Пол Уиткавер - Вслед кувырком

– Ты думаешь, она к тебе неровно дышит, Чег? – Полярис присаживается рядом с ним. – Для всех руслов потрахаться – это просто потребность плоти, как поесть, поспать и просраться. Чувства в отличие от ощущений в их уравнениях не учитываются.

– Ага… – Он берет тонкую веточку, отламывает от нее по кусочку и скармливает пламени, представляя себе, что это косточки какой-нибудь не в меру назойливой тельпицы. – Теперь ты еще и по руслам специалист?

– Ты не забывай, я выросла в Мутатис-Мутандис, среди мьютов всех рас. Я такое уже видала. Она тебя использует.

– А знаешь, что я думаю? – Он косится на нее; кожа у нее пылает оранжевым и красным в безвкусной пародии на хроматическую игру руслов. – Я думаю; ты хочешь, чтобы она использовала тебя.

Она вздыхает:

– Не буду спорить, я не отказалась бы регулярно объединять с ней палатки. О Шанс, она же русла! Кто б не захотел? Но я тревожусь, Чег.

Он подбрасывает в костер последнюю, палочку и встает, отряхивая ладони.

– Похоже, что ты скорее ревнуешь. Вы все ревнуете, вы все хотели бы ее для себя.

Полярис поднимается на ноги.

– Феникс более интересуется тобой, чем Моряной – на случай, если ты не заметил. А у Халца вообще нет ревности – он уж никак не жила.

– Пол, для тебя все на свете шуточки, да?

– Упаси меня Шанс! – Враждебность в ее глазах тает, сменяясь чем-то вроде жалости. – А ты влюблен в нее, что ли?

– Что, если так? – Вокруг него начинает завиваться прерывистый ветерок.

Полярис игнорирует предупреждение. Она тычет люменом в сторону его живота, словно светящимся кинжалом.

– Когда-нибудь она тебя бросит так же неожиданно и необъяснимо, как выбрала, вот что. Ты ей надоешь, и она выберет кого-нибудь из нас. Может быть, даже меня. И что тогда, Чег? Как ты с этим справишься? Будешь хлестать вокруг псионической силой, как сейчас? Разрушишь пентаду? Нечего сказать, зрелый поступок.

Он укрощает вертящийся вихрь, ежась при мысли, что Пол его чуть было не спровоцировала. Не приходится сомневаться – если бы он снова ее ударил, физически или псионически, она бы ответила ударом, взяла бы его в Сеть, где он, виртуализованный, был бы полностью в ее власти. На коже Чеглока выступает холодная испарина. Ему никогда не было уютно в Сети. Он мирится с необходимостью виртуализации, чтобы лучше сражаться с нормалами, но это ему не нравится. И мало кому нравится из мьютов, если не считать тельпов. И все же раньше Сеть его никогда не ужасала – иначе бы он не прошел Испытание. Однако с самого входа в Пустыню это отвращение усиливается с каждой виртуализацией, и все труднее скрывать это от Полярис и прочих членов пентады… И дня не проходило, чтобы она не затаскивала всех в Сеть – хотя бы для того, чтобы не потерять форму. В Вафтинге или Многогранном Городе Чеглок мог бы пойти к тельпу с Факультета Психотерапии Колледжа и полечиться от этого отвращения, но здесь такой возможности нет. Наверное, могла бы полечить Полярис, только Чеглок не осмеливается позвать ее в свой разум. Если он позволит ей копаться в его чувствах, воспоминаниях, кто знает, где она остановится? Она может изменить его так, что он и не догадается и даже не заподозрит. Может, она уже это и сделала.

– И все равно, – говорит он, пытаясь прикрыть агрессией обиду и прячущуюся за нею слабость, – ты не имеешь права читать мои мысли.

– Не льсти себе, – отвечает она и смеется. – Мне достаточно посмотреть на твое лицо – сразу понятно, что делается внутри этого черепа, где вместо мозгов перья.

– Это ты так говоришь. А может, ты прямо сейчас читаешь мои мысли, а я даже не догадываюсь.

– Тогда уж будь последовательным, – парирует она. – Если я настолько не щепетильна, отчего бы мне не подкрутить чуть-чуть ручки в ведерке у Моряны и не убедить ее, что любовь всей ее жизни – я?

На это у Чеглока нет ответа, и вообще не надо было эту тему поднимать.

– Бессмысленный спор. – Он пожимает крыльями. – Мне надо идти в дозор. Тут водятся нормалы.

– И ты думаешь, это все решило бы?

– По крайней мере напомнило бы тебе, кто наши настоящие враги.

– Я не забыла, Чег. Никто не забыл. Но нормалы наши проблемы не решат. Во-первых, мы еще слишком близко к границе. Немногие нормалы забираются так далеко в Пустыню. А убивать нормалов – лишь часть паломничества. Некоторым пентадам даже одного не доводилось увидеть.

– Хочешь накликать? – Он рукой рисует между ними лемнискату.

– Я хочу сказать, – говорит Полярис, – что успех или провал паломничества не измеряется одним только счетом трупов. Если пентада не спаяется, не выработает чувство общей личности и цели, остальное все не важно. Именно это меня и волнует, Чег.

– Пока что у нас тут все в порядке вроде бы? С этими гризлерами мы справились без проблем.

Может, нормалы и не подходят так близко к границам Содружества, зато полно других тварей, которые на это способны. Например, гризлеры: вид свирепых, полосатых по-тигриному медведей, обладающих зачатками разума и рудиментарной псионикой эмпатической природы. Их племена шатаются по Пустыне, нападая на все, что встретится на пути. Третьего дня с пентадой именно это и случилось. При более чем двойном численном превосходстве противника они все же победили гризлеров, убили четверых, остальных разогнали, сами отделавшись царапинами.

– Мы достаточно хорошо действуем командой, – соглашается Полярис. – Но этого мало. Мы должны быть семьей. Братьями и сестрами.

– А что, все тельпы мечтают трахнуть своих сестер?

Полярис широко распахивает глаза, потом хохочет. Чеглок против воли присоединяется. Поразительно, как меняется Полярис, когда смеется. Просто становится совсем другой, куда более приятной личностью. Но смеяться вечно она не может. Через некоторое время она замолкает, а секунду спустя и он.

– Ну… – начинает она.

– Я думаю… – произносит он одновременно.

Повисает неловкая пауза. Грустная улыбка, взмах ее люмена – Полярис желает ему спокойной ночи и идет к своей палатке, соединенной с Халцедоновой: то, что Полярис не может получить Моряну, еще не значит, что она отказывается от других партнеров.

Чеглок смотрит, как она пролезает под полог палатки. Украшений на нем нет – они сняты на время паломничества, но привычка теребить конец сережки еще осталась, и когда он это делает, вот как сейчас, похоже, что он отгоняет муху. Полярис тем временем начинает раздеваться, и темный силуэт ее тела рисуется на непрозрачной ткани, как будто нормалский ребенок раздевается за марлевой ширмой. Потом навстречу ей поднимается массивная тень Халцедона и обнимает ее.

Чеглок отворачивается, взгляд его падает на выпуклость соединенных палаток, где спит Моряна. Следующие два часа, пока не придет пора будить Феникса, пройдут медленно, без мыслей об острых и трепетных радостях, которые его там ждут. Одинокая палатка салмандера, раскинутая в тени построек термантов ярдах в десяти от костра, освещена изнутри тусклым оранжевым сиянием: спящий Феникс свернулся, как кот, вокруг собственного тлеющего огня. Этот салмандер действительно легкомыслен, как кот, и благодаря своей склонности без толку объявлять тревогу, когда он на дежурстве, заработали кличку «Феникс – Ложная Тревога».