Алексей Кирсанов - Первый судья Лабиринта

— Я с ним, можно? Я жена…

Ксана слышала свой неестественно звенящий в пустоте голос будто со стороны.

— Да, конечно. Поехали в «Склиф».

Шеф шел мимо аквариумов, раздумывая, как поступить с Андреем. Пару дней — и конвертированная личность скорее всего перестанет существовать. Но за эти пару дней…

Если Андрей все знает, почему он не бежит без оглядки, а до сих пор сидит в кабинете?

Может, он вовсе не против работать на Контору? Да с чего в конце концов этот удод Щемелинский решил, что Андрей будет против? Ведь Денис никогда, ни-ко-гда не разбирался в людях… Лабиринт не должен ничего знать, тут уж без вариантов. А вот сам Андрей…

Когда Лебедев вошел в кабинет, эссенциалист даже не заметил его, поглощенный работой.

Через несколько минут шефу пришлось кашлянуть, заявив о своем присутствии.

— Ах, это вы, Сергей Васильевич. Не заметил, извините.

Андрей поднялся.

— Назавтра мне нужен эссенциальный монитор. И, если позволите, — Лена.

Шеф хмыкнул, кивнул, бросил взгляд на экран, испещренный разноцветными схемами.

— А… Денис завтра нужен? А то я планирую отправить его… в командировку. Срочную.

— Денис… да нет, наверное. Думаю, смогу закончить и без него. Не хотелось бы отвлекать человека от более важных дел.

Андрей сглотнул слюну в пересохшем горле. Опять нестерпимо хотелось пить.

Если Дениса завтра не будет — это только к лучшему. Рваная у него паутина, корректировать и корректировать.

— Что, вообще все сможете без него закончить?

«Это было бы совсем кстати», — завершил про себя Лебедев.

— Пожалуй, да. Последовательность действий я знаю. Но для тестирования программист, конечно, будет нужен.

— Любой программист?

— Грамотный программист. Любой, да.

— Очень хорошо. — Шеф скрестил руки на груди. — Работайте, Андрей. Завтра вам все предоставят.

— Спасибо, Сергей Васильевич. А сейчас я с вашего позволения выйду на минуту.

Язык казался обернутым наждачной бумагой.

— Да-да, разумеется.

«А эссенс-то наш нездоров, — отметил Лебедев. — Значит, распад неизбежен. Можно не волноваться…»

Операция длилась несколько часов.

Ксана сидела в коридоре на диванчике, глядя на пятно облупившейся краски на стене.

Примостившийся рядом с ней молоденький капитан милиции старательно задавал ей какие-то вопросы. Она отвечала односложно: «Нет, да, не знаю»… Убийцу девушка описать толком не смогла. В конце концов милиционер понял, что толку от нее не добьешься, и отправился в буфет перехватить чашку-другую кофе. Ксана идти отказалась.

Мысли ее были там, в операционной.

Только бы все обошлось.

Местные кардиохирурги ничуть не уступают специалистам из Лабиринта. Правда, экстренники обычно работают в паре с корректорами. А эти ребята колдуют сами. Без малейшей энергетической поддержки. Хотя энтузиазма им не занимать…

— Костя, Костенька, — шептала Ксана, размазывая слезы по щеке. — Не оставляй меня… Я так тебя люблю, Костенька…

Ксана в сотый раз клялась себе, что если муж останется жив, она сделает все, все, что он захочет. В любом случае она найдет этого молодого эссенса и поможет ему вернуться в Лабиринт. Чем бы это ей ни грозило.

Наконец двери оперблока разъехались, вышел усталый, но явно довольный доктор. Ксана вскочила.

— Это вы — жена Константина Зиньковца?

Врач был, наверное, почти ровесником Кости.

— Да. Ну что, магистр? — взволнованно воскликнула девушка.

— Нормально! — Хирург не обратил внимания на странное обращение к себе. — Жить будет, точно. Вы ведь тоже врач, кажется?

— Д-да.

— Если честно, вашему мужу очень повезло. Удивительно, что его вообще довезли. Миокард поврежден, в перикарде — воздух, кровь, давление упало… А организм справился! Хотя не мальчик уже ведь… Но выжил — молодец. Сейчас состояние стабильное. И мы — с осторожностью, конечно, — можем надеяться на благоприятный исход. Но сейчас — никаких волнений! Никаких расспросов пока. Вы слышите?

Последние слова относились к подоспевшему представителю закона.

— Спасибо вам… доктор.

— На здоровье.

Ксана снова заплакала.

Хирург не обратил на это никакого внимания, просто повернулся и ушел обратно в оперблок. Видимо, привык к чрезмерной эмоциональности пациентов и их близких…

Дэн Щемелинский припарковал древний, как динозавр, «Кадет» под балконом. Завтра снова в автосервис. Ах, нет. Завтра же пятница, его ждут в Трибунале. Придется машинке денек подождать. А эссенс, между прочим, его «Рено» юзает и в ус не дует. И квартира казенная. И мебель куплена специально. Все условия для этого мудилы. А он им проблемы устраивает.

Дэн вышел из машины и направился к подъезду по гравийной дорожке.

Завтра он ночует дома, у родителей. Надо не забыть купить маме пару ее любимых женских романов. В Лабиринте такое не печатают.

Однако день сегодня выдался напряженный! И все из-за Андрея.

Хотя — зря Дэн о нем так. Спина ведь не болит. Чудесно, просто чудесно…

Вечер теплый, будто и не конец сентября. Не все листья еще пожелтели, лужи за последнюю неделю подсохли. Надо будет не забыть выкроить время — искупаться в озере. Последний раз до холодов.

И невесту пора найти… сколько можно одному. Только сегодня после встречи с Ксаной он вспомнил о том, что не выносит одиночества.

…Ксанка сбежала, зараза. Ну и черт с ней. Шеф решит эту проблему. Даже странно, что он не орал, как обычно, и не называл Дениса удодом.

И вроде Андрей на месте. Работает. Так что, может, и зря он, Денис, так переполошился. Завтра будет новый день. Еще один, на пути к триумфу.

Подойдя к двери, Дэн вынул из кармана ключ от домофона.

Но воспользоваться им не успел.

Пущенная в затылок пуля прервала его честолюбивые размышления…

Дэн Щемелинский, один из разработчиков гармониевого портала, создатель Конвертированной версии, ведущий автор Преобразователя сущности, упал на пороге своего дома, так и не дожив до мировой славы.

— Он колючий? — прошептала Света, осторожно ступая на песок. — Я хочу пройти по нему босиком.

Выскочила из туфель, раскинула руки, растопырила пальцы, как маленькая девочка.

И побежала.

Я невольно поежился: песок походил на мелко нарезанную фольгу. Догнал Свету.

— Мягкий, — прошептала она, наклонилась, зачерпнула, поднесла к глазам. — Снежинки-паутинки.

Сжала ладонь в кулак и засмеялась.

— Хрустят!

— Ты еще ракушки поищи, чтобы к ушам прикладывать! — хмыкнул я.

Она привстала на цыпочки и посмотрела вдаль. Глубоко вздохнула.

— Не вижу раковин никаких, да они редко так просто валяются. А шум и без них слышен… Волны разговаривают и смеются над нами.