Стивен Хант - Небесный суд

— Вот и я о том же. У вас имеется план, вы — часть системы. Все это ваше бесконечное наблюдение, подсматривание, расчеты, все эти ваши игры, вечная перестановка фигур на доске, блеф перетасовки, обманные ходы.

— Твой отец был мастер играть в такие игры, Оливер.

— Но я не он, я совсем другой человек.

— Суд не жалует свободных агентов. Это мешает ему предугадывать ход событий, вносит элемент непредсказуемости, я бы даже сказал, хаоса.

— Вы правы, Гарри. Эти два пистолета не имеют четкого плана действий. Но когда они при тебе, ты способен видеть зло, видеть его цвет, чувствовать его присутствие как реальную физическую силу.

— Нам нужно верховенство закона. Тебе никогда не приходило в голову, что эти два пистолета потому чувствуют зло, что они сами и есть зло? То, что творил твой проповедник, бегая по Шакалии, в своих действиях он не ведал никаких границ. То есть, он сам стал тем, за кем вел охоту.

— А вы считаете, что раз убийца короля составил хартию, нацарапав на куске окровавленной бумаги, украденной им из дворца, и передал Небесному Суду, то ваши собственные действия есть воплощение справедливости? Третья Бригада набирала добровольцев в свои ряды примерно таким же образом. Кто нужен Небесному Суду? Ловцы волков или убийцы, послушные его приказам?

— И те, и другие.

— И вы, Гарри, тоже были и тем, и другим, когда к вам пришел мой отец?

— Не понял?

— Я ведь чувствую зло, Гарри. И мне не нужны эти два пистолета, чтобы понять всю глубину вашего раскаяния.

— Эй, ты на что намекаешь, приятель?

Пистолеты за поясом у Оливера начали светиться.

— «Утренняя песня», источник ваших доходов. Признайтесь честно, сколько судов на канале принадлежит вам? Имея в своем распоряжении ресурсы Суда, можно держать целую армию контрабандистов. А если вдруг случится неувязка, ее всегда нетрудно исправить. Когда вы только начинали, найти оправдание не составляло особого труда — мол, все налажено, сети свистунов всегда пригодятся старые контакты, но с каждым годом это все больше и больше стало походить на настоящую банду. Такую цену вы платили за то, что покрывали проповедника, за то, что отказывались сдать его своим товарищам. Ведь именно он работал на вас в Шэдоуклоке, или я не прав? Не он возил контрабанду, а вы. Когда же мой отец узнал об этом, он дал вам шанс. Он не стал выдавать вас Суду, просто велел вам прикрыть лавочку.

— Я бы не стал рисовать жизнь исключительно в черно-белых тонах, — возразил Гарри. — Посмотри на меня. Я спас Шакалию. Я выявил карлистов, окопавшихся в Небесном Суде и Гринхолле. Да что там, в коридорах практически всех государственных учреждений. А сколько раз я спасал твою жизнь? Это я возглавил воздушный десант, который решил исход битвы. Великий Круг, да я настоящий герой! Обо мне впору слагать легенды и гимны!

— Герой, который, между прочим, разбирается в аэростатах. Иначе как так случилось, что судно, на котором летел мой отец, вдруг ни с того, ни с сего рухнуло на землю вблизи от гиблого занавеса?

— Все мои дела служат делу процветания Шакалии, — ответил Гарри. — Разумеется, есть свои издержки, но если бы не они, ей не просуществовать так долго.

Оливер выложил пистолеты на стол.

— Возможно, нам обоим суждено превратиться в тех, за кем мы ведем охоту. Небесный Суд дал вам три варианта выбора. Вернуться с пистолетами, вернуться с пистолетами и со мной, либо…

— Оливер, не вынуждай меня…

— Люди из Небесного Суда, которые следовали за нами по пятам, истинные мастера своего дела. Было почти невозможно догадаться об их присутствии. Но и они вынуждены тащить на себе тяжесть своих грехов. И никакой уорлдсингер при всей своей ловкости не в силах это скрыть.

— Даже если бы я приказал им, они бы не дали тебе просто так уйти.

Оливер рассмеялся, и от этого смеха Гарри Стейву сделалось не по себе.

— Меня нелегко запугать, Гарри. Не в моих привычках повиноваться чьим-то приказам или просить у кого-то разрешение. А принимая во внимание мою кровь, Суд — если относительно меня у него имеются какие-то планы — спит и видит, как бы до конца моих дней упрятать меня за решетку.

— Оливер, пойми, сейчас эту ферму держат на прицеле как минимум десяток снайперов, и парочка десантных рот готова в любое мгновение взять ее штурмом.

Оливер подался вперед.

— Ради Шакалии вы в свое время спасли меня, Гарри. Так и быть, на сей раз я тоже сохраню вам жизнь. Но больше не позволяйте им этого делать. И не советую вам охотиться за мной.

— Ты меня не слушаешь, приятель. Если ты не сдашь эти два пистолета, то охотиться будет уже не за кем.

— У меня есть пара слов для Суда. Если им нужны пистолеты…

— То?

— Тогда им придется прийти и взять их у меня.

Смех Оливера остался звучать в комнате, но сам он исчез, растворился в воздухе. Дверь распахнулась, и внутрь ворвались солдаты в черной форме. Увы, их встретили лишь последние отзвуки сатанинского хохота.

Покинув сознание Гарри, Шептун одновременно отключил свое внимание от небесных наблюдателей. Черт, ну и холодина у них там наверху! К тому же некоторые из наблюдателей довольно трудно поддались влиянию. Сказывалось действие эликсиров, которые они принимали, чтобы ненароком не уснуть и не утратить бдительность.

— Старый греховодник был прав в одном, — произнес Натаниэль. — Они не успокоятся, пока не поймают тебя или не убьют.

Оливер пожал плечами и покрутил в руках пистолеты, прежде чем снова засунуть за пояс.

— Сначала за мной охотились, потому что я меченый, теперь — из-за этих вот игрушек. Велика ли разница? Ты лучше скажи, какие планы у тебя?

Шептун вернулся в обычную форму, махнув рукой на все попытки придать себе человеческое обличье.

— Пойду, поищу себе лес и пещеру, Оливер. Стану жить как отшельник, как можно дальше от этих хэмблинов. Какое мне до них дело? Мне нужно душевное спокойствие, а оно приходит лишь вместе с одиночеством.

— Это как в твоей камере в Хоклэме? Тогда не вижу особой разницы, — заметил Оливер.

— Да, но только там я буду по своей собственной воле. В этом вся разница, самая главная разница в нашем мире — тебе тоже не мешало бы это уяснить для себя. Но я просил бы тебя об одной услуге…

— Проси. Я и без того тебе многим обязан.

— Первым я спас себя, затем тебя, потом всех меченых, и в последнюю очередь Шакалию. И теперь хотел бы обойтись без твоих проделок, Оливер Брукс.

— Я не стану тревожить твоего одиночества, Натаниэль. Если же дела пойдут наперекосяк, я всегда найду, где мне спрятаться. Щелей хватит. Так что за меня можешь не переживать.

Шептун расхохотался, вернее, его шипение означало смех.

— Переживать за тебя? Великий Круг, и они еще считали меня угрозой своему государству! Прощай, Оливер, и не продавай свою жизнь задешево!