Варди Соларстейн - Лезвия Судьбы

Влад растерялся. Он не ожидал что его индейские присказки окажут такую обратную связь. Когда он говорил Скарви, от том чтоб тот задумался, в каких богов верить, то просто хотел умерить почитание кровавых богов, но самое главное, чего добивался, так это ликвидации института человеческих жертвоприношений, принятых в данном регионе.

— На все воля Маниту. Мудрого и милосердного, — выдавил из себя растерявшийся зачинщик новой религии.

Скарви почтительно повторил фразу. Повисло молчание. Влад видел, что старик искренне был сначала расстроен, а теперь вроде как и обрадован, возможностью упокоить по новому ритуалу прах своего отца. Однако они собрались здесь совсем по другому поводу. Требовалось укреплять лояльность.

— Мне кажется, Скарви, ты хотел этот кинжал. Сиди-сиди, не дергайся. Какой мужчина откажется от такого оружия? А ты Мудрый Скарви, воин. И не просто воин, а Воин убивший дракона. Ты моя правая рука. И своей правой руке я доверяю хранить этот кинжал. Забирай его Скарви. Это мой подарок тебе, за твою верную службу.

Сказать что Скарви опешил, это ничего не сказать. Он просто разевал рот. Открывал и снова закрывал его, не произнося ни звука.

— Однако, моя правая рука, ты должен знать. Я должен тебя предупредить. Коснешься лезвия, случайно или забывшись — умрешь страшной смертью. В бою — первая стрела врага будет в тебя, не сомневайся. Красивая шпионка с ядом в перстне тоже первая будет искать с тобой уединения. Никому ты больше не сможешь верить на этой земле, даже самым верным, ибо каждый будет стремиться завладеть моим подарком. И мысли твои будут чернее туч, глядя на алчные лица людей. Дарю. Владей.

Скарви вслушивался в эти слова, как в посмертное проклятие. Сердце его екнуло в предчувствии страшной беды и жуткой своей судьбины. Воображение старосты мигом нарисовало ему аляповатую картину, где мудрый Скарви валяется поперек кровати, на разметанных простынях, с перерезанным горлом, зарезанный как свинья, а изящная женская фигура с диким ведьминским смехом вылетает из дома на метле, унося в руках волшебный кинжал.

— Но как ты можешь подарить его, Великий Конунг? Как? Это же "Лезвие Судьбы"! — хрипело вмиг пересохшее горло старосты.

— Только тот, кто умеет терять, только тот может надеяться хоть что-то найти. Ты чист душой, силен духом, и поэтому кинжал не выпьет твою душу, — ответствовал ему готовой цитатой начитанный Влад.

Совершенно очумевший Скарви замотал головой. Затем повторил вполголоса.

"Только тот, кто умеет терять, может надеяться хоть что-то найти". Он переспросил.

— Это сказал Маниту?

— Ответ в твоем сердце, мудрый Скарви. Пей мудрость мира маленькими глоточками. — Влад сказанул так, что даже самому понравилось. Пара банальностей, а эк красиво завернул.

Скарви ухитрился в не слишком просторной палатке бухнуться на колени перед конунгом.

— Я не могу принять этот подарок, вождь. Только ты достоин носить этот клинок. Зло в нем слишком тяжело для моих рук. Прими мой отказ. Я недостоин. Моя душа не сильна.

Разговор у Влада пошел в несколько непредсказуемом варианте. До этого разговора он планировал ликвидировать старосту, как только тот протянет руки к кинжалу. Лучшего времени для этого было не придумать. Деревня наверняка бы восприняла без фатальных последствий смерть старосты, который постоянно был себе на уме. Однако одна наработка у Влада была.

— Встань, Скарви! Ты прошел испытание! — Влад пошел по необкатанному резервному плану. — Завтра, пред всеми, я посвящу тебя в рыцари! Ты достоин этого, раз отказался от искушения.

— Я стану рыцарем? — у Скарви округлись глаза. — У меня будет золотое кольцо, золотые шпоры и герб?

Влад понял, что кое-что упустил. Он-то в наитии рассчитывал опустить меч на плечи и потом сказать бессмертное голливудское: "Встань, сэр рыцарь Скарви!", а оказалось, что тут еще ювелир нужен и работа дизайнера.

— Значит так, у меня на родине процедура проще. Обходятся словами и ударом в челюсть.

— ???

— Ну, говорят, "помни клятву рыцаря, а это чтобы помнил" — и с размаху бьют в челюсть кольчужной перчаткой, — пояснил Влад. По виду Скарви можно было сказать, что он впечатлен брутальностью посвящения в рыцари. Староста даже непроизвольно потрогал рукой подбородок.

— Но тут надо подойти к делу ответственно. Ты давай подготовь все предметы, кольца, шпоры и прочее. Затем обсудим процедуру. Ты еще поляну накрыть должен.

— Накрыть поляну? — удивился Скарви. — Чем? Сукном?

— После посвящения в рыцари люди пьют, танцуют и веселятся. Поляна — это столы. Процедура посвящения может быть различной в разных местах, но пьянка после — одинакова у всех. Так?

— Так, — согласился Скарви.

— Так-так. Но праздник, пока дома не стоят, в свою очередь устраивать не след. У людей должна быть крыша над головой. Значит, как отстроимся, так и отпразднуем. Согласен?

Влад умел разговором довести людей до полного опустошения. Это редкое умение, характеризующее прирожденного лидера. Последнее время он только и практиковался в этом искусстве, восстанавливая его после годового перерыва на оккупацию. Староста, выжатый, как мочалка, пошел к своей ночевке на ватных ногах. Он сел у костра и уставился в огонь. Дома-времянки были построены только для детей и раненых, остальные пока обходились ночевкой на открытом месте.

Ночь была прекрасна, дул легкий теплый ветерок, цикады то и дело начинали петь в кустарнике свои трескучие песни. Молодая луна благосклонно серебрила развалины старинного города в благородный металл. Скарви глубоко задумался.

К нему подбежал внучок, Дарри, и сунул своему деду каменную плошку с горячим напитком из трав.

— Деда, о чем ты с конунгом говорил?

— Великий конунг решил посвятить меня в рыцари, Дарри.

— Лыцали?!

— Ры-ца-ри. Буду как прибрежный барон. Но конунг еще рассказывал мне о своем боге — Маниту, — доверительно поделился с любимым внуком Скарви.

— Дед! Расскажи! Я парням перескажу, все меня слушать будут, прямо как тебя старшие! — внук тоже очень хотел стать уважаемой личностью, причем как можно быстрее.

— Ты мал еще, Дарри. Не поймешь мудрость Маниту.

— Ну, дед!! — тихонько заканючил Дарри. — Дедушка! Пожалуйста!

— Ладно, поделюсь, — смилостивился Скарви. — Вот мой нож, гномий, с изумрудом, я взял его в бою. Представь, что я тебе дарю его. Представил? Держи вот, но из ножен не вынимай.

— Ага, — мечтательно согласился внук, которому личный нож был еще не положен. Он жадно схватил предложенный клинок в ножнах обеими руками.

— Запоминай. Только тот, кто умеет терять, может надеяться что-то найти! Запомнил? Поэтому я могу подарить тебе этот нож, понял? Ты для меня важнее ножа, ясно? И еще — все ответы на вопросы уже в твоем сердце, а мудрость мира нужно пить маленькими глоточками. Все понял?