Алексей Жарков - Избранные. Фантастика в стиле Punk!

Тео вздрогнул, отгоняя ужас, притаившийся в памяти, потер заслезившийся глаз и вернулся к работе.

Стежок. Ещё стежок. Отлично получается! Да он мастер! Может, ему и вправду взять да перешить себя. Не пришлось бы прятаться в капюшоне. В нем, конечно, уютно, но плохо видно. Кругом и так сплошные потемки. А зрение хорошо бы поберечь, ведь ещё столько работы!

Пальцы устали, плохо слушаются. Он уже несколько раз укололся. Нитка путается, затягиваются узелки. У создания непростой характер. На Барни нитка тоже путалась, вот и вышел вредина, а не медведь. Все время ворчит, со всеми ссорится.

Проклятье! Как он мог забыть?!

– Барни! Куда ты делся? Я должен пришить тебе лапу.

Но старик или оглох в своём пыльном углу, или опять показывает несносный характер.

Тео отложил работу, огляделся. Нет, его так просто не найти в этом беспорядке. Чердак завален всяческим хламом: коробки громоздятся одна на другую, поломанные стулья перевёрнуты, разбросаны, корзина полна чучелок. Выпавшие валяются среди обрезков ткани, смятых бумажных лекал, клочков ваты. Они и при жизни тоже все норовили завалиться где-то среди мусора. Так с чего бы им менять свои привычки?

Может, спросить про Барни у Молли? Лошадка дремлет, мерно раскачиваясь. Что ж ещё делать игрушке-качалке? Жалко будить старушку.

– Барни! – снова позвал Тео. – Тащи сюда свою лапу, надо пришить. Чудовища вот-вот вернутся.

В последний свой приход, они хорошенько потрепали медведя, а лошадке вспороли брюхо. Молли он починил сразу, а Барни разворчался, как обычно, уковылял в темный угол, да там и остался сидеть. Вот Тео и позабыл о старике.

Раздался мелодичный звон. Это Мартин, настенный кот, вильнул хвостом:

– Время, малыш, время…

Тео оглянулся. Кот не хотел встречаться с ним взглядом, гонял выпученные глаза из стороны в сторону. Стрелки на брюшке-циферблате слегка подрагивали.

– Большая на девяти, маленькая почти на пяти.

– Верно, малыш, и ты знаешь, что это значит.

– Значит, у меня есть несколько минут.

– Неверный ответ. Подумай ещё.

– Барни должен быть в порядке, – прищурив глаз, Тео пытался продеть нить в ушко иголки. – Это собьёт их с толку, может, даже напугает, и они перестанут являться на наш чердак.

Кот нервно задергал хвостом.

– Мальчиш-ш-шка! – шипел он. – Не слуш-ш-шаешься, опять неслуш-ш-шаешься!

Шестеренки ускорили темп, стрелки понеслись в два раза быстрее. Онемевшие пальцы выронили иглу. Тео согнуло и выкрутило, как белье при отжиме.

– Прекрати!

– Убирайся, Тео, – рявкнул из угла Барни. – Проваливай!

– Вон! Вон! Вон! – кричали чучелки хором.

– Тебе пора, дорогой! – уговаривала только что проснувшаяся Молли.

– Но я не закончил, не закончил! – твердил малыш, чуть не плача. – Нужно починить Барни. Тогда…

– Они не должны тебя видеть, даже догадываться о твоем существовании. Ты самое дорогое, что у нас есть. Мы не можем потерять тебя.

– Прекрати сюсюкать, старая кобыла! – рычал медведь. – Избаловала мальчишку, вот он от рук и отбился.

– Барни из плюша, как смеете вы разговаривать в подобном тоне?! – от возмущения Молли качнулась так сильно, что чуть не перевернулась. – Где ваши манеры?

– В заднице! Что, съела, да?!

Медведь захохотал, хлопая уцелевшей лапой по мохнатому боку. Лошадка взвилась на дыбы. Тео заплакал, он не выносил скандалов.

– Не волнуйся, дорогой, – Молли тут же обуздала свою прыть, – все в порядке.

– Брось, парень, – смутился медведь. – Мы всего лишь ворчим по-стариковски.

Внизу хлопнула дверь, послышались возбужденные голоса, брань и смешки.

– Прячься, Тео, они уже здесь!

Скрип ступеней старой лестницы смешался с топотом ног. Молли качнулась в последний раз и замерла, стекленея взглядом. Барни отшвырнул оторванную лапу и хотел уже повалиться на пол, но Тео ухватил его за шкирку.

– Мартин, умоляю, дай мне время!

Кот взвыл утробно, но часы, скрипя механизмом, замедлили ход, стрелки остановились. На лестнице воцарилась тишина. Чудовища по-прежнему поднимаются на чердак. Но пока они заносят ноги на очередную ступеньку, Тео вполне успеет пришить Барни лапу и убраться в укрытие.

Стежок. Еще парочка, и все лапы на месте. Довольный Тео улыбнулся, усадил медведя верхом на лошадку, подмигнул часам.

Теперь, уже точно пора в шкаф, аккуратно свернуться на полке, прикидываясь пижамой в голубую клетку на мальчика восьми лет. Кому придёт в голову, что это и есть сам мальчик, пропавший на чердаке четверть века назад. До такого ещё додуматься надо. Вот полицейские не додумались, при осмотре места преступления нашли лишь то, что осталось от Тео, его оболочку – разорванный чехол, перепачканный чем-то липким.

А сам Тео сразу, как только покинул испорченное тело, спрятался в шкаф. Он и раньше частенько забирался туда, представляя, что это тот самый проход в волшебную страну, о котором он читал в своей любимой книжке.

Прятаться легко, нужно просто притянуть колени к груди, прижать локти, подвернуть голову – это легко, когда ты не имеешь тела. Тело – это так неловко: саднят царапины, ноют ссадины, шатается зуб, чешется под лопаткой, куда никак невозможно дотянуться… Его так запросто уже не починишь: упадёшь неловко, и в ушибленном месте растекается синяк, а то и похуже, сдирается кожа, ломаются кости… Без тела гораздо лучше, можно везде побывать, перебираясь в другие шкафы в любом доме, может, даже за пределами городка, он просто не проверял. Зачем, если ему интересно перебираться только в один единственный шкаф, в спальне Ангела. Там спящая девочка – само совершенство! Тео смотрит на неё каждую ночь и не может налюбоваться. Вот бы поселить ее у себя на чердаке, познакомить с Молли и Мартином, даже с Барни. Об этом можно только мечтать. Хотя, кто знает, может, ее переход не так далёк, как кажется, вдруг она заболеет или будет неосторожна при переходе дороги. Сам он, конечно, не причинит ей вреда, но его желание с каждым днём все сильнее. Вот он и шьёт для неё оболочку, чтобы к моменту перехода, все было готово. А тут эти чудовища отнимают драгоценное время. Тео трясёт от злости.

Голоса совсем рядом.

– Черт! Что за срань такая?! Майкл! Сэм! Заткнитесь уже и глядите сюда!

Клюнули! План сработал. Заглотили наживку. Тео тихонько приоткрыл створку шкафа. Его раздирало любопытство. Их трое: близнецы, лет двенадцати, оба рыжие, курносые лица густо покрыты конопушками, и девчонка. Она стоит спиной к шкафу. Тео не видит лица, лишь худую фигуру: длиннющие руки и ноги, торчащие локти и колени – острые углы, которые натыкаются на все, рушат, ломают, дают пинка, бьют под дых, отвешивают оплеуху.