Алексей Кирсанов - Первый судья Лабиринта

— Конечно, в академии друг на друге тренировались.

— В академии «Солнце»? — улыбнулся врач.

— Да, это она, — Андрей улыбнулся в ответ.

— А академия «Луна», кстати, это что?

— Медицинская.

Зиньковец воззрился на Андрея.

— Очень интересно… Гляди сюда. Какого цвета паутина эссенса?

— Серебряного.

— Верно. Но серебряного карандаша у меня нет, поэтому нарисовал простым. Вот сколько в твоей сущности серебра. Дальше идут синие нити. А потом и третья часть — сиреневые.

— Это… не моя паутина, — губы Андрея задрожали, — это…

— Расщепление сущности. Вернее, даже не расщепление, а комбинирование из трех. И честно признаюсь: я вижу такое в первый раз. Видимо, твои двойные воспоминания связаны именно с этим.

Андрей смотрел на паутину, силясь понять.

— Где ты находишься, по-твоему? — спросил корректор.

— В медицинском центре, — тихо ответил Андрей.

— Правильно. А где медицинский центр?

— В подмосковном городке.

— Замечательно! А что за город такой?

— Это город, где я родился и вырос. Окончил школу. Потом… Нет, — задумался Андрей, — я ее не окончил, а ушел в техникум. Потом — в армию. Потом уже в академию.

Андрей рассказывал, глядя на обои с березками. Если б в этот момент он посмотрел на врача, то увидел бы, какие физиономии он корчит от удивления.

— А академию Эссенс ты окончил тоже здесь?

— Нет-нет. Тут я поступил в медицинскую, а после третьего курса… Стоп. Ну вот опять. Да что за чертовщина!

Андрей с досадой замолчал.

Врач тоже задумался, потом спросил:

— Скажи мне, Андрей. Только не спеши, подумай сначала. В том городе, где тебе прицепили значок-паутинку, есть медицинские академии?

— Нет! Что вы. Ничего подобного там и в помине нет. Я вообще не понимаю, как это можно лечить таблетками и уколами.

— А теория сущности тебе нравится?

— Еще бы!

— Андрей, слушай меня внимательно, сосредоточься. Вспоминай день выпуска, диплом, значок. Значок видишь?

— Да.

— Где, кстати, сейчас твой значок?

— Кажется, я оставил его там, в замке. В тог момент я его почти ненавидел.

— Из-за суда?

— Да.

— Ладно. Значит, тебе вручают диплом и прицепляют значок. Твои чувства?

— Я был очень горд. И рад. И чувствовал себя волшебником.

— И вспоминал, как ты впервые услышал про теорию сущности? Про академию? — подхватил корректор.

— Да. Мне в армии один парень рассказал…

— А где ты служил? — продолжал спрашивать корректор.

— В Северном регионе. Радиоперехват.

— Холодно было? — склонил к плечу голову Зиньковец. — Ты рассказывай, не отвлекайся.

Он поднял обе руки, одну положил Андрею на затылок, пальцами другой принялся осторожно шевелить над его головой.

— Зимой — не очень, доминус тринадцати, не больше. А вот лето холодное.

Я же с юга приехал, у нас каштаны распускались свечками, как раз в призыв. Под летний призыв попал. А в Баринске — ветра, шторма, корабли…

— В Баринске — полярный день как раз был?

Пальцы корректора заработали быстрее.

— Да, лето в самом разгаре.

— А каштаны где цвели?

— В Дмитровске. Целая аллея каштанов…

— В Дмитровске? Ты там жил? Я бывал в Дмитровске проездом. К морю ездил, в отпуск. Вокзал красивый в Дмитровске. Часы там такие…

— …С белками.

— С белками? Белок не помню. Помню циферблат светящийся. А твой дом далеко от вокзала?

Андрей молчал.

— А дальше — обрыв, — произнес он наконец.

— Не обрыв — кромка, — вздохнул корректор, опуская руки, — школу не помнишь?

— Нет.

— Маму, папу?

— Нет.

— А вокзал видишь, — заключил корректор.

— С трудом, но вижу. Я там на поезд садился, когда в академию уезжал.

— А другой вокзал помнишь?

— Откуда — на суд? — понял Андрей. — Еще бы!

— Это какой город?

— Невск.

— А суд где был?

— Сложное название, я его не запомнил. На берегу Тийского моря.

— Айсбург.

— Точно.

Взгляд Андрея потемнел.

— Как зовут трибунальщика, который вашим делом занимался?

— Артур Пелганен.

— Не знаю такую фамилию, я бы запомнил, — покачал головой корректор.

— Он мой ровесник, на год старше. Тоже у нас учился. А потом…

— А потом?..

— Подождите…

Глаза Андрея широко раскрылись, прозрачное, как эфир, воспоминание стало обретать форму…

— Но нам ведь всегда говорили: «Невиновные не горят»! — цепляется свидетель за последнюю соломинку.

— Не горят, — глухо вторит Артур.

— Но… я не понимаю…

— Ты никогда не видел «сожженных» магов?

— Нет, — вздрагивает свидетель.

Секунду поколебавшись, Артур отпирает ящик и, достав какой-то предмет, кладет передним на стол.

Это слегка оплавленный и почерневший по краям значок. Серебряная паутинка с буквой «А».

— Сожженный маг! Что такое «сожженный маг»? Вы тоже сказали — «сожженный»! — закричал Андрей.

— А Артур не объяснил тебе?

— Нет, он ничего больше не сказал. А я и спрашивать не мог.

— Сожженный маг, дорогой мой, это корректор, прошедший через костер. Как я, как ты, как твой Артур. Как твоя Рита.

— Как это? — прошептал Андрей.

Врач усмехнулся:

— Предметы первого курса помнишь?

— Да вроде…

— Что у тебя было по преобразовательной физике?

— Красная галка…

— Ну и?..

Андрей посидел с минуту, опустив голову и сокрушаясь, какой он бестолковый.

— Но не… портал же это, — неуверенно сказал он, — вроде нет сейчас таких сильных магов.

— Магов, может, и нет. Зато есть современная техника, способная воспроизвести технический портал между мирами, или коллатераль, как его называют.

Осталось выяснить, как ты попал в коллатераль. То есть в костер.

— Я?!

И тут Андрей понял.

— Так это, значит, не сон!

— Не молчи, рассказывай!

Сбиваясь, то и дело останавливаясь, Андрей рассказал про то, как он бросился к Рите, про сеть серебряных лучей, про видения: современный город, средневековый замок, снова тот же город, темнота. Врач слушал и качал головой.

— Однако! — произнес он, с уважением глядя на Андрея.

— А пришел в себя я уже дома. В квартире. Я в Интернете сидел. И еще я помню череду каких-то фактов: как на теплоходе плыву, потом вроде как на работу устраиваюсь… То ли было, то ли нет. Значит, Рита жива? Так где же она?!

— Видимо, в том мире, что ты назвал Средневековьем. Но точно это может знать только Трибунал.

— Да, мне как раз очень нужно связаться с Трибуналом! С этого же все и началось! Но какой же я болван! Так я — в другом мире! Стоп. Но как же… Ведь Стас — мой друг, он же… из этого мира.

Андрей, потрясенный, замолчал.

— Тот самый друг, который сказал про раздвоение личности?

— Да.

— Так откуда ты его знаешь?

Зиньковец, не отрываясь, смотрел на Андрея.