Наталья Егорова - Седьмое небо

Поток машин безразлично полз мимо.

Девчонка выбралась следом, сощурила на свет прозрачные глаза.

– Вроде, никого, - небрежно бросил Агей, но голос опять подвёл - дрогнул предательски.

– Вижу.

Голос у неё тоже был колючий. И будто надломленный.

– Ну чего, разбегаемся?

На свету она оказалась, пожалуй, не девчонкой - девушкой. На полголовы выше Агея и, наверное, на несколько лет старше. Острые ключицы торчали из чёрной футболки, подчёркивающей острую же грудь. Чёрные пряди царапали плечи.

– Хочешь, пошли ко мне, - равнодушно сказала она, глядя в сторону.

Агей обрадовался. Круто, такая стильная тёлка зовёт его в гости - не на чебуреки же. Конечно, он согласен, какой вопрос. Для него это самое обычное дело - завалиться в гости к малознакомой девице...

Он не признавался себе, что просто боится остаться один, потому что пришлось бы думать.

А думать сейчас было страшно.

Мирин жилблок был классом повыше агеевого. Начать с того, что душ здесь был даже не капельный - струйный, хотя и с ограничителем. Агей пустил минимальный напор - чтоб надольше хватило - и блаженно поворачивался под тёплой водой. Потом растёрся клетчатым полотенцем и вышел, непривычно розовый и разморенный.

Белый диван-трансформер занимал едва не половину комнаты. На 3D кривлялась поп-звезда Зида, та самая, что два года назад сменила пол на гермафродитный, причём вдоль. Правая - женская - половина Зиды трясла силиконовой грудью, левая демонстрировала внушительный гульфик.

Мира дремала, откинувшись на спинку дивана.

Агей остановился в дверях, боясь спугнуть. Во сне угловатые черты лица её смягчились, и даже нос стал как будто короче. Возле рта обозначилась горькая складка, а тонкие голубоватые веки подёргивались.

Зида на экране издала особенно пронзительный вопль, и девушка открыла глаза.

– Ты чебуречник, правда?

Дома у неё даже голос стал мягче.

– Ну да.

– Я тебя видела у Ричарда.

Чебуречник. Отчего-то сейчас это прозвучало обидно. Как мусорщик какой-нибудь или таскальщик трупов.

– Вообще-то раньше я был мойщиком окон. В небоскрёбах, - солидно уточнил Агей.

Её глаза на мгновение словно рябью пошли. И брови взлетели под чёлку.

– Действительно? Что, и за пелену поднимался?

– Запросто.

Она склонила голову набок, почти уложила на костлявое плечо. Пробормотала:

– Значит, судьба…

– Что?

– Значит, с присосками работать умеешь.

– Конечно. Кто ж не умеет. А между прочим, ты знаешь, какого цвета противобактериальный слой?

– Нет... - шепнула она. И в следующее мгновение уже прильнула к нему, приникла жадно, почти зло. Влажно, до боли впилась в губы. И оказалось, что все эти торчащие коленки-локти вовсе не острые, а очень даже удобные... кожа гладкая, как экран информатора... и чёрные волосы пахнут горьковатой специей.

И ослепительно-жёлтое солнце вспыхнуло в пронзительной синеве под закрытыми веками.

Агей не спал, а будто проваливался в мягкие волны и мгновенно просыпался, пугаясь, что всё ему только почудилось. Но Мира была рядом - тёплая, мягкая. Невероятная. Под самое утро он всё-таки уснул по-настоящему, и во сне качался на синем слое пелены.

А когда открыл глаза, на экране мелькали новостные клипы, а в комнате пахло белковым омлетом.

– Хочешь забраться на небоскрёб? - буднично спросила Мира. Она стояла посреди комнаты, напряжённо вытянувшись и кусая губы. Глаза затуманились, как от мучительной мысли.

Агей очумело моргал.

– На небоскрёб?

– Ну да, на самую крышу. Ты когда-нибудь бывал на крыше?

– Нет... Но туда же нельзя.

– Можно, надо только знать, как.

Она протянула чашку с соевым кофе. Агей глотнул и едва не поперхнулся кипятком.

– А ты что ли знаешь?

– Знаю.

Зачем на крышу? Глупость какая: кому она нужна, эта крыша, когда совсем рядом - чудное создание с острым носом и прозрачными, как окна небоскрёба, глазами. Но если ей так хочется, пусть будет крыша.

– Тогда давай.

Казалось, она задрожала, как струна. Словно боялась, что он не согласится.

– Присоски у тебя есть?

– Один комплект рабочий. Второй лысый, но если не очень долго, то ничего...

– Нет, - она нервно хохотнула. - Не очень.

Он умилился, заметив крохотные капельки над её верхней губой. Как будто испарина сделала её совершенство человечней.

– Иди… ко мне.

В её лице что-то неуловимо дрогнуло. Мира стремительно сложилась, почти упала, ткнувшись в его грудь, позволяя зарыться в чёрные волосы.

– Пойдем на крышу... прямо сегодня... да?

И он глупо кивал, захлебываясь счастьем:

– Да... да...

Он никогда не бывал в небоскрёбе изнутри. Только ползал по наружным стенам, заглядывая в окна. Иногда на окна забывали навесить зеркалку, и он заставал серьёзных чёрно-белых людей за большими столами. Иногда они даже ругались, глупо размахивая руками, а один раз он присутствовал при весьма пикантной сцене, и разбитная блондинка нахально подмигнула ему, а толстый дядька был так сосредоточен, что не заметил висящего за окном мойщика.

Изнутри небоскрёб был похож на слоёное тесто.

Люди так торопливо перебегали из одной комнаты в другую, у всех были такие серьёзные лица, как будто Агей очутился в рекламе. Вот-вот, сметая всех, по экрану проползёт слоган, и у каждой буквы будет такое же жёсткое лицо.

Мира взяла с собой сумку - небольшую, но на вид тяжёлую. Агей порывался помочь, но она всякий раз отдёргивала руку, двигаясь с той же целеустремлённой отрешённостью, что и окружающие.

В лифт набилась целая толпа. Мира вдавила кнопку "25" - верхнего из работающих этажей и привалилась к стене. На щёки наползла болезненная бледность, а может быть, лампы в лифте придавали коже этот мертвенный оттенок.

К двадцать пятому они остались одни.

Про верхние этажи небоскрёбов - те, что уходили в пелену - рассказывали всякое. То на них обнаружили целую секту, члены которой открывали окна и дышали пеленой, а после умирали в жутких корчах. То находили цех по изготовлению наркотиков. То вовсе глупости рассказывали: дескать, там, посреди пелены люди превращаются в зомби и набрасываются на каждого приходящего.

Попав сюда, Агей понял - всё врут. Никому они не сдались, эти лишние этажи.

Под ногами хрустели мелкие обломки, словно макушка здания начала разрушаться сама, не дожидаясь, пока это сделают люди. Шаги звучали как в вате, голоса глохли. Кое-где стояли несерьёзные загородки с надписью "Проход запрещён".

– Здесь что, никого нет?

– Тихо! - Мира дёрнула его за руку. - Нам сюда.

Это была женский туалет, Агей притормозил на пороге, но Мира прошипела со злостью:

– Давай же!

Где-то вдалеке захрустели шаги. Мира стремительно пронеслась по узкому проходу, ткнула пальцем вверх, в решётку вентиляции.