Вадим Проскурин - Хоббит, который познал истину

— Потому что так решил программист, который создавал класс “рекреационная зона”.

— Думаешь, такой класс существует?

— А что, нет?

— Нет, такого класса не существует. Если бы все элементы и узлы виртуальных миров создавались вручную, виртуальность не стала бы такой, какая она есть. Нет, Хэмфаст, класса “рекреационная зона” не существует.

— Тогда как сработало заклинание Уриэля?

— Ты знаешь, что такое слепок души?

— Что-то такое припоминаю, вроде Макс об этом говорил.

— Когда человек попадает в виртуальность, автоматически создается слепок. Сервер оценивает действия человека, улавливает его эмоции в тех пределах, в которых это возможно для программы, — в общем, сервер строит маленькую и сильно упрощенную модель души клиента. Слепок может использоваться для самых разных целей. Допустим, в виртуальном ресторане гуляет компания хороших знакомых и вдруг у одного из них начались проблемы со связью, пропускная способность канала упала на один-два порядка. Речь проходит, основные действия тоже, а для передачи мимики и интонаций пропускной способности не хватает. Можно, конечно, ничего не делать, но тогда этот человек обругает администрацию сервера и уйдет из ресторана. Какое ему удовольствие разговаривать с безжизненными зомби, имеющими лица его друзей?

— В таких случаях мимика и интонации берутся из слепков?

— Да, из слепков. Также слепки используются при генерации новых объектов, сервер пытается предугадать, что именно хочет увидеть пользователь и подсовывает ему именно то, что тот хочет увидеть. Есть и другие применения, более специфические.

— Значит, я всегда вижу то, что хочу увидеть?

— В пределах ограничений, установленных программистами. Если ты войдешь в дум, а захочешь увидеть голых женщин, ты их не увидишь. Но игра света и тени на стене может напомнить тебе любимую картину, а морда очередного монстра окажется похожей на лицо твоего врага.

— У меня есть слепок? Или они бывают только у людей?

— У тебя есть слепок. Не знаю, откуда он взялся, у бота не должно быть души, но у тебя есть и душа, и ее слепок. И это не самая большая твоя странность.

— Что еще?

— Представь себе, что два человека одновременно оказались в одном и том же месте, для которого компьютер еще не провел визуализацию. Как будут созданы новые объекты, на основе какого слепка из двух?

— Ну… логично предположить, что каждый объект создается для того пользователя, который первым его увидел. Правильно?

— Тогда теряется целостность, и новый фрагмент мира превращается в грубо склеенное лоскутное одеяло. Нет, Хэмфаст, так не делают, так пробовали делать, но результат оказался неудовлетворительным.

— А как делают?

— При генерации каждого объекта учитываются оба слепка. Получается целостный пейзаж, более-менее удовлетворяющий ожиданиям обоих субъектов.

— Логично. А при чем здесь я и как проявляется моя странность?

— Обычно в таких случаях получается довольно скучный пейзаж. Все люди разные, нормальных людей, как известно, не бывает, но отклонения от нормы у каждого свои. Я часто гуляю по удаленным районам этого сада, взяв за руку очередного гостя, но очень редко, примерно один раз из двадцати, нам удается изменить пейзаж хоть сколько-нибудь заметно. Чаще всего наши желания уравновешивают друг друга, индивидуальность стирается, и остаются только общечеловеческие ценности. А с тобой все совершенно по-другому… Скажи мне, только честно, те картины, которые мы видели, они все из твоего мира?

— Нет. Как раз наоборот, большинство из них мне совершенно незнакомы. Только вначале, когда я увидел заячьи кусты около дороги, я вспомнил Хоббитанию, в моей душе что-то колыхнулось…

— Я почувствовала. А потом я увидела в просвете между ветвями пейзаж своей любимой сказки. Когда я была маленькой девочкой, я читала эту историю, наверное, не одну сотню раз… ты понимаешь?

— Кажется, понимаю. Наши индивидуальности не подавили, а усилили друг друга, и в результате возник принципиально новый пейзаж.

— Именно! При этом очень похоже, что пейзаж вышел за рамки ограничений, заданных для данного мира. Совсем чуть-чуть, но вышел. Ты понимаешь, что это значит?

— Ерунда какая-то! Как можно преодолеть ограничения, заданные в коде?

— Не знаю. Но ты видишь, что это возможно. Схема сада не предусматривает никаких хрустальных дворцов.

— Но и не запрещает. Да?

— Не знаю. Но это не важно. Ты понимаешь? Мы с тобой создали новую сущность из ничего, это даже не переход количества в качество, это самый настоящий акт творения. Когда мы с тобой вместе, мы боги виртуальности!

— Только вместе?

— Не знаю. И, честно говоря, боюсь проверять. Если любое мое путешествие по виртуальности будет протекать в таких декорациях… брр… А у тебя раньше не бывало, чтобы твой маленький мир выходил из-под контроля поддерживающих программ?

— Что ты имеешь в виду? Что вокруг меня формируются такие вот идиотские пейзажи? Да сплошь и рядом!

Светлана посмотрела на меня с испугом.

— Ты понимаешь, что это означает? — прошептала она.

— Что я — бог виртуальности?

— Да. Виртуальность повинуется твоим желаниям, она формирует вокруг тебя то, что ты хочешь…

— Ерунда! Думаешь, я хотел увидеть этот дворец? Ничего подобного! Я вообще не знаю, что там внутри.

— Зато я знаю. Нет, Хэмфаст, не все так просто: ты не хотел увидеть дворец, ты хотел увидеть только то, что я хотела тебе показать. Ты хотел, чтобы оно стоило того, чтобы смотреть на него. И еще ты хотел, чтобы мне было приятно показать тебе то, что я хочу тебе показать. Я не права?

— Ты права. Я действительно хотел сделать тебе приятное.

— Почему?

— Как почему? Почему бы и нет? Если мне все равно, что сейчас делать, почему бы не сделать тебе приятное?

— Вот видишь! Ты захотел, чтобы я показала тебе то, что хочу. А я хотела, чтобы наши чувства не оказались диаметрально противоположными, чтобы они не погасили друг друга, а чтобы, наоборот, одно усиливало другое, а второе усиливало первое и чтобы они слились и…

— И произошло бы то, что произошло. Замечательно. Но подумай, если бы со мной так было всегда, разве сидел бы я в этой тюрьме?

— Это не тюрьма! Это полигон…

— И одновременно оздоровительное заведение для душевнобольных.

— Они не душевнобольные!

— Поправка: для депрессивных. Но для меня этот сервер — тюрьма.

Светлана закусила губу и опустила глаза.

— Я ничего не смогу сделать для тебя, — сказала она. — Тебе отсюда не убежать. Да и зачем? Разве свое собственное Средиземье — не то, к чему ты стремился?

— Да, я стремился к этому, но я хотел жить в своем мире, а не только отдыхать от работы. Я хотел, чтобы это был мир, а не квартира, из которой я ухожу каждое утро, чтобы вернуться вечером. И мне совсем не нравится та работа, которую предлагает мне Макс.