Скотт Адамс - Gothic love II. Крионика

– А сохранение рефлекторности?

– Условные рефлексы, в том числе память, как показали исследования, сохраняются.

– Удивительно.

– Конечно, звучит это очень…

– Футуристично?

– Да, но в своем деле мы продвинулись далеко.

– А оживление?

– Оживление будет доступно при высокоразвитых технологиях будущего.

– А как же гарантии? – не понимал Рейм. – Вы замораживаете людей, я уверен за баснословные суммы, и не даете никаких гарантий?

– Всегда найдутся альтруисты, готовые пожертвовать собой во имя науки, мой друг, – Виктор Михайлович подмигнул Рейму и улыбнулся.

– И люди идут на это?

– На сегодняшний день уже более сотни людей содержатся в криохранилище, в специальных криокамерах, не считая собак, кошек и частей тел.

– Звучит, конечно, пугающе. Обыватели, наверное, приходят в ужас, стоит им узнать о Вашей лаборатории.

– У нас не лаборатория, а Научно-исследовательский институт, конечно, со множеством лабораторий и единственным в мире собственным криохранилищем, камерами, собственным штатом сотрудников. В ужас приходят скорее не простые обыватели: они-то как раз самый верящий в науку и научно-биологический прогресс люди – а вот верующие… – тут доктор замолчал, вскинул брови и, смотря куда-то вдаль, слегка замотал головой.

– И ведь не объяснишь им, – согласился Рейм.

– Объяснить можно, но процент понимания и принятия криоконсервации как глобального научного прорыва, как бессмертия среди этих людей ничтожно мала или же равняется нулю. Даже на простое высказывание о том, что холод способствует пережить остановку сердца, вдаются в иносказательный дуализм.

Они шли какое-то время молча, Рейм обдумывал сказанное доктором, а Виктор Михайлович думал о чем-то своем.

– Моя жена никогда не верила в крионику. То, чем я занимаюсь, считала псевдонаучным, да и вообще ругалась часто по этому поводу. Мы прожили долгую и счастливую жизнь, а теперь… Видишь ли, Рейм, у меня есть возможность воспользоваться услугами своей компании. Я отдавал на развитие института и компании большие деньги в качестве спонсорской помощи и посвятил ей огромное количество времени как ученый. Компания предоставляет мне право воспользоваться криохранилищем сроком на сто лет. Конечно, это несказанный подарок. Это только кажется, что все кругом презирают крионику: состоятельные люди уже записываются в очереди, а еще более состоятельные перекупают места в этих очередях и крионируют своих родных и близких. Я думал, воспользоваться своим правом на криостартер и поместить свою супругу, но знаю, что она была бы против этого. И вот, недавно совсем, снится мне, словно случайно встречаю ее на улице – она с пакетами, явно из магазина. Я пакеты у нее забрал, идем медленно так, как будто гуляем, и молчим. И тут она пакеты забирает и говорит: «Витя, ну зачем мне эта заморозка? Ты же знаешь, я холод не очень-то жалую. Оставь все как есть, да и сам не выдумывай. Поживи да приходи, я ждать тебя буду». А как жить? Жить без нее – не вижу никакого смысла. Только разве что ради науки пользу могу принести. Думал отказаться от крионики в пользу других спонсоров и ученых, а сегодня увидел тебя, и внутри все сжалось от той боли, которая у тебя на сердце. Знаю, жить без нее не можешь, да и о самоубийстве мысли нет-нет да и проскочат, – Рома неоднозначно пожал плечами. – Так что подумай: прежде чем бежать от себя, можешь бежать вперед, в будущее. Сегодня уснуть в двадцать первом веке, а проснуться уже в двадцать втором. Пересечь столетний рубеж, начать непросто новую жизнь, а жизнь человека будущего. Приоткрыть завесу многих тайн, загадок.

– Вы не просто приоткрыть предлагаете и заглянуть одним глазком – Вы предлагаете распахнуть во всю ивановскую и влезть туда полностью, прям с ногами, – Рейм тут же осудил себя за столь неудачное высказывание и лишь усмехнулся. Ему не верилось, что разговор этот ведется так же серьезно, как, например, многие ведут разговоры о политике, ничего в ней не смысля, но, несомненно, делая вид, что приди они к власти, тут же был бы порядок. Да и потом, вся жизнь у Ромы стала какой-то ненастоящей после его возвращения «в мир живых»: он не ощущает прежней уверенности и устойчивости, прежней ясности мыслей, и все кажется, словно сон не до конца отпустил его из своих объятий.

– Это в тебе говорит горечь потери. Не вини себя, хотя не мне давать советы. Сам порой сомневаюсь, а не поехал ли я умом? Но сегодня я все для себя решил. Наша встреча не случайна, и я очень рад, что ты позволил завладеть твоим вниманием и так вежливо и тактично остался в одиночестве, отпустив своих друзей.

Рейм и Виктор Михайлович стояли возле кладбищенских ворот. Неспешные старушки, сложив руки, покидали кладбище. Многие прощались с охранниками, те вежливо прощались кивком головы. Сначала Рейм не придал этому особого значения, а затем понял, насколько комичным и нетактичным мог стать диалог: «До свидания», – скажет старушка, а охранник ей в лучшем случае в ответ скажет: «До свидания», – а если совсем вежливый попадется и пожелает: «До скорой встречи»? Что тогда? А если скажет «Заходите, если вдруг что…», или «С нетерпением ждем Вас снова». Конечно, приемы продавцов-консультантов с их вежливыми фразами в таком месте, как кладбище, сработают либо как насмешка, либо по незнанию поставят в неловкое, а посему очень неудобное положение.

– Вы подумайте, Рейм, мой телефон у Вас есть, как решите – дайте знать, – и доктор Сегаев протянул Рейму руку. Тот пожал ее, уже пошел на выход, как вдруг Виктор Михайлович окликнул парня.

– Как говорят у нас в НИИ: «Если вы подпишете контракт, и мы вас крионируем, и крионика не работает, то вы умрете. Если вы не подпишете контракт и не будете крионированы, то умрете в любом случае. Если выберете крионику, то это будет единственным шансом остаться в живых».

Рома, поняв тонкий юмор, отчего-то вспомнил про Пари Паскаля, улыбнулся и вышел через ворота.

В наушниках играла песня группы «ЛИКИ» :

Белый потолок, серые мысли

На берегу реки нового дня.

К черту святую воду, дайте виски,

Пусть он утопит меня… 1 1 Песня московской группы «Лики» «В поисках лета»

Дома все было как раньше, разве что теперь с ними жила мама. С ее появлением в доме стало гораздо больше жизни, и казалось, стало совсем уютно.

– Рома, ты? – мама вышла из кухни. – Проходи в столовую, ужин уже готов.

Рейм хотел было отказаться, но, посмотрев на мать, не нашел в себе сил этого сделать и лишь кивнул ей. Да и потом, оттого что он посидит в кругу семьи, хуже ему все равно не будет: может быть, развеется, подумает о чем-то отвлеченном.

– О, Ромка, я думал, ты со своими готами тусишь, – сказал Женька, но Рейм ничего не ответил. Женька почесал голову и прошел на кухню помогать маме.