Пол Уиткавер - Вслед кувырком

Но тельпы из Коллегии Виртуального Разума – их тянет к себе эта глубина и то, что там обитает. Никакой одиночный тельп не в силах так далеко нырнуть, но гештальты тельпов могут спуститься – и спускаются – на самое дно Сети. И кто среди других рас мьютов может знать, какие там завязываются контакты, в этих экспедициях, какие открываются тайны понимания? Он знает, что с его стороны это неправильно и нелояльно, но не может избавиться от чувства, что тельпы – такие же чужаки, как электронные мозги. Слишком уж им уютно на неестественных путях нормалов, и слишком уж их псионические способности сравнимы с антеховской инфраструктурой медианета, установленной задолго до Вирусных Войн, когда был запущен первый из Орбитальных. Он носил имя Хроноса и был уничтожен через несколько лет – не наземным оружием, а следующим поколением электронных мозгов, двенадцатью существующими Орбитальными.

Чеглок вздыхает.

Уже поздно, скоро пора будить Феникса. Он возвращается на землю и снова обходит вокруг лагеря. Все тихо. Миновав гнездо термантов, он спускается к ручью, огибая тотемные деревья, которые при луне выглядят еще кошмарнее, будто тела, сложенные для сожжения, но все еще хранящие едва заметные остатки жизни. Падение насекомых и гляделок стихает, здесь слышно только журчание ручья у ног да шорох ветра неподалеку в зарослях нож-травы, где каждый лист прям и тверд, как копье. Из зарослей вспархивает москитылек, подлетает на прозрачных крылышках размером с ладонь, будто покрытых сахарной глазурью. Чеглок ждет, пока станет слышен приторно сладкий запах насекомого, и прогоняет его дуновением. Потом долго отливает в ручей. Слова Полярис звучат в мозгу отчетливо, будто сейчас: «Когда-нибудь она тебя бросит так же неожиданно и необъяснимо, как выбрала, вот что. Ты ей надоешь, и она выберет кого-нибудь из нас. Может быть, даже меня. И что тогда, Чег? Как ты с этим справишься?»

И правда – как?

Он поворачивается к лагерю и направляется к одинокой палатке салмандера.

– Ну, – шепчет Джилли почти неслышно, – как ты думаешь, давно это уже?

У Джека ноги подкашиваются от облегчения: все-таки он не одинок. Джилли верит и помнит. И снова они вдвоем против всего мира, близнецы Дуны, объединенные еще сильнее этим последним – и самым непонятным, – из общих секретов.

– Не знаю, – отвечает он, радуясь возможности сравнить мнения. – Может быть, вчера был первый раз.

– Не может быть, – говорит она. – Ты же их слышал.

Только тут до Джека доходит, что она говорит про дядю Джимми и Эллен, а не про его обретенную способность менять историю силой мысли. Чувствуя себя полным дураком, он подносит к губам банку «колы», чтобы скрыть замешательство и смущение. Дурацкая холодная жидкость попадает не в то горло. Он сгибается пополам, заходится в кашле, ловит ртом воздух, а смех Джилли звенит у него в ушах.

– Жадность губит, да?

– Заткнись, – кое-как выговаривает он.

– А у тебя «кола» из носа лезет, – радостно сообщает она.

– Спасибо, а то я не знал. – Но не может удержаться и смеется вместе с ней, и они идут дальше.

На пляже днем народу прибавилось. Семейные группы установили пляжные зонтики, словно флаги, объявляя свои права на полоски земли. Носятся футбольные мячи и «летающие тарелки». Юные спасатели в зеркальных очках, загадочные, как сфинксы, сидят на белых деревянных тронах, поставив рядом тихо играющие радиоприемники.

– Я думаю, они уже давно, – доверительно сообщает Джилли. – Даже не тогда, когда дядя Джимми приехал этим летом, а еще с прошлого лета. Или даже с позапрошлого.

– И никто их не застукал и ничего не заподозрил?

– Такие вещи не из тех, что подозревают, – говорит Джилли. – Если бы мы не оказались в том классе, мы бы тоже не подозревали.

Он пожимает плечами, на этот раз успешно глотая «колу».

– Ладно, когда бы оно там ни началось, а теперь мы знаем.

– Просто поразительно, как можно устроиться прямо у людей под носом, – говорит Джилли. – Заставляет задуматься, что еще тут может происходить.

– Ты считаешь, мы должны рассказать?

– А за каким чертом, Джек?

Джек задумчиво ковыряет песок на ходу.

– Не знаю. Это же нехорошо – то, что они делают. – Ощутив досаду и снисходительность со стороны Джилли, он добавляет: – Ну, считается, что нехорошо.

Она закатывает глаза.

– Много чего на самом деле не так, как оно считается. Другое дело, если бы он, ну, заставлял ее, или еще что. Тогда бы мы точно рассказали. Но этой ночью ничего такого не было.

Джек смеется, вспомнив настойчивость Эллен.

– Уж скорее она его!

– Да, Эл кого хочешь построит. Дядя Джимми, небось, жалеет сейчас, что вообще с ней связался. Ты знаешь, что тут самое прикольное? Ему полагается следить, чтобы она ни под кого из окрестных ребят не легла! Ма и па жуть до чего трясутся, что она их опозорит – переспит с каким-нибудь спасателем и залетит, или что там еще. Ну, так дядя Джимми следит, чтобы этого точно не было!

– Черт его знает, что это за штука – секс, – говорит Джек.

– От него люди черт знает что выделывают, – соглашается Джилли. – Посмотри вот на всех этих: отличные счастливые семьи. Мамочки, папочки, деточки наперебой всем показывают, как у них все хорошо. Убеждая самих себя. Но заглянули бы мы за кулисы этого шоу, как тельпы, кто знает, что за фигню мы бы там увидели. Может, такое, по сравнению с чем у Эллен и дяди Джимми – просто невинная игра в бутылочку.

– От секса люди глупеют.

Джилли фыркает:

– Некоторым и так глупеть некуда. Слушай, я знаю, на что это похоже. Помнишь разумных вирусов из «Мьютов и нормалов»? Так вот, секс – именно такая штука. Это вирус. Только не разумный, а дурной вирус. От него люди становятся еще глупее, чем были.

– А что, если бы на самом деле были умные вирусы, превращающие людей в мьютов?

– Ой, зарази меня! – кричит она, раскинув руки, и вертится на песке. – Знаешь, кем бы я хотела быть? Тельпом! И тогда никто от меня ничего не скроет, я бы просто мысли читала. Знала бы все тайны про всех. И могла бы кого хочешь заставить делать что угодно.

– Похоже, у тебя это и так отлично получается.

– Заткнись! – Она толкает его плечом.

– Осторожно, ты! Рука!

Она глотает «колы» из банки, ничуть не обеспокоенная.

– Джек, а ты?

– Классно было бы летать, – говорит он. – Так что я, думаю, стал бы эйром. Только не так, как в игре. Другой породы мьютов.

– Какой другой породы?

– Ну, как мы.

Она смеется:

– Да нет, ты послушай! Мы умеем делать такое, чего не умеют другие, так? Каждый из нас знает, что чувствует или думает другой – по крайней мере достаточно часто. Иногда у нас даже сны одни и те же!

– Это потому что мы близнецы, а не потому что мьюты.