Люси Сорью - 17 - Prelude

Но еще когда он вернулся, уже в августе, я заметил кое-что, сразу меня насторожившее. В глазах брата появился какой-то странный, даже ужаснувший меня, блеск одержимости. Не знаю, чем именно одержимости — может, какой-то идеей. Внешне он, в принципе, не изменился, но тогда еще это меня насторожило.

— Господин Вольфр-Икаруга. Вы готовы? — спросила рация.

— Конечно, мисс Дорнье. Я готов. — спокойно ответил я и скомандовал: — Начать подачу энергии на тепловой меч.

— Принято. — тут же ответил ИИ — точно так же, как и до этого.

Вот в этом "Кросс Трайфорс" совершенно не изменился.

Темное лезвие меча начало нагреваться, постепенно приобретая ярко-оранжевый оттенок раскаленного металла. "Нордлюфтцуг" вытащил из ножен фальчионы и развел их в стороны, лезвиями наружу.

— En garde! — предупредил я и пошел вперед. Враг сделал то же самое.

Шаги, сначала медленные, постепенно убыстрялись, и вскоре машины уже бежали, не жалея мышц и механизмов ног, стремительно сокращая пространство друг между другом.

Я отвел руку с мечом назад для колющего удара, свободную руку выставив перед собою. "Нордлюфтцуг" свел руки с фальчионами вместе, поменяв клинки местами.

И мы столкнулись — сошлись вместе, а затем разошлись, по инерции продолжив движение.

Левое предплечье "Кросс Трайфорса" оказалось разрезано на две неравные части по диагонали, меньшая из которых, — та, что с ладонью, — рухнула оземь. С грохотом осыпались с плечей массивные наплечники, которые оказались попросту срезаны с плечей и были автоматически отсоединены ИИ. Тепловой меч был выставлен, лезвием вперед, в вытянутой правой руке моего эш-ка.

А за спиной у меня рухнул оземь "Нордлюфтцуг"; его высокий шлем распался на две части, разрубленный посередине. Удар, изначально колющий, пробил верх округлого нагрудника, прошел через кабину, разрезал воротник и затем голову вместе со шлемом и шеей. Потерявшая управление и зрение машина оступилась и повалилась на землю, сопроводив это печальным грохотом.

Хильда Дорнье была мертва. Это было ясно сразу — мой меч прошел прямо через кабину. Выжить после такого удара было невозможно.

Печально было то, что это была слишком мучительная смерть. Но увы — сражение шло до смерти одного из участников. Она знала, на что соглашается. И умерла, в конце концов, как воин — бортовой самописец подтвердил, что свою неминуемую гибель она встретила без эмоций. Даже без удивленных возгласов.

Возможно также, что она просто ее не заметила. Но в это я не хотел верить.

И, тем не менее, я в первый раз в жизни пожалел о том, что убил кого-то. Не знаю почему, но мне действительно было жаль. Даже, как я рассудил, не себя и своего поступка мне было жаль, а ее.

В отличие от меня, Хильде действительно выпала незавидная судьба.

Но что я теперь мог с этим поделать?

Ничего.

***

Японский архипелаг, о. Синамурадзима

Через неделю после этой печальной дуэли овладевшая мною апатия понемногу сошла на нет, сменившись обыкновенной скукой. Наша теперь уже троица операторов предавалась чему угодно, только не работе — работы не поступало вообще, а с тренировками было никак. То есть вообще никак — третий день лило как из ведра, да и нагружать техперсонал лишней работой нам не разрешали, ну а спасавший положение ВР-полигон был временно отключен для опять же техобслуживания. Хорошо в данном положении было только Аоки — японец с головой ушел в Сеть по каким-то своим делам, а мне пришлось развлекать скучающую Темпести в меру своих возможностей. Конечно, я мог бы ее послать с такими требованиями подальше, но, во-первых, это было бы нехорошо, во-вторых, делать все равно нечего, а в Сети тем более, а в-третьих, где гарантии, что мне не придется развлекать Синдзи? Хотя, в отличие от нас-разгильдяев, босс занимался хоть чем-то полезным; работа у него была такая.

К моему величайшему облегчению, обошлось без секса. Ну, в основном обошлось без секса, а один раз я могу и потерпеть.

А на следующий день, как я с удивлением обнаружил, тучи разошлись и тускло светило осеннее солнце. Осень здесь особо холодной не была — она была неприятной. Немало тому, кстати, способствовали регулярные дожди, которые были не прочь и наплевать на свой график, чтобы пролиться в самое неподходящее время.

Тусклое солнце, вообще, было не при чем — разбудил меня пиликающий прямо в ухе коммлинк, по которому мне в самых емких выражениях сообщили, что, вообще говоря, Синдзи ждет меня в своем кабинете в самое ближайшее время. И лучше бы мне с прибытием не затягивать.

— Угу-угу, понял. — сонно буркнул я и "положил трубку". Рядом со мной ворочалась во сне Сэа, и только от этого факта мне на секунду стало омерзительно. Этой секунды мне и хватило, чтобы наконец-то встать с кровати. Пять минут спустя, когда я, уже одевшись, уходил, она по-прежнему дрыхла.

Хорошо, да, она моя лучшая подруга(наверное, из-за отсутствия других претенденток на этот титул), она на самом деле очень симпатичная и милая, а к тому же ничуть не требовательная, хотя и имеет дурную привычку кусаться, а еще она иногда бывает совсем неплохой собеседницей… хорошо, пусть.

Но иногда я ее просто терпеть не могу. И себя заодно. Мне противно. Но я все равно не держусь слишком долго за это чувство.

Все еще полусонный, я добрался от жилых помещений(ночевал я сегодня у Сэа, если кому-то из вас это, конечно, интересно) до главного здания, быстрым шагом пересек холл и взлетел в турболифте вверх, до самого пятого этажа, занимаемого оперативным персоналом. Этаж словно опустел, ну или же так мне показалось; у дверей кабинета Синдзи скучала встревоженная Юки.

— Утро доброе. — вяло поздоровался я. Юки словно током прошибло:

— Ой!.. Привет-привет, Лелушик! Как ты?

— Не жалуюсь. Мне, э-э, внутрь можно?

— Внутрь?.. Ой, конечно можно, тебя же и просили… Но там… там!..

— Что там такое?

Юки испуганно закрыла рот ладошкой.

— Синдзик просил никому не говорить!..

— И ты не скажешь?

— Конечно же нет!

— Умница. — сдержанно похвалил я. Глупое поведение Юки могло взбесить кого угодно в прямо-таки феноменально короткий срок — сорок пять секунд после начала диалога, и я уже готов был рвать и метать, лишь бы заставить ее заткнуться. — Так мне можно идти?

— О, конечно-конечно! — закивала она головой. Я печально вздохнул. На самом деле, даже гипотетически я бы не решился тронуть Утаду даже пальцем. Не то чтобы ссориться не хотел, просто на нее даже рука бы не поднялась.

Я постучал в дверь три раза. Дверь отворилась.

Одна стена кабинета была, как водится, одним большим окном, сейчас затененным. Тусклый белый свет излучали люминисцентные обои, плитки пола поблескивали, у стен же(кабинет был прямо-таки непристойно маленьким) стояли два белых кожаных дивана. Между ними расположился трехъярусный стеклянный столик, выполненный в духе гуги-архитектуры и от этого напоминающий летающую тарелку прямиком из древнего американского кино. Сам хозяин кабинета покачивался в магнитном кресле, возле которого поднимались выключенные сейчас голографические консоли. Под потолком безжизненно висели ВР-шлем и перчатки. Несколько раз сложенный пояс-оби Синдзи зачем-то повязал себе на шею, как бант.