Стивен Хант - Небесный суд

— В данный момент они думают вовсе не о республике, — возразил Флейр. — Они жаждут вашей крови.

Старый монарх устало опустился на трон.

— Молодой человек, думаю, я мог бы ею с ними поделиться прежде, чем болезнь лодочника сведет меня в могилу, и я отправлюсь в странствие по великому Кругу. Принесите мне маску и откройте балконную дверь!

Кронпринц откровенно перепугался.

— Отец! Не делай этого, тебе незачем перед ними унижаться!

— Алфей, мой мальчик, им нужен я!

— Ты старый безвольный глупец! — воскликнул кронпринц. — Ты хотя бы раз в жизни можешь ослушаться их? Откажись им повиноваться! Не делай того, что они от тебя требуют. Прояви характер! Неужели вместе с руками они лишили тебя мужества?!

— Алфей, мы властны лишь над обстоятельствами, но не над долгом. Вспомни о крови, что течет в твоих жилах! Наши предки почти тысячу лет защищали Шакалию. Они победили незримых богов и долгие столетия охраняли свой народ. Мы делаем то, что нам предначертано судьбой. Делаем то, что должны, а не то, что диктуют нам наши прихоти.

— Я ненавижу тебя! — крикнул принц. — Ненавижу твои сказки! Твой народ собрался на площади, чтобы разорвать тебя на части.

В глазах короля появилось задумчивое выражение.

— Принесите мне мою маску!

Флейр вздохнул.

— Принесите королю его маску. Бонфайр, Хардфолл, а вы немного успокойте толпу!

— Сейчас мы слегка пощекочем этих хэмблинов, — усмехнулся Бонфайр.

Ворвавшийся в открытые балконные двери порыв ветра взметнул бархатные накидки обоих гвардейцев. Бонфайр вскинул сжатую в кулак руку — из нее вырвалась вспышка лазурного света и скользнула по периметру ограждений Дворцовой площади. В отличие от огнестрельных орудий Особой Гвардии, бесплотная энергия Бонфайра не воспламеняла физические предметы и даже не оставляла на коже жертвы следов ожога. Однако любому, на кого попал колдовской свет, казалось, будто он сгорает заживо, а мучения, которые он при этом испытывал, не шли ни в какое сравнение с болью обычного ожога.

В свое время Флейр всячески сопротивлялся приему Бонфайра в Особую Гвардию. Еще мальчишкой он незаконно прошел курс обучения в политической полиции — его готовили для работы в подразделении, занимавшемся арестами и допросами. Его колдовской огонь развязывал языки даже самым несговорчивым и упрямым. Бонфайр и сейчас получал немалое удовольствие от применения своего зловещего дара.

Ближняя к ограждениям часть толпы резко отпрянула назад, и Флейр кивнул Хардфолл. Та вышла на балкон и сжала руками виски. Еще мгновение — и тысячная толпа протестующих, заполонившая площадь, начала подниматься над землей. Люди отчаянно задергали ногами; вниз полетели башмаки и сапоги. На какое-то время негодующие крики смолкли; тишину нарушали лишь редкие стоны тех, кто все еще испытывал боль от мнимого ожога, вызванного «огнем» Бонфайра.

Дав толпе пару минут повисеть над землей на высоте около четырех футов, Хардфолл осторожно опустила людей обратно на брусчатку Дворцовой площади. В следующее мгновение на балкон усталой походкой старого больного человека вышел король Юлий с маской на лице. Наиболее ретивые бунтовщики — убежденные карлисты и республиканцы — ринулись вперед и принялись забрасывать престарелого монарха гнилыми фруктами и камнями. Лишенный рук король не сумел удержать равновесия и упал на колени. Это не остановило смутьянов, и побивание камнями продолжилось. Не устояв на коленях, Юлий повалился на пол. Однако усилия Хардфолл не прошли даром — ярость наиболее кровожадных сторонников республики не нашла поддержки у остальных мятежников. Потрясенная могуществом своих защитников-феев, толпа потихоньку начала редеть и расходиться. Повторной демонстрации магических способностей больше никому не хотелось.

Флейр был вынужден удержать принца, когда тот вознамерился оттащить отца с балкона. По лицу Алфея струились слезы.

— Мерзавцы, они убивают его! За что они нас так ненавидят?

— Он — символ, — пояснил капитан Флейр. — Для них он всего лишь символ, не более того.

Бонфайр с улыбкой вернулся в тронный зал. Он был явно доволен проделанной работой.

— Не волнуйся, парень. Архитекторы все предусмотрели, расстояние от площади до балкона — приличное. В лицо его величества может попасть разве что пара случайных камешков. Скоро настанет и твой черед выходить на балкон. А с твоим отцом ничего не случится, даже если в него попадет пара пустых бутылок из-под джина. Во всяком случае, сегодня он не умрет.

Алфей смерил гвардейца полным ненависти взглядом.

— Было время, когда гвардия защищала короля от иноземных захватчиков, защищала народ от убийц и смутьянов.

Капитан Флейр вывел принца из тронного зала.

— Я тоже слышал рассказы вашего отца, Алфей. Оставьте его, я отведу его внутрь буквально через минуту, когда толпа окончательно насытится его унижением.

— Это были не просто истории, капитан, — возразил принц. — А теперь? Мы превратились в подобие царственных гусей, которых откармливают к празднику зимнего солнцестояния — этакая легкая закуска, призванная разжечь аппетиты черни. Вы можете бросить толпе кости моей семьи, чтобы эти хищники к вящему своему удовольствию поточили о них зубы. Всю жизнь меня держат в клетке как жертвенного тельца.

Флейр постучал по серебряному торку у себя на шее и кивнул в сторону похожих на ворон фигур вездесущих уорлдсингеров.

— Жаль, что ваши предки не доверяли феям, ваше высочество. Доверься старые короли Особой Гвардии, а не ордену, глядишь, и Киркхилл остался бы ярым приверженцем идеи монархии, а королевскую корону не пришлось бы хранить в ларце под креслом спикера в Палате Стражей.

— Чародеи сильны, — вот и все, что смог ответить на это Алфей.

— Когда им это выгодно, — язвительно произнес Флейр. — Разумеется, в нынешнем году в Шакалии не было бы никаких серьезных выбросов земли. Но в данный момент я почему-то не вижу никакого волшебного занавеса вокруг дворца. При желании пятицветочный уорлдсингер мог бы рассеять эту толпу с той же легкостью, что и любой гвардеец. Но, похоже, не в их привычках подвергать себя физической опасности, пока обстоятельства не вынуждают их к этому. Гораздо проще пестовать в массах предрассудки и неприязнь к меченым-фейбридам: бросить в темницу нескольких бедолаг и выдавать себя за единственных защитников Шакалии. Уверяю вас, подобный подход помогает им неплохо набивать себе карманы.

— Иногда я подумываю о том, чтобы свести счеты с жизнью, капитан, — признался Алфей. — Разве это не стало бы великим благом для народа? Я мог выйти на балкон и броситься вниз, упасть прямо к их ногам. Единственная свобода, которую мне оставили. Решить самому, когда мне расстаться с жизнью.