Александр Тюрин - Боятся ли компьютеры адского пламени

Особист, ухватив винтовку за дуло, закатал как поленом неприятелю в скулу. Тот мигом стух — из уха потекла густая кровь. Напоследок еще мигнул мимик и Данилов узнал Георга Абеля…

Теперь путь был свободен и, пройдя по горячему щебню, Данилов оказался в шлюзовой системе.

От катапульты его отделяло триста метров вакуума. Однако прогулка предстояла не по Бродвею. Надо было преодолеть разлом между двумя скальными массивами, пройти по дну глубокого ущелья.

Комбез давно заштопал свои дырки и стал герметическим, но ему было далеко до космического скафандра. «На улице» температура тела за пять минут упала бы с тридцати шести и шести до примерно минус ста.

«Всего-то» минус сто. Радиоактивные вестанские недра дышали приятным теплом.

Но эти пять минут тело Данилова смогло бы выдержать только в состоянии развернутого биостазиса, «крепкого маринада».

Рекомендации Гальгальты были ясны. В медпакете имелся суфразил, устаревшее, но довольно надежное средство. Инъекция, кубиков так девять-десять, могла насытить клетки Данилова антифризом на пропилен-гликолевой основе и связать наиболее неустойчивые белки протеиновым комплексом hsp70-82.

Это даст много боли и пять минут дубового состояния, но мышечные волокна будут фурычить. Наверное, можно за это время перебраться через ущелье. Потом опять болевое цунами, когда джин мобилизует энергозапасы синтетического жирка и начнется быстрое оттаивание…

Времени не хватало даже на саму процедуру перехода в «маринад», не то что на раздумия о ней. Информационные зонды снова облизывали Данилова. Вестанцы, учтя ошибки, подбирались широким фронтом.

Выдох-вдох, концентрация в двух даньтянях, увод психики от надвигающегося болевого шторма.

Данилов воткнул старинный шприц в вену, десять кубиков. Вначале наркомовский флэш, вспышка. И сразу, без паузы, боль пошла гулять корявыми пальцами по жилам.

Вместе с тем он стал погружаться в «маринад». Крепкий, бля! Сколько же еще придется терпеть? Биостазис входил в клетки тяжело как камень и резко как штык.

Инъекция суфразила не защищала от холода, наоборот космический холод вторгался в многострадальный организм Данилова заранее. Ему показалось, что огромная глыба льда давит и раскатывает его будто тесто.

Данилову пора было идти вперед, в серое марево «улицы», но он не мог даже шевельнуться. Как безнадежно протухший труп, как мумия, давно снятая с питания. Одна за другой волны кошмара накатывались и отрезали его от тела, от реальности. Последний страшный стон и вот уже запечатано горло. Данилов знал сейчас только одно, еще немного и он никогда не сойдет с места, превратившись в кусок окаменевшего дерьма.

Но внутри словно сработали поршни и продавили силу в конечности. Рука согнулась, потом нога. Мускулатура слушалась Данилова примерно также, как клубок арматурных прутьев, а может и не его вовсе, а кибермодуля, подсаженного Гальгальтой. Не думал Данилов не гадал, что станет сгибать и разгибать родную ногу с таким надрывом, будто это подкова. Он трудился, вкалывал, толкал свое чугунное тело, будто трижды проклятый и десять раз заколдованный. Но из шлюза вышел. Назад дороги не было. Вперед, возможно, тоже.

Он был хуже робота, хуже любого железного дровосека, никакого там интеллекта, ни искусственного, ни естественного. Только надрывное, но механическое исполнение списка команд.

Данилов находился в узкой щели, которая разрезала поверхность Весты, уходя от поверхности вглубь примерно на километр. По ее дну волочил ноги каменный Данилов — пересекая разлом несколько наискось. По сути своей глубокое ущелье представляло собой идеальную помойку. И постарались здесь в основном первопроходцы-заднепроходцы, если точнее молодые коммунары, которые в свое время слетелись на ударную стройку-ройку как мухи на тухлятину.

Выгоревшие ракетные ускорители, щетки электрогенераторов, смятые бочки, погнутые колеса, обрывки траков, ступеньки эскалаторов, обломки популярных некогда геодезиков. Здесь валялась даже рекламно-агитационная литература, к примеру брошюра вечного председателя Актива Коммунаров камрада Феттмильха «Окончательное решение женского вопроса на путях освобождения от репродуктивной повинности». На смену первому председателю не пришлось идти второму, клоны Феттмильха по прежнему оставались на главнейшем государственном посту. Но, судя по слухам (тщательно пресекаемым), ума-разума у председателя в последней его версии осталось не больше, чем у барана, сильно ударившегося о новые ворота.

Чугунный человек, с трудом маневрируя среди мусора, направлялся к шлюзу на противоположной стене ущелья. В запасе у него было еще три минуты. Таймер занимал почетное центральное место в оптическом окне и торжественно отсчитывал секунду до спасения, или, может быть, смерти.

Своими бессмысленными глазами он увидел длинную серебристую полосу — метров на триста в длину, шириной два с половиной, тянущуюся вдоль стены ущелья. Под ней что-то странно и довольно равномерно бугрилось. Случайно Данилов зацепил край пленки и потянул.

Под пленкой лежали люди, трупы с надписью «Трудовые Резервы» на рукаве. Они были клонами, судя по номерным коронкам на оскаленных зубах. Они лежали тут давно, судя по этой самой метализированной пленке, какую не делают со времен начального освоения Весты.

Их кожа имела характерный восковой налет и зеленый оттенок. Эти люди были насыщены пропилен-гликолем, залиты искусственной купрумгемолимфой и работали почти без кислорода при крайне низкой температуре и атмосферном давлении в катакомбах Весты.

Из-за каждого уха выглядывал цилиндриком внешний порт капсулы Фрая, который нынче заделывают под кожу и выводят квадратным разъемом в районе третьего шейного позвонка. Значит, имелся у них и чип бессмертия.

Несмотря на стопроцентной отупение, кое-что шевельнулась в ледяном мозгу Данилова.

Вторая, третья и так далее, жизни — это глюк, полная лажа, обман. Немалое число клонов, в которых были вмонтированы чипы Фрая, становились (может и по сей день становятся) рабами-смертниками на тяжелых мучительных работах.

И капсула Фрая нужна лишь для того, чтобы клоны-трудармейцы были не дебилами, а работниками, способными продуктивно отдать свою жизнь во имя глобальных целей…

Данилов шел бесконечно долго вдоль серебристой ленты. Он даже споткнулся о чью-то торчащую ногу, чуть не упал навсегда (от гибели его спас только сброшенный когда-то в пропасть горшок с фикусом) и, наконец, коснулся шлюзового замка. Код-открывашка от призрака сработал железно.

Данилов зашел в шлюз и вручную замкнул за собой наружние ворота, не желавшие закрываться автоматически.