Алексей Жарков - Избранные. Супергеройская фантастика

Дизайнер обложки Алексей Жарков

Иллюстратор Елена Попова

Редактор Алексей Жарков

© Алексей Жарков, дизайн обложки, 2019

© Елена Попова, иллюстрации, 2019

ISBN 978-5-4496-1418-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Столичные синоптики выдали штормовое предупреждение – грозили настоящим ураганом. Все послушно попрятались. Казалось, город вымер.

На метеостанции «Балчуг» после авральных прогностических работ царило затишье.

– Да говорят же тебе! – шумел Серёжа Гусев, молодой метеоролог, только недавно выпустившийся с геофака. Щуплый, в очках, он больше походил на старшеклассника.

– Да ну, бред. – Лениво отмахивался от него солидный и круглый Вова Ляхов, однокашник Гусева. Серёжа его не любил, но на новом месте они держались рядом.

– А ты думал, он в домино только играет? – Не унимался Серёжа, расхаживая по комнате.

– Разум-то? – хмыкнул Вова.

Он развалился в кресле и крутил в руках карандаш.

– Какой он тебе Разум? – возмутился Серёжа.

– Ой, ладно – Разум Петрович. – Зевнул Вова. – И чего у него кроме домино?

Серёжа заозирался, ходить перестал и тихо, почти шёпотом сказал:

– Мне кажется, что это он ураган наделал.

– Брехня! – Снова махнул рукой Вова. – Чего он тогда снег летом не наколдует, а?

Серёжа наморщил лоб в раздумьях, потом подскочил к Вове и, схватив того за руку, сказал:

– Пошли! – И потянул вялого толстяка в коридор.

Они постучались в дверь с надписью «Тихих Разум Петрович – Директор» и вошли.

Лысый старик с седыми бакенбардами задумчиво стоял, опёршись о круглый стол в центре большой комнаты. На столе были навалены карты большого формата. Старик обернулся.

– А, студенты! – Задумчивость с лица директора улетучилась, появилась хитрая улыбка. – Партейку? – Он подошёл к шкафу и достал оттуда громыхнувшую коробку с костяшками.

– Обязательно, Разум Петрович, – волнуясь, ответил Серёжа. – Только скажите… это вы?

– Что – я? – спросил директор.

– Ну, это… – Серёжа изобразил рукой вихрь.

– Ураган-то? – Директор улыбнулся. – Ребятки, не верьте слухам. В эти игрульки я давно не играю. Давайте, садитесь лучше! – Он сдвинул разрисованные листы в сторону и высыпал на стол кости.

Тут Вова засуетился, закрутился толстым телом и достал из кармана широких брюк телефон.

– Прошу прощения, – почему-то шёпотом сказал он и выполз за дверь.

Разум Петрович старательно замешивал кости.

– Тоже неохота? – Кивнул он на стол и вздохнул, поглядев печально на Серёжу.

Тот смутился, покраснел и понял, что не благоговение сейчас испытывает к этому чудаковатому старику, гуру отечественной метеорологии, а непонятную жалость.

– Что вы, Разум Петрович! Я с удовольствием с вами сыграю.

Давно уже это не было честью на метеостанции – поиграть в домино с директором. Наоборот, все, как тараканы, прыскали по кабинетам и лабораториям, когда директор, закинув руки за спину, прохаживался по коридорам, ища напарников для игры. Отдалили его от дел, держали за прошлые заслуги. Молодёжь и замы ворчали. Но где-то там, совсем наверху ещё оставались покровители, и Разум Петрович сидел до позднего вечера в своём кабинете, ворочал по старинке бумажные метеокарты и поглядывал, как лаборанты проверяют метеобудки – площадка с торчащими из земли белыми «скворечниками» с термометрами внутри, располагалась как раз перед его окнами на первом этаже.

Разобрали костяшки. Серёжа мучительно вспоминал правила – в детстве вот так же он играл с дедушкой, и что-то да должно было остаться в голове.

– Ураган-то плёвый получится. Так, баллов на семь. – Разум Петрович дальнозорко вглядывался в костяшки, аккуратно подкладывая к растущей постепенно «змее». – Максимум, восемь.

– Да? – удивился Серёжа, забывая походить. – А чего ж мы тогда…

– Перестраховываемся. – Разум Петрович, совершенно не смущаясь, заглянул в фишки к Серёже и, выбрав нужную, положил на стол. – Пришлось, конечно, немного подкрутить, – добавил он невзначай.

– Подкрутить? – чуть заикаясь, спросил Серёжа.

– Понимаешь, Серёж, – стал объяснять директор, не забывая при этом играть. И за себя, и за своего партнёра. – Вот эти все ваши компьютеры, модели гидродинамические – это всё, конечно, здорово. Но опытную руку и карандашик никто не отменял. Вот выдали они, модели ваши, «штормяк». Будто всё, конец света. А я по картам поглядел, подрисовал – не так фронты идут, а вот эдак. – Он помахивал руками с костями, потихоньку их выкладывая. – А потом, глядь – не так страшен чёрт. Поэтому завсегда проверяй глазами, чего там тебе эти модели насчитали. – Он подмигнул. – Ещё партейку?

Серёжа неуверенно кивнул. Не тому он удивился, что так ласково с ним говорил директор, да ещё и по имени его называя (это всем на станции было известно, что Разум Петрович каждого сотрудника знает в лицо и по имени, вплоть до уборщицы и студентов-практикантов), а тому, что тот так с ним откровенничает.

Они ещё долго сидели, уже сумерки за окном опустились, а сотрудники один за одним торопились домой, топоча по коридору.

– Ну, чего, поглядим, что там после этого дичайшего фронта, а? – Разум Петрович наигрался, но отпускать Серёжу вроде как не спешил. А тот и сам никуда не торопился.

– Поглядим, – согласился Серёжа, с энтузиазмом следя за директором – Разум Петрович снова развернул на столе карты.

* * *

Ураган получился слабеньким. Даже и не ураганом оказавшись вовсе. Так – шквал, гром и молнии, ветки поломанные, забитые ливнёвки – обычная июньская гроза в Москве; ничего особенного.

Но после этой грозы всё чаще стал засиживаться по вечерам Серёжа Гусев в кабинете у директора. Пили они горький чай, собственноручно завариваемый Разумом Петровичем, играли в домино, но всё больше склонялись над распечатками широкоформатных метеокарт. Замирали, вглядываясь в красные и синие фронты, волнистые линии изобар и температурные отметки. А потом вгрызались в напечатанное с карандашами, подрисовывая и подправляя. Рисовал всё больше директор, но давал иногда подрихтовывать и своему ученику, взирая на него с некоторой нежностью.

Вова Ляхов сначала посмеивался над однокашником, потом пальцем у виска крутил, а потом будто даже обиделся. Только Серёжа внимание на это не обратил. Он и от матушкиных претензий по поводу поздних возвращений домой отмахивался.

Сидели как-то вечером. Точнее, сначала стояли, правили карты.

– Вот, гляди – фронтяра прёт, а мы его в сторону, а то, глядишь, на Кубани засуха случится. – Деловито помечал карандашом, словно на деревьях зарубки топором ставил, Разум Петрович.