Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много знал

Я огляделся по сторонам. Кровать, деревянный стол, две табуретки, два шкафа, на стене вешалка из оленьих рогов. Огромный был олень, судя по рогам. На вешалке висит длинный плащ на легкой подкладке, скорее всего мой. Стены комнаты отделаны стругаными досками, плотно пригнанными друг к другу. Нигде никаких украшений.

Я подошел к шкафу и открыл его. Пусто. Второй шкаф — то же самое. Этот дом нежилой? Но должны же где-то здесь жить хоббиты! Или тот хоббит-целитель мне пригрезился?

Я двинулся к двери, но вовремя остановился — есть одно дело, которое надо сделать, пока я один. Я вызвал из памяти рунный идентификатор Уриэля, обратился к элементалу «Открыть душу разумного существа», и этот элементал немедленно сообщил, что рунный идентификатор недействителен, в этом мире нет такого существа. Я попробовал обратиться к Олорину и получил тот же ответ. Как же так, что же получается, только я один сумел пробиться в этот мир?

Моргот меня раздери! Это, в конце концов, несправедливо, ведь, когда мы пробивали канал, я был простым пассажиром. Я не умею путешествовать между мирами, весь труд взяли на себя мои товарищи, а что теперь? Я здесь, а где они? В лучшем случае, по-прежнему в Запретном Квадрате, а в худшем… Я запретил себе даже думать об этом. Этого просто не может быть! Они не могли погибнуть, они сильнее меня, они должны были выдержать переход, раз я его выдержал. Или… Нет, это невозможно!

Циничный внутренний голос ехидно прошептал, что Уриэль не зря оставил в Средиземье резервные копии, что в начале лета они оживут, а заодно оживет и моя копия, ведь я не умею путешествовать между мирами и не смогу теперь вернуться обратно в Средиземье. Когда в Средиземье наступит лето, в доме Нехаллении появится новый Хэмфаст, а мне предстоит прожить остаток своих дней в этом мире. А для начала предстоит разобраться, что представляет собой этот новый мир.

Я направился к двери и решительно распахнул ее. Гостиная. Никаких вещей, одна голая мебель, многочисленные шкафы и шкафчики абсолютно пусты, но комната не выглядит заброшенной — на полу, столах и полках почти нет пыли, значит, здесь регулярно убираются. Интересно, кто и зачем? Окно в стене, такое же круглое и снова без стекла. Кстати! Ни в спальне, ни в гостиной нет ничего похожего на печь. Тут что, не бывает зимы? Я подошел к окну. Высокая трава мерно колышется под ударами ветра, дальше стеной встает лес, а за ним возвышается отвесная скала. В общем, почти то же самое, что в первом окне, только лес и горы значительно дальше.

Третья комната, очевидно детская. Четыре кроватки по углам слишком маленькие для взрослого хоббита. Два стола, скорее письменных, чем обеденных, четыре табуретки разных размеров, от нормальной, рассчитанной на взрослого хоббита, до совсем миниатюрной, впору младенцу, только-только научившемуся сидеть. Больше никакой мебели. Круглое окно выходит на третью сторону света, ну-ка, посмотрим, что у нас с этой стороны? Я подсознательно ожидал снова увидеть луг, лес и скалу, и поэтому то, что я увидел на самом деле, оказалось сюрпризом. А увидел я деревянный одноэтажный дом в каких-то ста футах от меня. Деревянный сруб, круглое окно, труба над крышей… Интересно, кто живет в этом доме?… Для людей он мелковат… Не хоббиты же в нем живут? Или в этом мире хоббиты живут не в норах, а в домах? Посмотрим…

Четвертой комнатой оказалась кухня, в которой была-таки печь, и не примитивная, курная, а продвинутая, с трубой, но совсем маленькая, пригодная только для приготовления пищи, но никак не для обогрева, наверное в этих краях и впрямь не бывает зимы. Но тогда вроде бы должно быть круглый год жарко, а сейчас совсем не жарко.

Я вышел на улицу, огляделся по сторонам, и открывшийся вид потряс меня до самых глубин моей хоббичьей души. Наверное, подобные пейзажи рисуют иллюстраторы Красной книги, но в реальной жизни редко кому удается узреть своими глазами подобную красоту.

Со всех четырех сторон вздымались горные кручи, невероятно высокие и почти отвесные, но странным образом они не загораживали солнечный свет, не превращали котловину, у края которой стоял я, в подобие каменного колодца, а лишь оттеняли строгой мертвой красотой пышную зелень маленького островка жизни среди бескрайнего моря мрачных отрогов, громоздящихся один на другой. Наверное, я зря называю их мрачными, ведь если мрак не затмевает свет, а только оттеняет его, такой мрак вряд ли стоит называть мраком. В моей памяти всплыло новое сравнение — театр. Я видел Минаторский императорский театр через волшебное зеркало, и я читал, что все театры устроены примерно одинаково — круглая сцена в центре и скамьи для зрителей, вздымающиеся концентрическими окружностями. Горы вокруг меня вздымались не совсем концентрическими окружностями, но чем-то напоминали скамьи театра, а я находился как бы на сцене, где крутился на месте с разинутым ртом, как детский волчок, впитывая в распахнутую душу холодную силу окружающей красоты. Если разделить окружающий мир на уровни, подобно тому как делятся места в театре, то голые скалы занимали самый дальний и верхний уровень. Ближе и ниже склоны гор покрывала густая зелень лесов, а дно котловины почему-то не заросло деревьями, а представляло собой пышный зеленый луг, пахнущий свежей травой, над которой жужжат многочисленные насекомые. Кстати, похоже, что среди них нет кусачих, а если это действительно так, то я попал не в самый плохой мир.

Лишь в одном месте стена гор раздвигалась, открывая выход наружу. Здесь местные майары сотворили нерукотворный мост, аркой выгибающийся над пропастью, уходящий далеко-далеко.

Вдоволь налюбовавшись пейзажем, я обратил внимание на ближайшие окрестности. На краю котловины стояла деревня из пяти домов в один ряд, похожих друг на друга, как горошины из одного стручка. От ряда домов уходила утоптанная тропинка к мосту над пропастью. Никаких полей или огородов, никаких свинарников и курятников, никакой скотины на лугу. Как же местные жители добывают себе пишу?

Из-за угла самого дальнего от меня дома с радостными криками выбежала стайка хоббичьих детей — мальчик лет десяти и две девочки лет семи-восьми. Они играли то ли в салочки, то ли в какую-то другую игру, эта игра всецело заняла их, и они не обратили никакого внимания на мою фигуру, неподвижно застывшую менее чем в двухстах шагах от них. Поразительная беспечность!

Я посмотрел вдоль деревни и немедленно встретился взглядом со смазливой женщиной-хоббитом, сидящей на крыльце самого дальнего дома, из-за угла которого только что выбежали дети. Я вежливо поклонился и поспешил к ней, чтобы представиться по всем правилам. Негоже воспитанному хоббиту кричать через всю деревню, подобно людскому смерду.