно помнит дату, но на самом деле она не помнила даже дорогу домой, когда ходила за водой на бетонное озеро. Каждый раз возвращалась новым маршрутом. Так и сгинула однажды, не вернулась. Впрочем, что касается года, я ей почти верила. А вот день придумала сама, когда подросла. Выпал снег, и я решила, что это будет середина осени, пятнадцатое октября. Названия месяцев и число дней в каждом я знала по старому, выцветшему календарю, что висел на стене моей комнаты. На нем был портрет пожилого мужчины и странный призыв за кого-то голосовать. Да, читать и писать я тоже умею, мать успела научить.

Итак, сегодня второе декабря две тысячи сто первого года.

Ходила с утра ловить рыбу. Года три назад у меня была леска. Она несколько раз рвалась, но я умудрялась ее использовать снова и снова, укорачивая, связывая узелками. Потом горбатый сом утащил ее всю – с узелками и удочкой. Хорошо меня не уволок, с него станется. На бетонном озере вообще лучше к воде не подходить, мало ли что оттуда выскочит. А если уж набираешь ведро, так с ломаного моста, оттуда же я и рыбу ловлю. Теперь гарпуном. Сама сделала!

Как называются эти толстые рыбы – я не знаю. С моста их хорошо видно: глупые, подплывают близко, стоит только камешек бросить. Не особо вкусные, но зато их загарпунить можно, а то ведь тыкать острой палкой в мелкую рыбешку бесполезно.

На глубине есть одна труба, по которой в озеро вода поступает, и другая, по которой вытекает. Вода теплая, где-то нагревается. Может, даже вредная. Но я пока не померла, так что пью. Зато теплая не замерзает зимой. Без воды было бы мне кранты!

В общем, поймала я трех толстушек. Пока хватит.

Слушала весь вечер пластинки. Разные, вперемешку. То сказки детские, то джаз, то какую-то громкую, непонятную музыку. А мне все равно, лишь бы не в тишине. Раньше мать ругалась, говорила, чтоб я не шумела, а то придут отморозки с развалин города. Убьют обеих и сделают что-то еще, плохое, я не поняла. Но никаких отморозков давно уж нет, это я точно знаю. Сами, наверное, сдохли. Оно и немудрено, кто там выживет, на развалинах?

Если б не надо было дрова заготавливать, я бы печь всю ночь топила. Люблю рядом с огнем. Так и заснула у камина, в куче пластинок.