Генри Олди - Золотарь, или Просите, и дано будет…

Плюйся, брани графомана — есть, и баста.

У писателя кроме слов этих треклятых, муравьев на снегу — ничего нет. Ни мимики, ни жестов, ни интонаций… Семь процентов полезной информации, если верить Пизу. А читателя на слезу прошибает. Комок к горлу подкатывает. Хохочет в голос, соседей в три часа ночи пугает. Готов в книгу влезть, героя за руку схватить: не ходи в темный лес! Как же так? Откуда?

Если только буквы? Только слова?

Значит, не только. Значит, архив. Жесты, поза, мимика. Тон с интонациями. Запаковано, в книгу вложено и читателю в магазине продано. Именно те жесты и мимика, которые этому конкретному читателю понятны и доступны. На которые у него слюна выделяется, как у собачки Павлова. Лежит архивчик между строк, ждет. Ему бы в чужое сердце влезть. В мозги. В бога-душу-мать. Там он уже сам — раскроется и сработает. Как мэйл-бомба.

Ничего не напоминает?

Мы, редакторы, лезем, правим… Но от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Наш причесон — он для проформы. Никто и не заметит — были мы, не были… Получается, эти чертовы девяносто три процента информации, которые выше слов, неистребимы? В любом случае никуда не деваются? Иначе откуда слезы, смех, душа в клочья? Вживую мы это с ходу выдаем — звуком, движением. Палец показал — дурак смеется. Оскалился — трус убежал. А в книге… Кодируется оно, что ли? Хоть у Бунина, хоть у Букина. Просто мимика у них разная.

Особый дар — гримасу свою за буковками спрятать.

…интернет, спрашиваете? Та же бодяга, только в профиль. Здесь они, эти проценты. Все наши. Родные. Клубятся над текстом. Вокруг картинок. Жесты, мимика, прикосновения. Смайлики, дурацкие знаки препинания — это так. «+1», «пацталом», «ужоснах» — костыли. Главное — между знаками. Давление среды. Посредник между нами — и нами. Инфосфера второго рода. Едва заваривается срач, в ней собирается гроза. Народ звереет, страсти накаляются; копится критическая масса… Спектр узкий, эмоции примитивные, мощные. Клубятся тучи: косматые, в каждой — Зевсова эгида.

Бац! — молния.

Переход количества в качество.

Дикари рисовали на стене пещеры мамонта. Прыгали вокруг, орали, копьями размахивали. Верили — поможет! На стене кремневыми остриями истыкали — на охоте удача будет. Мы, просвещенные «юзвери» — дикари XXI века. Скачем перед изображением врага, ритуальные пляски устраиваем, бранимся — ни дна тебе, вражина, ни покрышки… Гримасничаем, жестикулируем — в душе. Никого мы «в реале» мочить не пойдем. Но в неосознанной глубине встает память предков: сейчас мы их копьем на стене — завтра в натуре заколбасим, изжарим и съедим! Не я, так Сын Голубой Устрицы добудет гада!

Шумим по-черному.

А СФ — виртуальная невербальная аура — реагирует. Слова — формальная программа. Все же остальное, кипящая надстройка — главный посыл. Гримаса, жест, поза. Взмах копья перед символом. «Вброс» — архивчик между слов. СФ его распакует и под козырек: принято к исполнению! Для начала — сверхпороговые агрессивные посылы в конкретный адрес. Самое простое. Самое понятное.

Что дальше? Не знаю.

…Теракты? Потому и не получаются, что посыл на человека нужен. Внятный. Персональный. От сердца к сердцу. Кто ж к президенту, премьеру, губернатору относится, как к человеку? Можно ли с таким взаимно разосраться? Лицом к лицу сойтись? Морду ему набить?

Дудки!

Это не люди — символы. Тотемы. Духи, если угодно. Вкопал шаман идола перед пещерой. Все чурбану молятся, морду жиром мажут. А меня чурбан обидел. Жена от меня к Могучему Медведю ушла! Кто виноват? Дух, зараза! Что я ему сделаю? Жира пожалею? Углем рожу разрисую? Топором изрублю? Ну, допустим. Отведу душу. А толку?

Я ж нутром понимаю: он — дух. Не такой, как я.

Не от мира сего.

Можно страстно ненавидеть президента. Он страну развалил, все деньги украл и вообще урод. Можно горланить на форуме: «Ах вы чмошники толстожопые во главе с вашим ублюдком-гарантом! Сосатели народных сил! Попадитесь вы мне в темном переулке…» Слова есть. А с гримасой — плохо. С жестами — не очень. И поза не слишком грозная. Унылая поза, скажем прямо. Потому что в глубине, где живет дикарь, знаешь — нет шансов. Не достанешь, не испугаешь и даже не обидишь. Это ж не мамонт, и не Васька из соседнего подъезда…

Для охоты на духа нужен сильный шаман.

…что вы смотрите? Что?! Какого черта я битый час перед вами распинаюсь? Руками размахиваю, глаза таращу, клоуна из себя корчу?! Цирк, блин… Чтоб поняли, осознали, чтоб до печенок проняло! Нет, ничего… все нормально. Да, хорошо. Я тут полежу немного, и все пройдет.

Не надо врача…

Никогда раньше не ездил в джипах. Сегодня — впервые. И сразу понравилось. В салоне пахнет кожей. Места — завались. Откинулся на спинку с подголовником — гляди, брат, на мир сквозь тонированное стекло. Поплевывай с колокольни на «Жигули» с «Ауди», мелочь пузатую.

Наверное, я в душе олигарх.

За рулем — Натэлла. Матрешка: бегемоточка в бегемоте. Сидит, как влитая, будто в джипе родилась. «Они нашли друг друга!» А потом они нашли меня. И Риту с Чистильщиком. И все вместе мы поехали за город, на дачу. Чья дача, не знаю, но Чистильщик обещал шашлыки.

И велел одеться поприличней.

Очень интересно. Во что прикажете облачаться? В смокинг с «кис-кисом»?! Ладно, нашлась темная футболка с фирменным «крокодильчиком». Плюс черные джинсы. Демократично и не отсвечивает. Чистильщик молча одобрил. В последнее время я стал отслеживать «невербальные факторы». Взгляд, поза собеседника. Сцепленные пальцы. Брови, взлетевшие на лоб. Когда кругом — врачи-вредители, а от ноутбука уже тошнит…

У выезда на Белгородское шоссе мы угодили в пробку. Снаружи рявкали гудки, урчали двигатели на холостом ходу; неслась ругань водителей. Июньская жара маревом висела над машинами. Гарь, чад, вонь. Я еще раз оценил достоинства джипа. Окна закрыты, отсекая нас от грубой прозы. Кондиционер дышит прохладой.

Хоть целый день стой в пробке.

Нет, надоест. Не могу долго выносить безделье. Как по второй ходке угодил в «Доктор Сан» — волком взвыл. Отпустите душу на покаяние! Домой хочу! На работу хочу! Здоровый я…

Врач, подлец, соглашался. Принцип у них: не нервировать пациента. Конечно, вы здоровы. Мы вам только печеночку слегонца… и сердчишко… почечки… простаточку… Скажите на милость, нужен вам этот простатит? Вы же мужчина в самом расцвете! Слава богу, случай не запущенный.

Куда ваша работа денется?

Как я выдержал две недели медицины — не знаю. Спасибо Шизе — каждый день навещала. Антошка приходил. И Чистильщик захаживал. Мол, не волнуйся. Считай это оплачиваемым отпуском. Грех жаловаться. Я и не жаловался. Даже зубами старался не скрипеть.